На виду у изумленной публики Кориолан чувствовал себя куда хуже, чем если бы стоял голышом посреди Корсо. Тогда он хоть смог бы убежать. Теперь же он угодил в западню, и скрыться было решительно негде, как и бедным животным, которые находились здесь до него. Дети принялись оживленно переговариваться и указывать на его школьную форму, привлекая внимание взрослых. Все свободное пространство между прутьями мигом заполнили любопытные лица. Хуже того, с обеих сторон внезапно возникло по камере.

Новости Капитолия! Куда же без вездесущих репортеров с их дерзким слоганом «Если вы не увидели этого у нас, значит, этого не случилось вовсе»!

Еще как случилось. Да еще с ним.

Кориолан представил, как его изображение транслируют на весь Капитолий. К счастью, он застыл как вкопанный. Хуже, чем стоять в обезьяннике среди оборванцев из дистриктов, могло быть только одно: носиться как угорелому в поисках выхода. Так просто отсюда не выберешься. Вольер надежный, его строили для диких зверей. Попытки укрыться выглядели бы жалко. Новости станут крутить без перерыва. Добавят дурацкую музыку и смешные подписи. «Сноу бьется в истерике!» Включат в прогноз погоды. «Слишком жарко для Сноу!» Будут показывать до конца его дней. Опозорят навсегда.

Что же ему оставалось? Только стоять, глядя прямо в камеру, и ждать, пока спасут.

Кориолан выпрямился в полный рост и принял скучающий вид. Публика начала его окликать – сначала раздались пронзительные голоса детей, потом вступили взрослые. Им хотелось знать, что он делает в клетке и не нужна ли ему помощь. Наконец его кто-то узнал, и имя молниеносно разнеслось по толпе, которая становилась все плотнее.

– Это же мальчишка Сноу!

– Кто-кто?

– Из тех самых Сноу, у которых розы на крыше!

Почему все эти люди пришли в зоопарк посреди рабочей недели? Неужели им заняться нечем? Почему дети не в школе? Неудивительно, что в стране такой бардак.

Вокруг него нарезала круги пара из Дистрикта-11, свирепый мальчишка, который предлагал его убить, и еще несколько трибутов. Кориолан помнил вспышку их ненависти в грузовике и теперь снова гадал, что случится, если им вздумается напасть. Возможно, публика только зааплодирует.

Кориолан старался не паниковать, но буквально обливался потом. Все лица – и ближайших трибутов, и толпы за решеткой – начали расплываться. Черты потеряли четкость, распавшись на темные и светлые участки кожи с красно-розовыми провалами раззявленных ртов. Его руки и ноги онемели, легким не хватало воздуха. Он хотел кинуться к желобу и попробовать взобраться по нему наверх, как вдруг позади кто-то сказал: «Лови момент!»

Не оборачиваясь, он сразу понял: это та самая девушка, его трибут, и почувствовал огромное облегчение. Он не один. Кориолан вспомнил, как ловко ей удалось завладеть аудиторией после нападения мэра, как она покорила их сердца своей песенкой. Конечно, Люси Грей права. Либо он сделает вид, что так и задумано, либо все будет кончено.

Кориолан сделал глубокий вдох и обернулся. Люси Грей сидела на песке, непринужденно закрепляя за ухом белую розу. Похоже, она постоянно прихорашивается. В Двенадцатом девушка поправляла оборки, на перроне – волосы, теперь решила украсить себя цветком. Кориолан протянул ей руку, словно она была дамой высшего света.

Уголки губ Люси Грей поползли наверх. Она грациозно подала ему руку, и по телу Кориолана будто искра пробежала, передав ему частичку ее сценического обаяния. Он слегка поклонился своей даме.

«Она на сцене. Ты тоже на сцене. Это представление», – подумал Кориолан, поднял голову и спросил:

– Не угодно ли познакомиться с моими соседями?

– С удовольствием, – откликнулась Люси Грей, словно зашла в гости на чай. – Слева я выгляжу получше, – шепнула она, легонько коснувшись щеки.

Кориолан не вполне понял, зачем ему это знать, однако повел ее к левому краю вольера. Хотя Люси Грей радостно улыбалась, ее пальцы сжимали его руку, как тиски.

Между искусственными скалами и решеткой лежал неглубокий, высохший ров – когда-то зверей от посетителей отделяла водная преграда. Кориолан с Люси Грей сошли по трем ступенькам, пересекли ров и взобрались на узкий уступ, который шел вдоль всего вольера. Так они очутились лицом к лицу со зрителями. Кориолан приблизился к одной из камер – куда от них денешься? – где расположилась толпа малышей. Расстояние между прутьями было около четырех дюймов – пролезть не пролезешь, зато можно высунуть руку. Увидев узников так близко, детишки умолкли и прижались к ногам родителей.

