Глава 17

Всю следующую неделю я внимательно слушаю свою наставницу Энис и её подручных Хану и Мэй. Меня определили на кухню, но, оказывается, она не единственная. На этой работают только представленные мне три девушки, я стала четвёртой. По словам Энис, мы несём ответственность за десерты и напитки вроде чая, морсов или соков. В основном в мои обязанности входит помощь при приготовлении выпечки и ингредиентов, вынос мусора, уборка в столовых. Я помогаю сервировать столы, но разносить десерты и подливать напитки королевской семье мне не позволяют. Поэтому за всю неделю я ни разу не видела короля или его сыновей. Но сёстры-теялийки поделились, что иногда за столом присутствует «ведьма Эгеланн». Хана упомянула, что Мальта мало разговаривает, но когда открывает рот, то абсолютно не стесняется в выражениях и высказывает всё, что думает, даже в лицо королю. Девушку аж трясло от волнения, пока она перечисляла мне бранные выражения, которые Мальта использовала при описании, в какую скверную ситуацию Клетус поставил весь Континент, решив напасть на Илос. Я же удовлетворённо кивала, надеясь про себя, что властолюбивый тиран пару раз поперхнулся, слушая исарийку.

Как меня и просила Энис, я пытаюсь быть невидимой и незаметной. Я не хочу доставлять неприятности приветливым ко мне служанкам. Однако, несмотря на все мои старания, я уже не раз почувствовала на собственной шкуре, насколько раздражительными могут быть каиданцы. Один из тучных советников короля не смотрел, куда идёт, и врезался в меня, пока я несла полный чайник на подносе. Красный чай каркаде запачкал светлые одежды придворного, сам чайник разбился, а у меня на коже остались небольшие ожоги от кипятка. Но это не помешало мужчине схватить меня и с руганью передать ближайшему стражнику, велев отвесить десять ударов плетью по рукам «за неумение держать поднос», как выразился советник. Используют каиданцы тонкие розги. Само наказание болезненное, но после него остаются лишь аккуратные шрамы. Теперь я понимаю, откуда взялись светлые полосы на кистях у Ханы, наверняка остальные девушки скрывают похожие отметины под длинными рукавами платьев. Я, сжимая зубы, покорно терпела удары, переживая, что если буду противиться, то Энис тоже достанется.

Параллельно с работой я изучаю устройство замка, расположение переходов и комнат. Мне удаётся узнать, что в стенах каждого коридора есть едва заметные потайные двери, созданные специально для слуг, чтобы те исчезали как можно быстрее и не мешали каиданцам. Сама я бы никогда не нашла их, если бы Мэй не научила меня видеть специальные стыки и ручки в серых стенах. Чаще всего двери располагаются в нишах за гобеленами.

Маска для слуг оказывается поистине ужасной. В ней проделаны прорези для глаз и небольшие отверстия для носа, но дышать в ней жутко неудобно, и лицо сильно потеет. Поэтому почти каждый раз, выходя из замка на свежий воздух, чтобы выкинуть ведро с остатками еды, я мечтаю сдёрнуть эту треклятую маску и почувствовать кусачий мороз на щеках, но единственные места, где я действительно могу это сделать, – наша кухня, спальные комнаты служанок или общие комнаты для прислуги.

У своих новых знакомых я по крупицам пытаюсь выведать информацию о Дарене, Мальте и мистере Отеро. Однако лишь через неделю они делятся чем-то сто́ящим. Моих друзей содержат в королевской тюрьме, которая находится на нижних этажах, в самой глубине замка – чреве горы. Внутрь служанки заходят редко, в назначенные часы и только для того, чтобы отнести заключённым еду. Угрожая отрубить Дарену голову, каиданцы заставили мистера Отеро работать на них – ковать оружие, в чём тот мастер. Мальту несколько раз в неделю допрашивают, а также водят на аудиенцию к королю, где он уговаривает исарийку стать его советницей и рассказывать о будущем.

Про состояние самого Дарена я случайно узнаю́ от Ханы, услышав их беседу с сестрой. В этот момент я захожу на кухню с подносом, заполненным грязной посудой, и опускаю его в таз с мыльной водой, став свидетелем бурного обсуждения.

