Глава 6

Точки приближались и приближались, пока не перестали быть точками. А стали крылатыми парусами, которые пользовались ветром; они как будто скользили по воздуху, а не летели. Как планеры, осознал Ник. Планеры из кожи – из черной шкуры; они вдруг показались ему очень древними.

– Нам грозит опасность? – спросил папа у уаба.

В ответ уаб заковылял вперед. Потащил за собой повозку с астматическим хрипом. Уаб бежал все быстрее и быстрее, но тут вдруг раз – и споткнулся. Уаб упал. Повозка пошатнулась, начала заваливаться; закачалась из стороны в сторону, на землю просыпались чемоданы и коробки, но потом она встала на месте.

– Где Гораций? – в страхе спросила мама.

Ник быстро огляделся. Несколько коробок, упавших с тележки, раскрылись. Их содержимое – в основном одежду – разбросало вокруг. Это он видел, но не видел Горация.

– Гораций! – позвал он громко. – Ты где?

– Может, под тележкой, – сказал отец.

Уаб снова взобрался на свои короткие толстые ножки. И снова побежал.

А в противоположную сторону из-под тележки как можно быстрее метнулся маленький черно-белый шарик.

– Вот он! – крикнул Ник. – Он хочет обратно на корабль!

«Гораций не понимает, что корабль улетел, – сказал он себе. – Корабля больше нет».

– Поверните тележку! – приказал папа уабу. – Там наш кот!

Но уаб продолжал бежать. Гораций позади становился все меньше и меньше; Ник видел только двигающуюся точку – черно-белое пятнышко, которое уменьшалось с каждой секундой. Гораций почти добрался до места, где стоял ко– рабль.

С неба камнем рухнул вердж, обернувшись крыльями. Он напомнил Нику древний зонтик – высушенный морщинистый зонтик с когтями, которыми он перебирал в воздухе под собой. Вердж опустился перед Горацием, а потом распустил свои крылья – огромные, как паруса. Гораций мчался прямо на него.

– Гораций! – закричал Ник. – Раскрой глаза! – Но Гораций так и бежал, зажмурившись.

Вердж подхватил кота и снова взметнулся вверх, чтобы присоединиться к остальным верджам. Теперь их стая кружила на высоте, не приближаясь к тележке. Но и не улетая, видел Ник. Они как будто не могли определиться.

– Мы его потеряли, – тихо сказал папа. Он весь побледнел.

От стаи верджей в сторону тележки отделился один. Он воспарил над тележкой почти неподвижно и очень близко. И Ник, подняв голову, увидел его вблизи – заглянул ему в глаза.

В его глазах Ник увидел вечность – бесконечную череду мерзких зеркал, из которых глядел он сам, его лицо, искаженное в насмешливой маске скорби и страха. Он увидел там собственный страх, шок из-за утраты Горация; он видел все это, извращенное пустыми и старыми глазами верджа, словно Ник дразнил сам себя из-за своих тревог и забот. А в глубине он увидел еще больше. Видел глубже собственных кривых отражений. Видел, как из верджа скалится что-то безымянное – не сам вердж, но что-то обитавшее в нем; существо, изголодавшееся по воздуху, словно отрезанное от мира, но желавшее найти путь назад.

Вердж – это только переносчик, подумал Ник. Вроде коробки. И он проглотил что-то отвратительное – то, что не умерло и, наверно, не может умереть. Ник зажмурился, не желая больше ничего видеть. Он уже насмотрелся на верджа – и на существо, которое жило внутри своей бескровной жизнью.

Шумно хлопая крыльями, вердж приземлился перед тележкой. Затем произнес шуршащим и поднывающим голосом:

– Мы решили вернуть ваше животное. Оно оскорбляет наш нюх; от него разит рыбой. От него разит морем. Но взамен мы потребуем услугу. – Тут вердж издал резкий вопль, и сверху спланировал второй вердж, серый; он пробежал по земле на плоских перепончатых лапах и встал рядом с тележкой.

В иглоподобной челюсти второй вердж держал Горация.

Гораций казался чрезвычайно сердитым.

– Отпустите кота, – потребовал отец Ника.

– Здесь идет война, – сказал первый вердж. – Она зависла над долами этого мира, как злобный липкий смог. Раз вы сюда прибыли, вы тоже участвуете в вой– не, и услуга, о которой мы просим, – эта услуга касается войны. Мы и сами в ней участвуем. Мы сражаемся уже очень давно; мы очень устали.

– Просто отпустите нашего кота, – повторил отец Ника.

– Спросите своего уаба, – сказал первый вердж, – правда это или нет. Он скажет. Уаб знает о нашей великой войне.

