Глава 10
Дверь в квартиру была по-прежнему приоткрыта. Ярослав на секунду задержался, раздумывая, позвонить, или нет, но потом быстро зашагал по коридору. Агента в комнате не было, тело Беззубцевой лежало на том же месте.
Подобрав со стола коммуникатор, он уже собирался уходить, когда его внимание привлек шум, доносящийся из соседней комнаты. Движимый смутным тревожным любопытством, Ярослав двинулся по коридору в направлении источника звуков. Агент был в комнате, по-видимому, служившей старухе спальней. Он яростно рылся в выдвинутых ящиках комода, часть содержимого которого уже валялась на полу.
Что он здесь ищет? Ярослав помедлил, колеблясь, стоит ли задать этот вопрос странному агенту; почему-то ему не хотелось привлекать к себе его внимание.
В конце концов, у него могут быть свои причины, плюс пачка документов со всеми доверенностями…
Он тихо отступил назад и направился по коридору к выходу, когда в полумраке перед ним вдруг вспыхнули два зеленых глаза. Старухин кот! Где же он прятался все это время, интересно?
Ярослав подошел к нему, и кот потерся головой о штанину.
— Мурзик, — вполголоса пробормотал Ярослав, — остался теперь без хозяйки, бедолага?
Он нагнулся, чтобы почесать кота за ухом, но тот неожиданно увернулся и потрусил по коридору. Остановившись у одного из шкафов, он оглянулся на Ярослава и выжидающе уставился на него.
— Мя-а!
Приблизившись, Ярослав обнаружил доселе незамеченную им дверь, почти сливавшуюся цветом с линялыми обоями. Если бы не торчащая изогнутая ручка, он и сейчас не догадался бы о ее существовании.
Кот встал на задние лапы и начал царапать дверь.
— Наверное, у тебя там еда? — догадался Ярослав. — Ладно, сейчас…
Он нажал ручку и дверь подалась, издав легкий скрип.
Комната, в которой он оказался, была много меньше чем две предыдущие, скорее, она напоминала чулан. В ней не было окон, свет исходил от огонька лампады перед занимавшим противоположную стену иконостасом. По бокам от него высились полки с книгами, а в центре комнаты стоял деревянный аналой с лежащим на нем молитвословом. Кот проскользнул мимо Ярослава к аналою и снова начал скрести лапами, теперь уже по его резной дверце.
Его странное поведение одновременно интриговало и настораживало Ярослава. Сомнительно, конечно, чтобы бабка хранила кошачью еду в молельной комнате. Может, там валерьянка?
Наверное, правильнее всего было бы поскорее уйти из квартиры, чья покойная хозяйка лежала в соседней комнате, в другой рыскал подозрительный тип из ритуальных услуг, да еще вот-вот должна была появиться полиция, которой придется объяснять, что тут делает фельдшер, фигурирующий в заявлении о краже.
Вместо этого, Ярослав подошел к аналою и открыл дверцу. Внутри на полке обнаружилась пачка листов в кожаном переплете, скрепленных шнурком.
В его памяти всплыли слова Беззубцевой, которые она шептала перед тем, как потерять сознание: «Рукопись… В моем…».
Повинуясь внезапному порыву, он вытащил рукопись и положил ее на аналой.
Почерк был неразборчив и Ярослав быстро пролистал несколько страниц. Пожелтевшие листы, заполненные причудливой вязью, местами слиплись и крошились под пальцами.
Однако, последняя запись была выведена явно недавно и, определенно, шариковой ручкой:
«Лета в седмь тысящ пятьсот двадесятое» — гласила она, — «в стольный град Москву бысть доставлен пояс Госпожи нашея Богородицы и Приснодевы Марии. Поелику же нецыи деяния иньшие сотвориша во времена оны, сие вменишася якоже не суща, и се, святыня иная во граде стольном обретошася, иже схизматицы и присные их принесоша…»
Чья-то тень упала на страницы, и раздавшееся одновременно шипение кота заставило Ярослава вздрогнуть. Он обернулся и встретил устремленный на него пристальный взгляд агента, стоящего в дверях.
— Что вы здесь делаете? — голос служащего ритуальной конторы вибрировал от напряжения.
Минутой назад он мог бы задать ему тот же вопрос!
— Мы оставили здесь наш коммуникатор, я вернулся за ним, — резковато ответил Ярослав.
— Именно здесь, в этой комнате? — поинтересовался агент, сверля его взглядом.
Ярослав испытал прилив раздражения — еще не хватало ему отчитываться перед этим упырем в костюмчике!
— А что, какие-то проблемы?
Агент перевел взгляд на аналой, лежащую на нем рукопись, и слегка изменился в лице.
— Вам не следует тут находиться, — проговорил он тихо, — в соответствии с имеющимися у меня полномочиями, вынужден просить вас немедленно покинуть квартиру усопшей.
Ярослав пожал плечами. В принципе, это совпадало с его планами, и у него не было желания ввязываться в конфликт с этим скользким типом. Однако, почему он так усердно его выгоняет? И что, интересно, ищет — а он явно хочет что-то найти? Повинуясь спонтанному порыву, Ярослав взял рукопись с аналоя и сунул за пазуху.
Реакция агента последовала незамедлительно.
— Вы не должны ничего брать! — взвизгнул он, выставив на него указательный палец. — Немедленно верните на место документ!