– Сколько раз я говорила тебе, Хана. Не разговаривай с заключёнными! – Мэй складывает руки на груди, недовольно поджимая губы.

– Но он…

– Да мне всё равно, насколько у него симпатичное лицо! Не верь ни единому его слову! – вновь перебивает старшая сестра.

– Я не подходила близко. Просто дала ему холодное полотенце и еду. Так жаль этого юношу… Тебе бы он тоже приглянулся! Ты всегда засматриваешься на красивые глаза, а у него они такого необычного орехового оттенка! – Девушка хихикает. Она кажется такой очаровательной: румянец и веснушки очень ей идут.

Когда до меня доходит смысл слов, я подскакиваю к Хане и поворачиваю её лицом к себе. Наверное, я слишком сильно сдавливаю её плечи, потому что она болезненно охает. Мэй тут же отпихивает меня подальше от сестры.

– Не трогай её!

– Прости! Прости меня, я не хотела, – я растерянно смотрю то на свои руки, то на Хану. – Просто ты говорила о парне. Заключённом… с ореховыми глазами. Он мой друг… я уже неделю пытаюсь узнать, в порядке ли он…

– А… Он в тюрьме и… – девушки расслабляются, кажется, понимая мои чувства, но младшая теялийка выглядит опечаленной. – Они пытают его, Ойро. Почти всю неделю. Каиданцы хотят получить сведения… что-то о жгутах… правда, я не знаю, что именно, – она заламывает руки, рассказывая. – Он выглядит неважно. Разговаривает только с ведьмой Эгеланн или с кузнецом. Иногда их тоже запирают в камерах, но в отличие от них твой друг находится там почти всегда.

Я всё больше злюсь, представляя Дарена одного в темноте. Сердце сдавливает от мысли, что ему больно, но я знаю, он никогда не признается, что жгуты сняла я.

– Я… я тоже кое-что слышала.

Я удивлённо смотрю на Мэй, так как не ожидала от неё помощи.

– На следующий день после того, как тебя привели, все трое заключённых были на аудиенции у короля. Я слышала, что он предложил кахари с Даром Илоса сотрудничество. Даже добровольное, но тот… мягко сказать… отказался, – она краснеет на последнем слове.

Я хочу уточнить, что приятель такого ответил, но примерно догадываюсь. Вот же идиот! Прямо в лицо королю Каидана!

– За это в тюрьме его сильно избили. Пришлось позвать целителя, – нехотя добавляет Мэй.

Я так сильно сжимаю кулаки, что чувствую, как ногти больно впиваются в ладони. Дарена пытают, в то время пока я ем горячую пищу и сплю на кровати, пускай и не слишком роскошной. Мне становится тошно. Нужно выбираться из дворца.

– Мне жаль. Если бы я знала, что он твой друг, я бы рассказала об этом раньше.

Искренность старшей теялийки остужает мою злость.

– Вы можете провести меня к нему?

Девушки растерянно переглядываются, не уверенные, как отреагировать на мою просьбу.

– Ты новенькая, и тебя вряд ли пропустят… – Хана тоже не верит, что это возможно.

– Прошу, хотя бы раз.

Мне нужно удостовериться, что у Дарена всё хорошо. Хоть я и получила отказ, но продолжаю настойчиво смотреть на теялиек, надеясь, что им придёт в голову способ. Они размышляют, но молчат.

– Кто он тебе? Возлюбленный?

Мы все оборачиваемся на голос Энис, которая спускается по одной из узких лестниц. Зайдя на кухню, она устало снимает маску.

– Нет. Он мой лучший друг. И я обещала его матери, что помогу ему.

Исарийка недоверчиво оглядывает меня с ног до головы, но потом согласно кивает.

– Я проведу тебя. Хотя больше одного раза обещать не могу.

– Спасибо тебе бо… – Я делаю шаг к женщине, не зная, как благодарить, но она меня сразу перебивает, подняв руку вверх:

– Не нужно, просто приготовься. Через пятнадцать минут отнесём ему еды.