Кориолан подумал, что идея с гостьей на чаепитии ничуть не хуже любой другой, и относиться к ситуации следует с той же непринужденностью.

– Как поживаете? – спросил он, склоняясь к детям. – Я привел с собой подругу. Хотите с ней познакомиться?

Дети заерзали и захихикали, и один маленький мальчик крикнул:

– Да! – Он несколько раз ударил по решетке ладонями и смущенно сунул руки в карманы. – Мы видели ее по телику.

Кориолан подвел своего трибута к ограде.

– Позвольте представить вам мисс Люси Грей Бэйрд!

Публика замерла. Странная девушка-трибут подошла к детям слишком близко, и в то же время всем хотелось услышать, что она скажет. Люси Грей опустилась на одно колено.

– Привет, малыш! Я – Люси Грей. А как тебя зовут?

– Понтий, – ответил мальчик и посмотрел на мать в ожидании одобрения. Та взирала на Люси Грей с опаской.

– Как поживаешь, Понтий? – спросила девушка-трибут.

Мальчик протянул руку для рукопожатия, как поступил бы любой воспитанный капитолийский ребенок. Люси Грей сделала ответный жест, однако высовывать руку за решетку не стала, чтобы никого не напугать. В результате малыш дотянулся до нее сам. Она радушно пожала маленькую ладошку.

– Очень приятно! А это твоя сестра? – Люси Грей кивнула на малышку с ним рядом. Та стояла, изумленно таращась и посасывая палец.

– Ее зовут Венера, – ответил Понтий. – Ей всего четыре.

– По-моему, четыре года – прекрасный возраст, – заметила Люси Грей. – Приятно познакомиться, Венера!

– Мне нравится твоя песня, – прошептала Венера.

– Правда? – обрадовалась Люси Грей. – Как мило! Продолжай смотреть шоу, золотко, а я попробую спеть что-нибудь еще. Договорились?

Венера кивнула и зарылась личиком в юбку матери. В толпе раздались возгласы умиления.

Люси Грей двинулась вдоль ограды, увлекая детей за собой. Кориолан держался на некотором отдалении, чтобы все внимание доставалось ей.

– Ты принесла свою змею? – с надеждой спросила девочка с тающим клубничным мороженым.

– Нет, но мне бы очень хотелось, ведь эта змейка – моя добрая подружка, – доверительно призналась Люси Грей. – А у тебя есть любимый питомец?

– У меня рыбка, ее зовут Кроха. – Девочка переложила мороженое в другую руку и потянулась сквозь решетку к Люси Грей. – Можно потрогать твое платье? – От ладошки до локтя она перепачкалась рубиновым сиропом, однако Люси Грей лишь рассмеялась, протянула краешек подола, и девчушка с любопытством ощупала оборки. – Красивое!

– У тебя тоже. – Платье на малышке было из вылинявшего ситца – ничего особенного. – Обожаю платья в горошек!

Девочка расцвела.

Кориолан заметил, как меняется настроение публики: трибута уже не боялись, они ее почти полюбили. Когда дело касается детей, людьми легко манипулировать. Им приятно видеть, что дети довольны.

Похоже, Люси Грей это инстинктивно понимала, потому что общалась только с детьми, а взрослых намеренно игнорировала. Она почти дошла до камеры и стоявшего подле репортера. Подняв голову и обнаружив объектив, направленный ей прямо в лицо, девушка-трибут вздрогнула, потом рассмеялась.

– Ой, привет! Нас показывают по телевизору?

Молодой капитолийский репортер жадно рванулся к Люси Грей в погоне за сенсацией.

– Еще бы!

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Я – Липид Мальвазия, программа «Новости Капитолия», – ответил он с улыбкой. – Итак, Люси, ты – трибут из Дистрикта-12?

– Люси Грей, – поправила она, – и я не совсем из Двенадцатого. Наш музыкальный ансамбль в один прекрасный день свернул не туда, и нам пришлось остаться в дистрикте.

– Ясно. Тогда откуда же вы? – спросил Липид.

– Отовсюду. Мы путешествуем с места на место… – Люси Грей спохватилась и пояснила: – Ну, прежде, пока не вмешались миротворцы.

– Значит, теперь вы жители Дистрикта-12, – не унимался репортер.

– Как скажешь. – Люси Грей перевела взгляд на толпу с таким видом, будто ей неимоверно скучно.

Репортер почувствовал, что она ускользает.