Уаб достал из нашейного мешочка захватанную и задрипанную карточку.

ДА.

– Понятно, – сказал отец Ника. Он все еще казался недовольным. Теперь к верджам обратился Ник:

– А теперь вы можете отпустить Горация? – Больше ему в голову ничего не пришло. Гораций выглянул из челюстей второго верджа – с видом беспомощным, тревожным и заметно несчастным.

– Освободи существо, разящее рыбой, – сказал первый вердж своему напарнику.

Раскрыв длинную челюсть, второй вердж послушно выронил кота на землю.

Гораций засеменил прочь от верджа, но, как обычно, не в том направлении.

– Гораций! – отчаянно крикнул Ник. – Сюда!

Но Гораций продолжал бежать все дальше и дальше от тележки. Он увидел дерево – и инстинкт велел спрятаться на нем.

– Мне за ним сбегать? – спросил Ник отца. Он уже начал вылезать из тележки, но отец схватил его сильной рукой.

– Подожди, пока улетят верджи, – сказал он. – Тогда ему можно будет слезть с дерева, что он сам и сделает, когда увидит, что вокруг безопасно.

Ник обратился к первому верджу:

– Что живет внутри вас? Что это за страшная штука у вас за глазами? – Он не заметил этого во втором вердже – только в первом.

– Он видит Глиммунга, – произнес второй вердж.

– Никто не видит Глиммунга, – резко ответил первый вердж. – Он невидимый.

– И тем не менее, – сказал второй вердж, – он разглядел странника внутри тебя, – а Нику ответил: – Это из-за Глиммунга мы постарели. Если дать ему срок, из-за него постареет и весь мир. Глиммунг – это… – Второй вердж замолчал, раздумывая над объяснением. – Он плетет паутину судьбы. Он принес с собой на планету ее судьбу, и теперь никому из нас ее не избежать.

– Включая нас? – спросил Ник.

– Включая всех, – сказал первый вердж – или это Глиммунг говорил через его клюв? Ник не знал. – Всех, кто сюда прибывает, – продолжил первый вердж, и его глаза сверкнули, как изломанные озаренные скалы.

– Я вложу тебе в душу память о том, как здесь оказался Глиммунг в стародавние времена, – сказал вердж Нику. – В те дни мы жили все вместе – тробы и принтеры, уабы, нанки; здесь в мире процветала всякая жизнь, включая траву на полях; да, даже траву и деревья. Блаженный мир, край для игр, для наблюдений за зрелищами и движениями, за мерцанием ветра, что дует в полях на закате. Тогда мы жили в гармонии.

– А потом пришел Глиммунг, – сказал второй вердж.

– Откуда он взялся? – спросил Ник.

– Звезда, – ответил второй вердж. – Выгоревшая мертвая звезда, которая потухла и больше не горела. Немного найдется столь же холодных звезд. Холод постепенно поедал Глиммунга, и наконец он ушел и принес холод с собой сюда.

Уаб, опять покопавшись в нашейном мешочке, поднял очередную карточку с текстом.

КАК ВАШИ ДЕЛА? У МЕНЯ ХОРОШО. ЗА ПЯТЬ ЦЕНТОВ Я ОТВЕЗУ ВАС ТУДА, КУДА ХОТИТЕ.

– Что это значит? – спросил Ник у папы. – Это же первая бумажка, которую он нам показывал.

– По-моему, он хочет, чтобы мы уехали отсюда и перестали разговаривать с верджами, – ответил папа.

– Наверно, это очень раздражает, – сказала мама, – когда ты в любой ситуации ограничен всего несколькими карточками.

– Наверняка у него есть карточки, которыми он не пользовался ни разу, – сказал папа. – А некоторыми он пользуется снова и снова… даже если они не подходят.

Ник обратился к уабу:

– Мы не можем уйти, пока Гораций не слезет с дерева. А он не слезет, пока не улетят верджи.

Уаб достал очередную бумажку.

ДО СВИДАНИЯ. БЫЛ РАД ВАМ ПОМОЧЬ.

– Он хочет, чтобы мы вылезли из тележки и он ушел один, – сказал отец Ника. Вздохнул. – Ну ладно. Давай, Ник; помогай разгрузить багаж. Незачем его задерживать, если ему страшно. – Он соскочил с повозки и тут же начал ее разгружать. Ник последовал его примеру. Вскоре они достали из тележки все.

– Не сильно он нам помог, – сказал мама, слезая с повозки.