Хана готовит узнику тарелку с кашей, несколько кусков хлеба и стакан воды. Я смотрю на эту скудную порцию с раздражением, пока несу поднос в руках, следуя за наставницей по коридорам к тюрьме. Ещё на кухне, пока никто не видел, я успела порезать палец и добавить свою кровь в воду Дарена. Если Мэй с Ханой правы насчёт пыток, то это хоть немного ему поможет. Благо стакан тёмный и в нём незаметно, что цвет жидкости изменился.

– Ни с кем не заговаривай, пока я не разрешу, поняла? С посещениями всё строго, и в темницы пускают только несколько человек, которые получили позволение, но придётся выкручиваться, – тихо предупреждает Энис, даже не поворачивая ко мне головы, пока мы двигаемся по коридорам.

– Я поняла.

Пока Энис уверенно идёт впереди, показывая путь, я стараюсь запомнить направление. Мы шагаем по главному проходу, но позже я попробую найти дорогу по потайным лестницам, чтобы мы могли сбежать отсюда.

Тюрьма находится в той части дворца, которая скрыта в чреве горы, и я понимаю, что мы уже близко, когда обращаю внимание на отсутствие окон. Становится прохладно, и кожа покрывается мурашками. Исарийка замирает перед невысокими, но широкими металлическими дверьми, перед которыми стоят четверо охранников. Они хорошо вооружены: у каждого в руках по тяжёлому мечу и несколько кинжалов на поясе, а двое сжимают по копью.

– Я принесла пленнику еду, – обращается Энис к одному из стражей.

В её голосе совсем нет страха, и голову она перед мужчинами не склоняет, а значит, обладает достаточно высоким статусом среди слуг. Я не вижу её скрытое за маской лицо и не могу понять, волнуется ли наставница. Сама я так и остаюсь стоять чуть позади исарийки, держа поднос и стараясь не поднимать глаз, чтобы привлекать как можно меньше внимания.

– Кто это с тобой? Она не похожа на Хану, – отвечает ей каиданец.

– У Ханы дел полно: разбила пару чашек, поэтому пока пришлось найти замену.

– Почему вас двое?

Стражники пристально смотрят на меня, но я продолжаю спокойно стоять, лишь чуть крепче сжимаю пальцами поднос.

– С каких это пор в тюрьму ходят новенькие? – хмурится другой охранник.

– Я слишком устала, мальчики. И у меня болит запястье, – Энис вытягивает вперёд забинтованную правую кисть, и я рада, что на мне маска, скрывающая удивлённое лицо, потому что ещё пятнадцать минут назад с рукой у служанки было всё в порядке. – А девчонке всё равно нужно знать, где находится тюрьма. Через месяц она тоже будет сюда ходить и носить еду.

– Ты нарушаешь правила, Энис, – отзывается первый каиданец.

– В любом случае это я несу за неё ответственность, Тит. И если что, то именно мне и придётся отвечать, а не тебе. Так что пропусти нас. Или думаешь, девочка умеет голыми руками металлические решётки скручивать?

Страж по имени Тит ещё что-то бубнит под нос, недоверчиво оглядывая меня с ног до головы, но кивает остальным, и те открывают перед нами двери. Судя по тому, с каким трудом это делают двое мужчин, неизвестно, смогу ли я открыть тяжёлые створки в одиночку.

Мы проходим в плохо освещённый коридор, больше похожий на пещеру. Здесь никто не позаботился о красивом убранстве или отделке стен. Каменный пол просто покрыт плотно утоптанным песком, а в воздухе пахнет плесенью. Энис одёргивает меня, когда я замедляю шаг, пытаясь оглядеться.

– У нас и так не больше пяти минут, не трать их попусту.

Я тут же торопливо нагоняю наставницу, запоминая повороты. Два направо и один налево, а потом служанка останавливается перед камерой с единственным пленником.

– У тебя есть две минуты, – бросает мне она и отходит подальше, следя за коридором.

