Если Белла однажды придет домой и объявит, что хочет заняться верховой ездой, я немедля скажу «нет». Лошади большие, неуклюжие и плохо пахнут. В глубине души я полагаю, что они вдобавок прямо-таки опасны для жизни. Однако в Школе верховой езды Престона мы никаких лошадей пока не увидели. Пожалуй, я чуял их запах, но и только. Наверно, такова особенность высококлассных школ верховой езды. Там слишком чисто для настоящих лошадей.

Люси мои взгляды на лошадей не разделяла. К моему удивлению, она воскликнула:

— Потрясающее место! Вот где бы я с удовольствием покаталась верхом!

— Да ты что? Ты лошадница? — спросил я.

— Еще какая. До пятнадцати лет я практически дневала и ночевала в конюшне.

Как неприятно: оказывается, мне известно о Люси отнюдь не все. В моем мире мы знали друг друга наизусть, и предполагалось, что так будет всегда. Предположение, разумеется, невероятно наивное. Ведь и собственных детей мы знаем далеко не так хорошо, как бы нам хотелось.

Что до Школы верховой езды Престона, то даже я понял, что это заведение высшего класса. Мне тотчас вспомнилась Испанская школа верховой езды в Вене, где обучение вели в огромном манеже, похожем на дворец. Как, черт побери, хозяева Сары могли подумать, что Сариных карманных денег хватит, чтобы здесь заниматься?

Люси думала о том же.

— Вряд ли здесь предлагают бедным няням уроки верховой езды со скидкой, — сказала она.

В просторной школе было на удивление спокойно и тихо. Я сообразил, что мы, наверно, вошли не в ту дверь. Ни души кругом. Мы вроде как попали в тренировочный зал.

— Где-то должна быть приемная или справочная, — сказал я.

Мы снова вышли на жару. Деревянные ворота трехметровой высоты захлопнулись за нами. Свет до боли слепил глаза, и я ощупью поискал темные очки.

— Вон там. — Люси показала на небольшую дверь в постройке поменьше.

«Администрация» — значилось на скромной табличке.

— Хорошо, что мы не прошли прямо туда, — сказал я. — Иначе бы не увидели замечательную школу.

Мы бодро направились к другой двери. Омерзительный зной, в сочетании с высокой влажностью совершенно нестерпимый.

Однако в помещении царил холод, как на Аляске. Янки обожают свои кондиционеры, но понятия не имеют, как ими пользоваться. У них либо слишком жарко, либо слишком холодно, а при большом перепаде температур можно мигом простудиться.

— Я могу вам помочь? — спросила пожилая седая женщина в круглых, как мячи для гольфа, очках и в наглухо застегнутой блузке — удивительно, как она вообще дышала.

Мы уже здорово наторели во вранье. И на сей раз в объяснение своего визита сочинили совсем коротенькую историю.

— Мы бы хотели узнать, не записывалась ли к вам когда-либо некая Сара Телль, — сказал я.

— Или Дженни Вудс, — добавила Люси.

— Вудс — фамилия ее мужа, — тихо сказал я по-шведски. — Как ее звали до замужества?

Люси задумалась, потом сказала:

— Эрикссон. Дженни Эрикссон.

Старая дама помедлила:

— У нас принято оберегать неприкосновенность клиентов, и мы не разглашаем информацию о них.

Я старался произвести как можно более благоприятное впечатление, завоевать ее доверие. Нелегкая задача, когда лоб у тебя мокрый от пота, а рубашка липнет к спине и ты постоянно стараешься ее отлепить. Люси явно с трудом удерживалась от смеха. Как она сама умудрялась оставаться прохладной и словно бы незатронутой зноем, было выше моего разумения.

— Я надеялся, вы сделаете исключение, — сказал я. — Ради брата Сары Телль. Видите ли, Сары нет в живых.

Умасливая даму и стараясь склонить ее к сотрудничеству, я не стал упоминать, что мне нужны сведения о человеке, подозреваемом в серийных убийствах. Сработало. Не очень охотно она пробежалась пальцами по клавишам компьютера. А немного погодя подняла голову и сказала:

— В нашем реестре значатся обе женщины, которых вы назвали.