– Но он пытался, – заметил Ник. – Сделал все, что мог. – Он не винил уаба за то, что тот боялся верджей. И в конце концов Гораций ему никем не приходился. Уаб наверняка даже не знал, что такое кот, не говоря уже о том, каким он может быть ценным и интересным.

Уаб убрел как можно быстрее, пока тележка лязгала и скакала вслед за ним. Очень скоро уаб с тележкой скрылся в роще высоких оранжевых деревьев. Его тяжелый хрип затих, и тогда наконец осталась только тишина.

– Ну, – сказал отец Ника, – видимо, придется пройтись пешком. Нужно найти каких-нибудь других людей-поселенцев. Они должны быть где-то неподалеку.

Стая верджей над головой закаркала собратьям на земле.

– Идем! Идем! У нас еще есть дела!

– Погодите, – сказал первый вердж. – И не указывайте мне, что делать, – добавил он. А Нику сказал: – Теперь я открою тебе, какую роль сыграли в войне уабы. Когда Глиммунг прибыл и поселился на Высоких Холмах, нанки, жившие поблизости, хотели уйти… Но нанки, как вы скоро увидите сами, без чужой помощи не могут перебраться далеко. Они попросили о помощи своих друзей уабов. И уабы увезли их на своих тележках – по крайней мере тех, кто мог заплатить пять центов.

– Очень жадные, – вставил второй вердж. – Это слабое место уабов – их жадность. Они жадные до еды и до денег, до сна, до покупок и до как можно большего количества карточек. В нашем мире это общеизвестно. И потому на уабов смотрят сверху вниз. Все до одного.

– Я пойду за Горацием, – сказал Ник отцу. Ему стало ясно, что стая верджей не улетит никогда. Они слишком любили поговорить и никак не отставали; теперь он это понял. А спасать Горация надо было сейчас, не потом.

– Мы подготовили небольшую книгу, – сказал первый вердж. В его длинных челюстях появилась тоненькая книжица, которой он помахал Нику. – Краткая официальная история войны, составленная нами самими. Это истинный пересказ всего, что случилось, – а самое главное, она защитит вас от лжи Великой Четверки, которая сражается на другой стороне.

– Великая Четверка, – повторил Ник. – Кто это такие?

– Прежде всего принтеры, – сказал вердж. – Это последний заклятый враг Глиммунга. Нанков теперь почти не осталось, так что они не считаются; впрочем, они – вторые в Великой Четверке. Третьи – люди-колонисты с Земли, которые здесь поселились. Их обманули принтеры – как, мы надеемся, не смогут обмануть вас.

– И спиддлы, – сказал второй вердж. – Это последние в Великой Четверке.

– А тробы? – спросил Ник. – Что насчет тробов?

– Они на стороне Глиммунга, – сказал первый вердж. – Как и отцы-двойники. Мы, тробы и отцы-двойники – мы сражаемся за Глиммунга и однажды победим. Мы уже почти победили. И тогда на планете настанет мир, и Глиммунг будет процветать; и вырастет настолько, насколько пожелает, – стоило верджу это сказать, как в его глазах что-то полыхнуло. Тусклый черный огонь – как факел под водой. Искра самого Глиммунга, осознал Ник. Глиммунга, обитающего внутри верджа, тлеющего там взаперти в ожидании, когда он победит в войне. Долго ждать он не станет; Ник чувствовал его нетерпение, его ужасающую нужду.

– Вы и так рассказали им слишком много! – кричали своими пронзительными скрипучими голосами верджи над головой. – Улетим! Отпустите их, и летим! – Они забили крыльями и направились обратно к зданиям с перекрученными трубами на горизонте.

Первый вердж уронил маленькую книжку с кожаной обложкой к ногам Ника, потом побежал на своих плоских лапах; неровно воспарил в воздух. Они со вторым верджем воссоединились со стаей; миг все вместе парили кругами в небе, а потом направились прочь – так же быстро, как прилетели. И снова стали точками. И вот пропали.

Ник наклонился за маленькой сушеной книжицей; на ощупь в его руках она казалась шершавой и неприятной. Он прочитал название: «Однажды летним днем». Пролистал ее, останавливаясь на случайных страницах.

– Это же не про войну, – сказал он матери и отцу. – Это… – Он никак не мог понять; казалась, что книга ни о чем. Словно книги в снах, подумал он. – Не хочу ее читать, – сказал он вслух.

– Дай мне, – сказал отец. Он протянул руку, и Ник с благодарностью отдал странный темный томик. – А теперь можешь идти за Горацием, – сказал отец.

Ник тут же сорвался к оранжевому дереву, на котором предусмотрительно прятался Гораций в безопасности от своих врагов – верджей.