Я едва удерживаю поднос в руках, когда вижу лицо друга, покрытое синяками и кровоподтёками. Глаза целы, однако нос, похоже, сломан.

– Дарен… – Я опускаюсь на колени рядом с решёткой, стягиваю маску и проталкиваю поднос в камеру по песку через специальное отверстие. – Дарен, что они с тобой сделали?!

Избитый парень замечает меня и сразу же подскакивает к металлическим прутьям, сжимая их руками в жгутах.

– Слава Первым, ты жива! Никто из нас уже неделю не видел тебя, Ойро. Мы… мы уже боялись, что они что-то с тобой сделали.

– С таким-то лицом ты переживаешь за меня?! – пытаюсь отчитать его, но голос слишком дрожит от беспокойства. Я мягко обхватываю пальцы друга.

Едва сдерживаю злые слёзы, когда вижу синяки на шее Дарена и бинты на торсе, которые просвечивают сквозь рубашку.

– Что произошло? Выпей воду, и тебе станет легче.

Друг понимает, что я имею в виду, и сразу опустошает стакан.

– Не стирай с себя кровь, она скроет изменения, – тихо добавляю я, оглядываясь на Энис.

Немного расслабляюсь, замечая облегчение на лице Дарена. Он охает, когда хрящ в носу с лёгким хрустом встаёт на место и вновь правильно срастается. Я протягиваю руку сквозь решётку и глажу парня по щеке. Не представляю, что ему сказать и как утешить.

– Каиданский король предложил мне работу. Хотел, чтобы я стал его верным псом, – мой друг презрительно морщится.

– И ты ответил ему отборной бранью?!

– Не знаю, насколько отборной, но изысканности в моих словах точно не было. Однако я успел перечислить всего половину известных мне ругательств, когда он приказал меня избить.

– Идиот! – беззлобно бросаю я, чуть сильнее сжимая руку Дарена.

– А ты как?

– В порядке, не переживай за меня.

Я наклоняюсь вперёд, прижимаясь лбом к металлическим прутьям. Приятель делает то же самое с другой стороны, закрывая глаза и тяжело выдыхая.

– Я попытаюсь вытащить тебя, Дарен. Попробую найти выход. А ты…

– Нам пора, Ойро, – прерывает меня Энис, но не подходит близко, давая нам ещё несколько секунд.

– А ты оставайся в безопасности! Не ищи неприятности и копи силы. Я найду способ сбежать отсюда! – быстро шепчу я, а друг пытается ухватить меня за руку, однако исарийка снова торопит.

– Ойро…

– Не смей нарываться, Дарен! Ты нужен мне, – это всё, что я успеваю напоследок сказать проводившему меня тоскливым взглядом пленнику. Энис заставляет меня снова надеть маску, уводя по коридорам обратно в сторону выхода.

Я не забываю регулярно капать настойку в глаз, но её остаётся меньше чем на неделю. Через пять-шесть дней я буду сидеть в соседней камере с Дареном. Может, меня нарекут прокажённой. С таким изъяном в служанках держать точно не станут, боясь сглаза. Тут даже Мальта мне не поможет. Я понимаю, что самый простой план – это вновь добраться до Дарена, снять с него жгуты и воспользоваться его способностями. Но я не знаю, где находятся Алан и Мальта, а потом и без того избитому другу придётся перенести уже четверых, включая его самого. Справится ли он?

За время, проведённое во дворце, я почти не попадаю в неприятности, за исключением нескольких новых порок розгой. Однако сегодня ночью мне совсем не спится. Несмотря на все старания, сон не идёт, и я просто ворочаюсь в кровати, не в силах выкинуть из головы образ друга в тюрьме. С нашей встречи прошло уже три дня. Надев форму служанки и маску, я решаю использовать бессонную ночь как удачное время для того, чтобы найти какой-нибудь удобный проход к тюрьме среди потайных коридоров для слуг.