Я вздрогнул от удивления.

— Вы уверены?

— Вполне. Они записались одновременно, в начале две тысячи седьмого. А выписались соответственно в мае и в августе следующего года.

Я покосился на Люси. Она удивилась не меньше меня.

— Вы можете посмотреть, как часто они приезжали сюда заниматься верховой ездой? — спросил я.

Дама приподняла бровь.

— Простите? Как часто они приезжали заниматься верховой ездой? — резко переспросила она.

Я растерянно огляделся.

— Да, а что же иначе они здесь делали? Это ведь школа верховой езды?

Дама рассмеялась, причем отнюдь не дружелюбно: — Глядя на вас и вашу подругу, я сразу поняла, вы совершенно не представляете себе, что это за место. Здесь не школа верховой езды для юных девиц, мечтающих о лошадях. Наши наездники принадлежат к числу лучших в стране, и все тренировки нацелены на конные соревнования национального или международного уровня. — Узловатым пальцем она указала на дипломы и статуэтки, выставленные в запертой стеклянной витрине у нее за спиной. — Один из наших наездников два года назад взял золото на мировом чемпионате.

— Вот как, — сказал я. — Но если Сара и Дженни приезжали не ради верховой езды, скажите нам, что приводило их сюда.

— Тяжелая работа, — ответила дама и еще больше выпрямила и без того прямую спину. — Они принадлежали к числу несчетных волонтеров, которые приезжают в нашу школу, чтобы приобщиться к атмосфере высокого конного спорта.

— Значит, они работали бесплатно? — спросила Люси.

— Да, но, насколько я вижу, не слишком часто. В общей сложности они приезжали на работу три раза. И, откровенно говоря, я не понимаю, как они умудрились задержаться здесь так долго. Обычно мы быстро избавляемся от девчонок и парней, которые работают спустя рукава.

Я предпочел не говорить, что думаю о ее отношении к бесплатной работе и эксплуатации молодежи. Вместо этого задал еще один вопрос:

— Вы не посмотрите, много ли молодых девушек записались одновременно с Дженни и Сарой?

Дама опять засомневалась.

— Вообще-то ситуация затруднительная, — сказала она.

— Нам не нужны их имена, — вмешалась Люси. — Просто скажите: да или нет.

Помедлив еще, дама все-таки ответила:

— Вместе с ними записались еще две девушки. Одна шведка, как и ваши две, а вторая — американка. Все действовали как бы по одной схеме. И эти две до сих пор здесь, но работают крайне мало.

— До сих пор здесь? — повторил я. — То есть по-прежнему записаны?

— Да. Но последние полгода ни та, ни другая у нас не появлялись.

Я наклонился к стойке. Был готов на многое, чтобы узнать имена девушек.

— Вижу, о чем вы думаете, и говорю «нет», — решительно произнесла дама. — Даже не просите.

— Мы все понимаем, — быстро сказала Люси. — Спасибо за информацию.

— Да-да, — согласно кивнул я. — Я не собираюсь выпытывать у вас дополнительную информацию. Но, может быть, у вас найдется печатный материал о школе, каким вы могли бы с нами поделиться? Любопытно взглянуть, кто владельцы, кто в совете директоров и все такое.

Через секунду в руках у меня была толстая брошюра.

— Надеюсь, это вам поможет, — сказала дама, ей явно хотелось поскорее от нас отделаться.

— Без сомнения, — сказал я.

Мы поблагодарили ее и собрались уходить. По крайней мере Люси. Сам я не мог сдвинуться с места. Знал ведь, что сделал не все возможное, чтобы выяснить имена других девушек. Черт, надо же, какая-то старушенция в техасском пекле позволяет себе ставить мне палки в колеса.

Я посмотрел ей прямо в глаза.

— Самый последний вопрос. Одну из девушек, записавшихся одновременно с Сарой и Дженни, зовут Дениза?

Время замерло, пока я ждал ответа, а дама медлила.

— Да, — наконец сказала она. — Одну из них зовут Дениза Бартон. По нашим данным, вы найдете ее в Галвестоне.