– Твое платье произвело в Капитолии настоящий фурор!

– Неужели? Все в нашем ансамбле обожают яркие цвета, особенно я. А это платье – моей мамы, и я его очень люблю.

– Твоя мама сейчас в Дистрикте-12? – спросил Липид.

– Только ее косточки, дорогуша. Только ее жемчужно-белые косточки. – Люси Грей посмотрела на растерявшегося репортера в упор. Больше вопросов не последовало, и она повернулась к Кориолану. – Кстати, ты знаком с моим ментором? Его зовут Кориолан Сноу. Он капитолийский юноша, и мне с ним неслыханно повезло! Можно сказать, мне досталось пирожное с кремом. Кстати, ни один другой ментор не удосужился встретить своего трибута.

– Да уж, ему удалось нас всех удивить. Кориолан, тебя сюда послали учителя? – спросил Липид.

Кориолан шагнул к камере и попытался изобразить из себя эдакого озорного симпатягу.

– Нет, но они мне и не запрещали. – По толпе прокатился смех. – Зато я точно помню, как они сказали, что я должен представить Люси Грей Капитолию. Вот я и решил подойти к заданию серьезно.

– И ты не раздумывая сиганул в клетку с трибутами? – подначил репортер.

– Честно говоря, раздумывать было некогда, – признался Кориолан. – С другой стороны, если хватило храбрости у нее, то чем я хуже?

– Между прочим, у меня выбора не было, – напомнила Люси Грей.

– Между прочим, у меня тоже! – воскликнул Кориолан. – После того как я услышал твою песню, я просто не смог устоять! Признаюсь, я твой фанат. – Толпа зааплодировала, и Люси Грей кокетливо взмахнула юбкой.

– Очень надеюсь, что в Академии с тобой согласятся, Кориолан, – заметил Липид. – Впрочем, скоро сам узнаешь.

Кориолан обернулся. В задней части вольера распахнулись массивные железные двери с забранными решеткой окнами. Он снова посмотрел в камеру, намереваясь обставить свой уход поэффектнее.

– Спасибо за внимание! Запомните, это была Люси Грей Бэйрд, трибут из Дистрикта-12. Если выдастся свободная минутка, приходите в зоопарк и познакомьтесь с ней лично. Уверяю вас, оно того стоит!

Люси Грей протянула ему руку, изящно опустив кисть. Он намек понял и поднес запястье к губам. Коснувшись ее кожи, Кориолан ощутил приятный трепет. Помахав напоследок, он без единого слова последовал за миротворцами. Публика разразилась аплодисментами.

Когда двери за спиной снова заперли, Кориолан облегченно выдохнул и понял, насколько сильно испугался. Он молча поздравил себя с тем, что при подобных обстоятельствах сумел сохранить достоинство. Миротворцы, судя по хмурым взглядам, считали иначе.

– Что за выкрутасы? – строго спросил главный. – Тебе туда нельзя!

– Я и сам так думал, пока ваши когорты не спустили меня вниз по желобу самым беспардонным образом, – заявил Кориолан. Он надеялся, что слова «когорты» и «беспардонным образом» прозвучали с должной степенью превосходства. – Я подписывался всего лишь на поездку до зоопарка. С большим удовольствием готов потолковать с вашим командиром и опознать виновных. Однако лично вам я весьма благодарен!

– Угу, – буркнул офицер. – У нас приказ: сопроводить тебя прямиком до Академии.

– Так даже лучше, – с уверенным видом кивнул Кориолан. На самом деле из-за быстрой реакции школы ему стало здорово не по себе.

Хотя телевизор в фургоне миротворцев не работал, обрывки сюжета из зоопарка мелькали на больших экранах по всему Капитолию. Вид Люси Грей, а потом и себя самого с ней рядом взбудоражил Кориолана. Он вовсе не планировал выходку настолько дерзкую, но раз уж так случилось, то почему бы ею не насладиться? В самом деле, он устроил недурное представление. Не потерял голову. Выстоял. Познакомил зрителей с девушкой, кстати, прирожденной актрисой. Овладел ситуацией с достоинством и даже с юмором.

По приезде в Академию к Кориолану вернулось самообладание, и по ступеням он поднимался уже вполне уверенно. Ученики смотрели на него во все глаза. Если бы не миротворцы, одноклассники наверняка бросились бы с расспросами. Он думал, его поведут прямо к директору, однако конвоиры велели ему ждать на скамье возле Лаборатории высшей биологии, которую посещали лишь самые одаренные старшеклассники. Кориолан не особенно любил возиться в лаборатории (запах формальдегида вызывал рвотные позывы, а работать в паре он вообще терпеть не мог) и все же достаточно преуспел в манипуляциях с генами, чтобы его приняли. То ли дело Ио Джаспер – казалось, эта талантливая чудачка родилась со встроенным микроскопом. Кориолан всегда был к ней добр – и добился ее обожания. Те, кто не пользуются популярностью, весьма отзывчивы на малейшие знаки внимания. Впрочем, кто он такой, чтобы ставить себя выше других?