По ощущениям, я трачу несколько часов, прежде чем мне удаётся обнаружить дорогу в нужном направлении. Я часто выхожу в неправильном месте, блуждая по узким тоннелям. Но, увидев, что теперь вход в королевскую тюрьму стерегут не меньше семи каиданцев, мне приходится повернуть назад. Нужно пробраться на кухню и придумать план, найти что-то среди запасов, что можно подсыпать охранникам в еду. Меня успокаивает мысль, что хотя бы есть возможность добраться до тюрьмы. Я запомнила путь, теперь нужно как-то избавиться от стражи и проникнуть внутрь.

По дороге назад все коридоры дворца освещены редкими ночными фонарями, за которыми следят несколько специальных слуг. Света достаточно, чтобы не упасть, но и тёмных углов, где можно затаиться, остаётся немало. Я вновь прячусь за гобеленом от проходящих мимо охранников. Это уже третий патруль, на который я натыкаюсь. Ничего хорошего не случится, если они меня заметят, поэтому мне приходится зажимать ладонью собственный рот, чтобы случайно не издать ни звука. Руки потеют, я сильно нервничаю, вжимаясь в стену.

– …осталось три дня!

– Я не верю, что это и вправду произойдёт!

– Как ты думаешь, она действительно такая красивая, как говорят?

Совсем близко. Я чувствую, как гобелен колышется, когда двое мужчин проходят мимо.

– Это вряд ли! У меня в полку, который их сопровождал, служит дядя. Он вчера приехал пораньше. Упомянул, что с лицом у неё что-то не то.

– Тише, болван! Вдруг кто услышит! А скоро мы будем преклонять перед ней колено. Ты знаешь, здесь, бывает, ходит…

Мне не удаётся разобрать продолжение, потому что солдаты сворачивают за угол. Но через три дня будет что-то грандиозное. Я заметила это ещё в последние дни: во дворец ввозят огромное количество продуктов и цветов, а общая атмосфера как-то накалилась и стала напряжённой, будто все чего-то ждут. Возможно, состоится бал или какой-то каиданский праздник.

Я покидаю нишу, проскальзываю в коридор и двигаюсь в противоположном направлении от развилки, в которую завернули солдаты. Стараюсь держаться в тени и иду вдоль стены, едва касаясь её пальцами. Два поворота направо, прямо, один раз налево, а там будет потайная дверь на кухню. Я почти уже завершаю путь, облегчённо выдыхая, как вдруг кто-то сильно дёргает меня за волосы. Из горла вырывается глухой стон, но я отчетливо помню наставление Энис: главное – не раскрывать рта. Солдат прижимает меня к стене, стискивая горло одной рукой. Ужас сковывает моё тело, когда воздух перестаёт поступать в лёгкие. Я хочу пнуть обидчика, но он намного выше, отчего мне приходится стоять на цыпочках. Я царапаю его руку ногтями, пытаясь хоть немного разжать пальцы, которые всё сильнее сдавливают мне шею, а потом начинаю хрипеть.

– Ты разве не знаешь, что таким, как ты, нельзя бродить по замку когда вздумается, – ехидно интересуется каиданец, растягивая слова.

Я вижу злые бледно-голубые глаза, поблёскивающие в свете далёкого фонаря на стене. На шее сбоку красуется свежий шрам. Возможно, это один из тех, кого Дарен едва не убил в лесу. Он многим целился в горло. Мысль мелькает в голове прежде, чем перед глазами начинают расплываться разноцветные пятна.

– Здесь достаточно темно. Не будешь дёргаться, и всё закончится быстро, – вначале солдат проводит пальцами по моей ключице, потом кладёт руку на бедро и комкает юбку, поднимая ткань.

Меня тошнит от отвращения. Из последних сил я брыкаюсь, пытаясь ослабить захват насильника, но за время заключения в повозке я слишком ослабла и похудела. Голова начинает кружиться от нехватки воздуха. Ладонь каиданца скользит по моей ноге вверх, царапая ногтями кожу. Меня трясёт от приступа паники.

– Что за чёрт… – ворчит мужчина, отвлекаясь на что-то.