— И не подумаю! — огрызнулся Ярослав. — Вам-то какое дело? Сами роетесь по ящикам…
Он осекся, с растущей тревогой наблюдая стремительную перемену выражения лица агента.
Глаза его горели каким-то безумным блеском, губы кривились, казалось, он вот-вот бросится на него.
— Отдай. Рукопись. — свистящим шепотом выдохнул он.
Псих! Ярослав сделал шаг назад, но отступать дальше было попросту некуда — за спиной, в мерцающем огоньке лампады плясали тени на ликах святых.
Агент двинулся к нему, и Ярослав вскинул руку с навигатором. — Я сейчас вызову бригаду, — предупредил он.
Он не ожидал внезапного прыжка и не успел вовремя отреагировать. Агент вцепился в его куртку, рванул на себя, одновременно пытаясь дотянуться до рукописи.
Ярослав отпихнул его, но неловко развернулся при этом и зацепился ногой за аналой, из-за чего с грохотом повалился на пол вместе с ним. Секундой позже на него навалился агент; он попытался спихнуть его с себя, но холодные, неожиданно крепкие пальцы впились ему в горло.
Ярослав вцепился в его руки, стараясь сбросить их с шеи, однако хватка оказалась сильнее, чем он мог предполагать; напрягая мускулы изо всех сил, ему удавалось лишь чуть ослабить давление; ему не хватало воздуха, он начинал задыхаться и слабеть.
Перед глазами уже поплыли черные круги, когда хватка вдруг резко ослабла, и в легкие хлынул воздух. Одновременно раздался громкий вопль боли и яростное кошачье рычание.
Приподнявшись, кашляя и держась за саднящее горло, Ярослав, словно в фантасмагорическом сне наблюдал, как душивший его человек с криками пытается сорвать с головы отчаянно вцепившегося в неё когтями, шипящего и злобно урчащего кота.
Поднявшись на ноги, Ярослав попятился к выходу, выскочил в коридор и бросился прочь из квартиры, и далее — бегом вниз по лестнице, все еще кашляя.
На улице в лицо ему ударил порыв ветра с мокрым снегом.
Скоропомощной мерседес, пофыркивая заведенным мотором, поджидал его в метре от подъезда.
— Куда ты запропастился? — встретила его Ирина, когда он ввалился в салон и рухнул на кресло. — Что с тобой? На тебе лица нет!
— Потом, — прохрипел Ярослав. — Поехали отсюда!
Больше всего сейчас ему хотелось оказаться подальше от этого дома с этой квартирой, умершей бабкой и ритуальными психопатами.
Коган бросил на него настороженный взгляд. — Ярослав, ты хорошо себя чувствуешь?
Он кивнул.
— Вот погода-то, не зги не видать! — Михалыч включил дальние фары, но в лучах их света лишь кружился бурный хоровод снежинок.
Машина медленно тронулась с места, но тут же вдруг резко затормозила.
— Свят, свят, — пробормотал Евстафьев, торопливо крестясь.
— Что там, Василий Михайлович? — Коган подслеповато щурясь, вглядывался сквозь лобовое стекло.
— Старуха! — дрогнувшим голосом ответил водитель и снова перекрестился.
— Я ничего не вижу, — признался Коган.
— И я, — заметила Ирина.
— Говорю вам, — Евстафьев ткнул дрожащим пальцем в стекло, — была она там! В черном балахоне, седая, прямо на дороге стояла!
— Ну, так что же? — Коган нахмурился. — В такую пургу могла и машину не заметить.
— А то, — Евстафьев от волнения не мог завести машину, — что в руке она держала крест!
Коган фыркнул. — Крест? Ну и что? Наверное, богомолка очередная от святого копья возвращалась.
Михалыч упрямо мотнул головой.
— Вы же только что на вызове старуху похоронили, — сказал он, — а Ярослав, вон, рассказывал, что крест у покойницы пропал!
— Ну и что?
— А то, что она это была!
Коган обеспокоенно поглядел на него. — Василий Михайлович, — сказал он задушевно, — поехали-ка лучше на подстанцию. Отдохнем, чайку попьем…
Евстафьев кивнул, трогаясь и бормоча что-то про себя.
Однако, практически сразу, опять ударил по тормозам.
— Ну а сейчас-то что?
— Да вы что, Давид Аркадьевич, не видите дерево?
— Где?
— Да вот же, прямо перед нами!
— Откуда оно взялось? Вы что, на газон какой-то свернули?
— Да бог с вами, Давид Аркадьевич, куда я мог свернуть, если мы и пары метров не проехали?!
— Тогда откуда тут дерево?
— Не знаю!
Евстафьев начал выворачивать руль, по боковому стеклу хлестнули ветки.
— Это что — ёлки? — изумилась Ирина. — Мы вообще где едем?
Машину тряхнуло, она подалась немного назад и остановилась.
Евстафьев дернул ручник и вышел наружу, хлопнув дверцей.
Коган покачал головой. — Ну и метель! Первый раз такую вижу в Москве в апреле месяце!
Ярослав пытался разглядеть за окнами хоть что-то, но там было темно и кружились густые хлопья снега.
Снова хлопнула дверь — Евстафьев плюхнулся на сиденье. В его бороде таяли снежинки.
— Что там, Василий Михайлович? — Коган с тревогой вглядывался в застывшее, словно маска, лицо водителя.
Тот посмотрел на него, будто видел впервые.
— Может, я и вправду чокнулся, — слабым голосом сказал он, — но хотите — верьте, хотите — нет, а мы с вами — в лесу!
