Глава 46

— «Песнь об Аргайле».

Больше всех страдал Венделин из Бехайма. Мало того, что он был южанином, непривычным к такой погоде, так ещё и из благородного сословия всадников, и раньше пешком на такие расстояния не ходил.

— Господь прокляни это золото и мою дурную башку, — ворчал он. — И зачем я слез со своей кобылки? Старый жадный дурак…

Его усы воинственно топорщились из-под нащёчников шлема. Венделин умел и любил сражаться в пешем строю, а вот долгие походы его утомляли.

Я шёл рядом с ним, с каждым шагом опираясь на копьё. Я был ранен и не стеснялся своей слабости. Довольно быстро мы с Венделином отстали и теперь плелись в хвосте колонны.

— Я — всадник, вон, видал кольцо? Не для меня это — пешком шагать.

— Надо, — хмуро отвечал я.

— И на кой хрен я вообще сюда на север попёрся? Знай, сидел бы себе в усадьбе, вино бы попивал, да девок портил… — снова и снова вздыхал он, но шёл. — Где ж это видано, имперский всадник…

Дорога становилась всё круче, идти становилось всё тяжелей. Снова пошёл снег, и следы беглецов быстро замело, но Киган знал дорогу и так. Он шёл впереди, будто не зная усталости, грубо подгонял бредущих солдат и хмуро глядел на нас с Венделином, что постепенно отставали всё сильней.

Повсюду лежали вывороченные из земли валуны, будто кто-то раскидал их в приступе ярости. Мне они напоминали припорошённые снегом надгробия.

— Привал! — раздался голос Кигана впереди, десятники несколько раз повторили приказ, чтобы услышали все. Но такой приказ не надо повторять дважды.

Мы с Венделином догнали остальных и устало рухнули прямо на снег. Рядом Финли разжигал маленький костёр, но сырые дрова упрямо не хотели разгораться на ветру.

— Да брось, — сказал ему Вултен. — Скоро уже опять выходить.

Я лежал, чувствуя, как тает под моим телом снег, и холод забирается под одежду. Вставать решительно не хотелось. Мы шли весь день, в гору, и сейчас, когда я всего на мгновение расслабился, ноги загудели как перетянутые донельзя канаты. Что-то мне подсказывало, что завтра будет ещё хуже. Рядом закряхтел Венделин, и я ухмыльнулся. Когда кто-то разделяет с тобой похожую боль, она всегда кажется легче.

— Собираемся, выходим! — прозвучал приказ короля.

Мне казалось, что мы только-только легли, но на самом деле мы провалялись целый час, а то и больше. Меня всегда удивляли эти выкрутасы со временем.

— Будь я проклят… — прохрипел Венделин, тяжело поднимаясь, сначала на четвереньки, а потом и в полный рост.

Я встал, опираясь на копьё. Снег прилип к мокрой одежде. Нужно было идти дальше. Я вдруг осознал, что не смогу сейчас победить даже калеку, и если клан Линдсей пойдёт встречать нас — нам не сдобровать. Но я встал, отряхнулся и отправился в путь. К вечеру мы дошли до предгорий, разожгли костры и я забылся тяжёлым сном без сновидений.

Пробуждение было ещё тяжелее.

Утро выдалось ясным, но морозным. Я встал одним из последних, войско уже вовсю готовилось к долгой дороге. На кострах варилась каша, солдаты умывались снегом. Пока было немного времени, я осмотрел рану на ноге — она оставалась чистой, без гноя, как и говорил шаман. На всякий случай я поменял повязку.

— Жрать! — проорал Вайрд, наш кашевар. У него это получалось лучше, чем у других.

Каждый десяток кормился отдельно, но припасами, разумеется, друг с другом делились. Так уж вышло, что я снова был с кланом Мэй. В горы отправились не все из них, Виглаф повторил судьбу своего брата, во время штурма напоровшись на вражеское копьё, Вайлену отрубили руку по локоть, и он остался в Данкелде, сражаясь с лихорадкой, Фергус получил копьём в брюхо и теперь долго умирал, но когда мы уходили, он был ещё жив. Из тех восьмерых, что отправил со мной Вилас ап Мэй, осталась ровно половина, если не считать шамана.

Я выудил из своей котомки ложку и миску, протянул Вайрду, и тот молча вывалил туда порцию перловой каши.

— Спасибо, — сказал я, но Вайрд не ответил. Он вообще мало разговаривал.

От каши валил пар, я уселся на холодный камень и принялся жадно поглощать перловку, не потому, что она мне нравилась, а потому что на холоде она быстро остынет.

— Зря на камне сидишь, — хмыкнул шаман. — Мужество вытянет. Здешние горы коварны.

Я в эти россказни не верил, но с камня встал, хоть и ноги мои умоляли посидеть и отдохнуть.

Старик, наоборот, выглядел так, будто ему только в радость ползти в гору, и я поражался его выносливости.

— Расскажи про эти горы, — попросил я. — В чём их коварство?

Шаман оторвался от каши и на мгновение задумался, будто решал, стоит ли раскрывать мне эту тайну. Впрочем, он был из тех людей, кто охотно делится интересной историей, но свято хранит тайны своего ремесла.

— Горы Линдсей не прощают ошибок, — усмехнулся он. — Один неверный шаг — и ты летишь на острые скалы.

— Одна ошибка — и ты ошибся, — пробормотал я себе под нос.

Я посмотрел на север, где, словно клыки гигантского вепря, возвышались заснеженные пики. Самые высокие горы были ещё далеко, но там люди и не жили, клан Линдсей был ближе, чем я думал изначально.

— Кто только здесь не водится, — продолжил старик. — Коблины, горные тролли, боглы, вампы, великаны, феи, морозные духи, всех и не перечислишь. Но сладить с ними можно, если знать как. Клан Линдсей знают. И я знаю.

Я заметил, что многие воины оставили свои занятия и теперь слушали шамана, затаив дыхание.

— Говорят, что Линдсей с троллями в родстве, — сказал Вултен.

— Брешут, — хмыкнул Финли. — Кто вообще в здравом уме будет етить троллиху?

— Линдсей, — ответил Вултен и заржал. Вслед за ним заржали и остальные.

— Может, и в родстве, — невозмутимо продолжил шаман. — Но одно про них я знаю точно, незваных гостей они не любят.

Я протёр опустевшую миску горстью снега и убрал в котомку. Мне было интересно, кто же такие эти Линдсей, но я не сомневался, что мы скоро их повстречаем.

— А ещё говорят, что Линдсей вдвое сильней обычного человека, но только у себя в горах, — сказал Вултен.

— Мы у себя в болотах тоже любому врагу наваляем, — ответил Фингар. — Стоит только в топь заманить, и всё. Так и они здесь все тропки знают.

Мне всё же хотелось догнать Гибрухта до того, как он скроется в горах, но что-то мне подсказывало, что это невозможно.

— Собираемся, выходим! — раздался приказ, от которого настроение упало ещё ниже.

Назад дороги не было уже давным-давно. Я знал, что Киган пойдёт за дядей даже на тот свет, никогда больше я не встречал настолько сильной жажды мести. И пока Гибрухт не будет лежать мёртвым перед своим племянником, тот не остановится.

— Выходим, — повторил я вслед за королём.