Неожиданно темнота вокруг расступается, я слышу тихие шаги. Пожалуйста, кто-то должен сюда прийти. Из груди вырывается отчаянный всхлип от прилива надежды. Я вижу, как свет, струящийся от далёких ламп, изменяет своё направление, словно притянутый неведомой силой. Тёплые лучи ползут к нам по стенам и полу. Это завораживающее и отчасти ужасное, неправильное зрелище. Солдат в недоумении ослабляет хватку, и я тут же пользуюсь этим. Задираю ногу повыше, упираюсь ему в живот и отталкиваю мерзавца от себя. От неожиданности он отшатывается, выпуская меня, а я падаю на колени, хрипя и пытаясь отдышаться. Перед глазами сначала появляются начищенные чёрные сапоги. Я поднимаю голову и вижу, как молодой мужчина хватает солдата за край нагрудника и откидывает в сторону. Кажется, что мой спаситель едва шевельнул рукой, но насильник отлетает к противоположной стене, врезаясь в неё с отвратительным хрустом. Похоже, сломал пару рёбер. Меня трясёт от пережитого шока, и теперь я в ужасе отползаю назад, пытаясь спрятаться в тени. Но тени нет. Фонари слабыми жёлтыми точками горят дальше по коридору, но весь свет от них окружает нас. Каиданец поймал меня в тёмной части коридора, но сейчас тьма отступила, словно над головами взошло солнце.

«Они не создают свет, а притягивают его, накапливают и используют. Обладающим Даром Каида хватит и слабого лучика», – звенят у меня в голове слова Мальты.

– Ты оскверняешь мой дом, солдат, – спокойный голос молодого мужчины пугает.

Он одет в свободную белую рубашку, небрежно заправленную в чёрные штаны, плотно обтягивающие крепкие ноги. Его дом… Смотреть в лицо спасителю я не смею, поэтому перевожу взгляд на напавшего на меня каиданца.

– Прошу простить меня, Ваше Высочество. Я… я… не хотел…тре-тревожить… – заикается солдат, с его лица сходит вся краска.

– Заткнись и убирайся с глаз моих, – мужчина делает короткое движение кистью, будто отмахивается от жалких оправданий, как от назойливой мухи.

Каиданец, обхватив рукой повреждённый бок, не мешкая, скрывается за ближайшим поворотом. Я продолжаю глядеть в пол, пытаясь определить направление, в котором сама могу убежать, но дёргаюсь от приказного тона:

– Встань.

Я повинуюсь и тут же сгибаюсь в поклоне, держа руки на животе – традиционный поклон в Теяле, чтобы не выдать себя, как и наставляла Энис. Я с силой сжимаю пальцы, чтобы унять дрожь, и продолжаю молчаливо ждать, замерев в одной позе.

– Выпрямись уже, – отсутствие раздражения в скучающем тоне принца, меня немного обнадёживает.

Я подчиняюсь, бросая быстрый взгляд на лицо стоящего передо мной молодого мужчины. Его светлая кожа едва заметно искрится тёплым светом, как снег под рассветными лучами. Теперь я уверена, что предо мной – не обычный человек. Волосы тёмного золота едва заметно вьются и доходят до середины шеи. Сейчас они находятся в беспорядке, как будто их обладатель только встал с кровати или просто часто запускает в них руку. Прямой нос, острые скулы, недельная щетина на лице, губы плотно сжаты, глубоко посаженные глаза необычайно красивого синего цвета с прожилками голубого и аквамаринового. Как океан.

Молодой мужчина обладает исключительной красотой, как и Дарен, но в отличие от друга, красота каиданца перемешана с выдержкой солдата, который часть жизни провёл, подчиняясь приказам командира, а потом и сам начал их отдавать. Внезапно я натыкаюсь взглядом на голую кожу груди, виднеющуюся в расстёгнутой на несколько верхних пуговиц рубашке, и, покраснев, тут же опускаю голову. Мне хочется рассмотреть его получше, но я не смею пристально таращиться на младшего принца Эола Квинтилия.

Энис описывала мне вкратце внешность сыновей короля, чтобы быть уверенной: я узнаю их, если случайно встречу. У наследника престола Демьяна волосы короткие, поэтому ошибиться невозможно.