Напротив скамьи висела доска для объявлений; свежий циркуляр гласил:

Дистрикт-1

Юноша – Ливия Кардью

Девушка – Пальмира Монти

Дистрикт-2

Юноша – Сеян Плинт

Девушка – Флора Френд

Дистрикт-3

Юноша – Ио Джаспер

Девушка – Урбан Канвилл

Дистрикт-4

Юноша – Персефона Прайс

Девушка – Фест Крид

Дистрикт-5

Юноша – Деннис Флинг

Девушка – Ифигения Мосс

Дистрикт-6

Юноша – Аполлон Ринг

Девушка – Диана Ринг

Дистрикт-7

Юноша – Випсания Серп

Девушка – Плиний Харрингтон

Дистрикт-8

Юноша – Юнона Фиппс

Девушка – Иларий Хевенсби

Дистрикт-9

Юноша – Гай Брин

Девушка – Андрокл Андерсон

Дистрикт-10

Юноша – Домиция Уимсвик

Девушка – Арахна Крейн

Дистрикт-11

Юноша – Клеменсия Давкоут

Девушка – Феликс Равинстилл

Дистрикт-12

Юноша – Лисистрата Викерс

Девушка – Кориолан Сноу

Болтаться в самом низу списка, висящего у всех на виду… Что может быть унизительнее?

Кориолан долго недоумевал, почему его привели именно в лабораторию. Наконец конвоир сообщил, что его ждут. После робкого стука в дверь знакомый голос директора Хайботтома велел ему войти. Кориолан надеялся увидеть Сатирию, однако вместо нее обнаружил сгорбленную старушку с седыми кудряшками, которая совала в клетку с кроликом металлический прут. Она дразнила кролика через сетку до тех пор, пока генетически модифицированное животное с челюстями как у питбуля не выхватило прут и не перекусило пополам. Старушка выпрямилась, насколько могла, повернулась к Кориолану и радостно воскликнула:

– Прыг-скок!

Доктор Волумния Галл, Главный распорядитель Игр и основатель Отдела экспериментального оружия Капитолия, нагоняла на Кориолана ужас с самого детства. Однажды на школьной экскурсии, на глазах у целого класса девятилеток она расплавила каким-то лазером живую крысу, а потом поинтересовалась, нет ли у них домашних питомцев, которые им надоели. Никаких животных у Сноу не было – сами жили впроголодь. Зато у Плюриба Белла имелась белая кошка по имени Пушинка Белл, любившая лежать у него на коленях и беззаботно играть длинными прядями парика. Кориолан ей очень нравился, и она принималась хрипло мурлыкать всякий раз, стоило ему почесать ее за ухом. В те страшные зимние дни, когда он брел по слякоти, чтобы обменять очередной мешочек лимской фасоли на капусту, шелковистое тепло кошки служило ему большим утешением. Кориолан ужасно расстроился, представив, что могут сделать с Пушинкой в лаборатории.

Доктор Галл преподавала в Университете и в Академии появлялась редко. Впрочем, будучи Главным распорядителем Голодных игр, она наверняка следила и за менторской практикой. Неужели она здесь из-за поездки Кориолана в зоопарк? Не лишат ли теперь его менторства?

– Прыг-скок, бум-шварк! – Доктор Галл усмехнулась. – Как тебе зоопарк? Прямо детский стишок: прыг-скок, бум-шварк, как тебе зоопарк? Оба, ментор и трибут, в одну клетку упадут!

Кориолан растянул губы в подобии улыбки и бросил взгляд в сторону директора Хайботтома, ожидая подсказки. Тот сгорбился за лабораторным столом и потирал висок с таким видом, будто страдает от невыносимой головной боли. Помощи от него не дождешься.

– Ну да, – кивнул Кориолан. – Так и было. Оба мы в клетку упали.

Доктор Галл вопросительно подняла брови, словно надеясь на продолжение.

– И?

– И… мы… на сцену попали? – добавил он.

– Ха! Ну конечно! Именно это вы и сделали! – Доктор Галл посмотрела на него с одобрением. – Любишь поиграть? Пожалуй, в один прекрасный день из тебя может выйти неплохой распорядитель.