– Ты новенькая, что ли? Только они с первого раза не усваивают, что ночью по дворцу гулять не стоит, – молодой мужчина делает шаг ближе, сложив руки на груди.

Его тон кажется спокойно-равнодушным, но я всё равно продолжаю нервничать так, что от страха трясутся поджилки. Неожиданно принц переводит взгляд на мою юбку, а затем обратно на лицо. Он сейчас что, понюхал меня? И действительно, Эол втягивает носом воздух и задерживает на мгновение дыхание. Я теряюсь ещё больше, перебирая в голове, готовили ли мы сегодня что-то с ярким запахом, кажется, я резала имбирь для чая. Или, может, давно не меняла форму? Принц стоит как изваяние, и только глаза на лице остаются подвижными, осматривая меня.

– Ты же с кухни? Потом почисти форму. На твоей юбке осталась мука.

Я опускаю взгляд и замечаю на ткани белые пятна. В ужасе, прикрывая рукой грязь, вновь сгибаюсь в поклоне, надеясь, что теперь принц меня отпустит.

– Принеси мне несладкий чай и сегодняшние булочки в галерею. Хоть знаешь, где она находится?

Я судорожно киваю.

– Хорошо. У тебя пятнадцать минут.

Я мчусь в галерею так быстро, как могу, стараясь не слишком сильно греметь подносом и столовыми приборами, потому что весь дворец спит. Несу чайник с заваренным чаем, чашку и три булочки с корицей и яблоками. Сегодня днём Энис впервые разрешила мне помочь с выпечкой, и я вспомнила знаменитый рецепт Лайлы, надеясь хоть чем-то впечатлить женщин. Как позже рассказала мне исарийка, мои булочки на ужине пользовались успехом. Поэтому я принесла оставшиеся, чтобы задобрить принца, надеясь, что он не решит ослепить меня своим светом или поджарить в нём.

Принц Эол сидит на мягкой кушетке в центре галереи. Так называют длинный зал с картинами и семейными портретами, который я хотела рассмотреть ещё в день приезда, но так и не смогла этого сделать. Сейчас помещение слабо освещено, создавая уютный полумрак. Младший сын короля разглядывает изображение красивой женщины, и чтобы его не отвлекать, я тихо ставлю поднос на столик перед ним. Сделав несколько шагов в сторону, замираю, сложив руки на животе и уставившись в пол.

«Если кто-то тебя попросит о чём-то, принести ужин, например, то приноси и уходи. Но только не с королевской семьёй. Выполни их поручение и замри рядом. Даже не думай удаляться, пока они сами тебя не отпустят», – вспоминаю я наставления Энис и делаю, как она велела.

Я вскользь оглядываю картину, которую рассматривает принц. На полотне изображена молодая женщина с утончённым лицом и каскадом золотистых волос, которые струятся до самого пояса. Щёки покрыты румянцем, а в синих глазах удивление перемешано с сомнением, словно кто-то сделал ей неожиданный комплимент. Кисти рук, которые держат юбки лёгкого бирюзового платья, кажутся слишком тонкими. Да и вся фигура излишне хрупкая, почти болезненная. Они с принцем Эолом чем-то похожи. Возможно, цветом глаз? Однако я стою слишком далеко, чтобы понять, они зеленоватого оттенка океана или холодной синевы неба.

Когда я подошла, принц даже не посмотрел в мою сторону, полностью игнорируя моё присутствие, а теперь берёт одну булочку, надкусывает и начинает жевать, наливая себе чай. Его кожа уже не сверкает, он больше походит на обычного человека.

– Передай Энис, пусть почаще делает эту потрясающую выпечку.

Я снова просто киваю. Если бы и хотела что-то ответить, то вряд ли смогла бы. Его слова сильно удивляют меня. И не потому, что он похвалил мои пирожки. Рецепт Лайлы действительно потрясающий. Скорее изумляет, что он знает имя прислуги. До этого я никогда не видела потомков Каида, но после тех ужасов, которых мы натерпелись от солдат этой страны, я не ожидала ничего хорошего, считая, что Квинтилии наверняка ещё хуже. Могущественнее и гораздо хуже. Однако принц помог мне в том коридоре.

Мой интерес берёт верх, и я искоса поглядываю то на сына короля, то на картину. Он очень похож на изображённую там женщину. Его мать? Я помню рассказы, что она умерла. Эолу сейчас двадцать, и если я правильно помню, то он был совсем ребёнком, когда это случилось.

Молодой человек передо мной хоть и является принцем, но сейчас одет совсем просто, из украшений лишь один серебряный перстень на левой руке. Кольцо кажется очень старым, а в центре, поблёскивая светлыми вкраплениями, вставлен большой, насыщенного оттенка лазурит. Камень мог бы подходить под глаза принца, если бы не глубина синего цвета.

– Боишься меня? – Эол вроде не смотрит в мою сторону, но меня не отпускает чувство, что он наблюдает за мной так же пристально, как и я за ним.

– Глупо было бы не бояться… – я замолкаю, не зная, как к нему обращаться, и принц замечает мою паузу, – Ваше… Высочество.

Слова вырываются отрывисто и больше похожи на пренебрежительную насмешку, хоть и ненамеренно. Но что вышло, то вышло. Лучше не усугублять. Вот теперь молодой человек поворачивается ко мне, едва заметно приподнимая бровь. Я ещё ниже склоняю голову. Небеса, какая же я дура! Заткнись, Ойро, заткнись!

– Дерзкая, значит.

Он не улыбается, но и злости в его голосе я не слышу. Моё сердце нервно бьётся в груди, я с трудом сглатываю ком, образовавшийся в горле. Принц молча продолжает есть, а я молюсь про себя, чтобы он не решил испепелить меня прямо на месте. Эол скучающим взглядом лениво осматривает галерею.

– Все портреты Каида сгорели при пожаре, когда правил Авит I Квинтилий – его праправнук. Теперь, спустя столько лет, не существует ни одного человека, кто бы мог точно сказать, как выглядел наш предок. Есть ли в нас сейчас хоть какая-то внешняя черта от него или Дар – это единственное, что осталось? – Молодой человек рассказывает медленно, поэтому я не уверена, что он делает это для меня, возможно, просто рассуждает вслух. Принц Эол задумчиво останавливает взгляд на мне, а я в это время жадно жду продолжения. – Я бы хотел взглянуть на портрет твоего Первого. Вдруг слухи не врут и Илос был уникален.

– Я не… понимаю… я… – с силой сжимаю руки, но это не помогает унять дрожь.

– Прекрати трястись, – жёстко приказывает сын короля. – Мне не нужно видеть твоё лицо, чтобы знать о происхождении. – какое-то время он молчит, а потом нехотя, но спокойнее поясняет: – Это моя особенность прямого потомка. Я просто чувствую каждый народ или отдельных людей. Как будто у каждого свой запах. По правде, бесполезная способность. Ты притворяешься теялийкой, но от них часто пахнет солёным морем. От тебя же веет… – он ненадолго задумывается, подыскивая подходящие слова, – грозовой ночью.

Я ничего не отвечаю, переваривая информацию. Никогда не слышала ничего подобного.

– Я хорошо запомнил этот запах с детства. Когда единственный раз мы встретились… – он задумчиво бубнит себе под нос, но, вспомнив о моём существовании, вновь поворачивается в мою сторону.

Я не успеваю отвести взгляд и натыкаюсь на глаза цвета океана.

– Так ты знаешь, как выглядит твой Первый?

– Нет, Ваше Высочество. Но…

– …но я бы тоже хотела узнать.

Он ещё раз задумчиво изучает меня с ног до головы, шумно втягивает полную грудь воздуха и разочарованно взмахивает рукой.

– Можешь идти. Оставь поднос и просто… не попадись никому по дороге назад.

Поклонившись напоследок, я как можно тише выскальзываю из галереи. В коридоре я позволяю себе привалиться к стене и тяжело выдохнуть. Принц Эол кажется не таким уж и плохим человеком, и эта мысль меня беспокоит. Гораздо проще было бы ненавидеть всю семью Квинтилий, не зная их.