Подобная мысль ему даже в голову не приходила. При всем уважении к Рему, Кориолан считал, что работа у него так себе. Разве требуются особые умения или навыки, чтобы бросить на арену детей с оружием и заставить их убивать друг друга? Наверное, распорядители также организовывают Жатву по дистриктам и снимают Игры, однако сам он надеялся на более перспективную карьеру.

– Прежде, чем об этом даже мечтать, я должен многому научиться, – скромно заметил он.

– Главное, что у тебя есть чутье, – заявила доктор Галл. – Теперь расскажи нам, зачем ты полез в клетку.

Это вышло случайно, едва не ляпнул Кориолан и вдруг вспомнил, как Люси Грей прошептала ему: «Лови момент!»

– Ну… трибут мне достался хилый – из тех, что погибают в первые пять минут Голодных игр. Впрочем, на свой убогий лад она даже обаятельна – поет, танцует и все такое. – Кориолан помолчал, словно вспоминая свой план. – Вряд ли у нее есть шанс на победу, но ведь это не главное, верно? Мне сказали, что задача менторов – привлечь зрителей. Заставить людей смотреть Игры. И тогда я спросил себя: как же мне обеспечить охват аудитории? Я решил пойти туда, где есть камеры.

Доктор Галл кивнула.

– Да. Голодных игр без зрителей не бывает. – Она повернулась к директору. – Вот видишь, Каска, мальчик проявил инициативу. Он понимает, почему так важно продолжать Игры.

Директор Хайботтом недоверчиво прищурился.

– Разве? А если он просто занимается показухой, чтобы нагнать себе оценку? Кориолан, в чем же, по-твоему, цель Голодных игр?

– Наказать дистрикты за мятеж, – ответил Кориолан без запинки.

– Наказание может принимать разные формы, – заметил директор. – Почему именно Голодные игры?

Кориолан заколебался. Почему именно Голодные игры? Почему бы просто не сбросить бомбы, не прекратить снабжать дистрикты едой или не устроить казни на ступенях Дворцов Правосудия?

Внезапно он вспомнил, как Люси Грей стояла на коленях у решетки и знакомилась с детьми, как постепенно оттаивала толпа. Тут была некая связь, которую он никак не мог облечь в слова.

– Потому что… Все дело в детях! В том, что они значат для людей.

– И что же они значат? – допытывался директор Хайботтом.

– Люди любят детей, – проговорил Кориолан и тут же усомнился в своих словах. Во время войны он пережил и бомбежки, и голод, и жестокое обращение, причем страдал он не только из-за мятежников. Вырванная из детских рук капуста. Удар в челюсть от миротворца, когда Кориолан подошел слишком близко к президентскому дворцу. А когда он свалился прямо на улице от лебединого гриппа, никто даже не остановился и тем более не помог. Хотя Тигрис и самой нездоровилось, она отыскала его той ночью и каким-то чудом довела до дома…

Кориолан смешался.

– Иногда любят, – неубедительно добавил он. Если подумать, любовь людей к детям – вещь очень непостоянная. – Я не знаю, почему…

Директор Хайботтом бросил взгляд на доктора Галл.

– Видите? Эксперимент не удался.

– Как будто Игры никто не смотрит! – огрызнулась она в ответ и одарила Кориолана снисходительной улыбкой. – Он и сам еще ребенок. Дай ему время. У меня на его счет хорошее предчувствие. Ладно, пора навестить моих зверушек. – Она похлопала Кориолана по руке и поковыляла к двери. – По большому-пребольшому секрету скажу: с нашими рептилиями происходит нечто удивительное!

Кориолан устремился за ней следом, но его остановил голос директора Хайботтома:

– Значит, твоя выходка была спланирована. Странно. Увидев тебя в клетке, я решил, что ты мечтаешь поскорее убраться оттуда.

– Я представлял себе это совсем иначе, поэтому поначалу растерялся. Опять же, мне нужно еще многому научиться.

– К примеру, не выходить за рамки дозволенного! Ты получаешь выговор за безрассудное поведение, которое могло причинить вред здоровью ученика. Твоему, кстати. Выговор занесут в личное дело.

Выговор? Что это вообще такое? Чтобы опротестовать наказание, придется полистать руководство для учащихся Академии. От размышлений Кориолана оторвал директор, который вытащил из кармана флакончик, отвинтил крышку и вытряхнул на язык три прозрачных капли.

Что бы там ни было во флаконе (вероятнее всего – морфлинг), подействовало сразу. Директор Хайботтом мигом расслабился, в глазах появилась мечтательность. Он мерзко улыбнулся.

– Три таких выговора – и ты исключен.