Во все времена и во всех культурах люди учили своих детей опасаться огня. Подойдешь слишком близко — обожжешься. И от шрамов никогда не избавишься. Они так и останутся вечным напоминанием, что ты нарушил одно из самых главных жизненных правил, которое гласит: остерегайся бросать вызов силам, которые неизбежно тебя уничтожат, если ты подойдешь к ним слишком близко.

Снова и снова я спрашиваю себя, должен ли я был знать. Должен ли был я, или мы, понимать. Ответ уже дан. Конечно, мы должны были знать и понимать. Одновременно я вынужден оправдываться, ссылаясь на то, что у нас не было выбора. Я не вижу, каким образом сумел бы выпутаться. Учитывая, что мне грозило отправиться за решетку за два убийства, которых я не совершал. Угодив в такую ловушку, я не мог жить с ее последствиями. Вот и продолжал идти вперед. Неуклонно и слепо. Потому что вокруг рушилась моя жизнь. Рассыпалась на куски. Сам о том не подозревая, я весьма стремительно двигался навстречу собственным Помпеям.

И тут не обошлось без помощников. В частности, того, кто звал себя Люцифером и заправлял одной из крупнейших преступных сетей в Техасе. Ее отростки тянулись и на север, далеко по американскому континенту, и на юг, до самых южных поселений Мексики. Шериф Стиллер говорил, что они накрыли эту сеть и отправили всю ее верхушку в тюрьму. Даже до Люцифера добрались. Через бесконечное количество газетных статей в интернете нам с Люси удалось подтвердить рассказ Стиллера от начала и до конца. Газеты, судя по всему, разделяли энтузиазм Стиллера по поводу проделанной полицией работы и ее результатов. Но мы с Люси этого не понимали.

Ведь, как и говорил сам Стиллер, они сумели предъявить Люциферу обвинение только в одном преступлении. В единичном случае нанесения тяжких телесных повреждений. За что он получил меньше года тюрьмы. Приговор вынесли через несколько месяцев после отъезда Сары из Техаса. Чем Люцифер занимался сейчас, выяснить не удалось. Но из газет мы узнали его настоящее имя:

Лукас Лоренцо.

— В чем смысл сажать такого, как он, в тюрьму на шесть месяцев? — спросил я. — Вряд ли он вышел на свободу другим человеком.

Люси со мной согласилась.

— Если только другие заключенные не преподали ему урок, — сказала она.

На мой взгляд, такое едва ли возможно. Травленый волк вроде Люцифера наверняка знал народ во всех техасских тюрьмах. И мог не опасаться за свою физическую безопасность.

Люси отставила ноутбук, лежавший у нее на коленях. Мы заперлись у себя в номере и открывали, только когда нам приносили поесть.

— Мы можем быть уверены, что именно его Сара в своем дневнике называла Люцифером? — спросила она.

Я тоже задавал себе этот вопрос. Но когда узнал, кто такой Люцифер и что Сара, по всей вероятности, занималась наркотиками и проституцией, сомнений у меня поубавилось.

Совершенно непонятно оставалось одно: что Стиллер очень удивился, когда мы спросили про Люцифера. Похоже, он понятия не имел о Сариных связях со знаменитым наркобароном. Но как это возможно? Такого, как Люцифер, в одночасье не посадишь. Чтобы раскрыть столь широкую сеть, как у него, нужны годы. Полиция наверняка потратила тысячи часов, чтобы с помощью слежки, прослушивания телефонов, установки жучков и выявления интернет-связей выявить его контакты. И они определенно имели доступ к множеству физических источников. Как же в таком случае хоть раз не всплыло имя Сары? Пусть даже она, по выражению шерифа Стиллера, «находилась на периферии»? — Лотос, — сказала Люси.

— Думаешь, это ее кличка?

— Да.

Это бы кое-что объяснило. Сара прожила в Техасе не больше полутора лет. Чтобы стать частью Люциферовой сети, явно требовалось время. Поэтому логично предположить, что, учитывая продолжительность полицейского расследования, Сара включилась в эту деятельность сравнительно поздно.

— В Люциферовой сети наверняка хватало людей, чью личность так и не установили, — сказал я. — Людей, которыми, как полагала полиция, можно пренебречь, поскольку, занимая в иерархии слишком низкое положение, они не представляли для других мало-мальски реальной опасности.

— А нам хватит смелости спросить у Стиллера, не проходил ли в расследовании некто Лотос? — спросила Люси.

— Смелости, конечно, хватит. Но, по-моему, он вряд ли захочет сотрудничать.

Я достал из дорожной сумки Сарин дневник. Страницы, где упоминался Люцифер, я пометил. Поскольку записи в тетради были немногочисленны и коротки, да и даты отсутствовали, невозможно точно сказать, когда Люцифер впервые возник в жизни Сары. Да и упоминался он в дневнике не более трех раз. Прочитав записи внимательнее, я устыдился, что сперва подумал, будто речь шла о папаше Сары.

Для Люси я прочел записи вслух:

— Первый раз она упоминает о нем так: «Люцифер по-прежнему остается проблемой. Почему он снова и снова приходит ко мне?» Чуть позже она пишет: «Я просила Люцифера оставить меня в покое. Его поведение пугает меня. Надеюсь, он не скоро заявится снова». И последнее: «Люцифер толкует об услугах и ответных услугах. Не знаю, как мне из этого выбраться».

Люси взяла у меня дневник и прочитала сама.

— Это мало что нам говорит, — сказала она. — Она работала на Люцифера? Или у них были приватные отношения?

— Или то и другое? Черт, Люси, это ничего нам не дает. Надо поговорить с кем-нибудь, кто поможет нам истолковать Сарины записи.

— С подружкой из Галвестона. О которой говорили Брауны.

— С Денизой.

— Точно.

Я наклонился к высокому стеганому изголовью кровати. На первый взгляд оно почему-то казалось прямо-таки непристойным.

— У нас есть несколько причин съездить в Галвестон, — сказал я. — Но сначала надо поставить точку здесь, в Хьюстоне.

— С кем ты хочешь встретиться?

Я немного помедлил с ответом.

— Все еще надеюсь поговорить с кем-нибудь из полицейских, занимавшихся люциферовским расследованием. И, разумеется, хочу повидать мужа Дженни Вудс. А кроме того, попробую встретиться лично с боссом мафии.

Люси уставилась на меня во все глаза:

— С Люцифером?

— Да. Как бишь его? С Лукасом Лоренцо.

Она резко вскочила с кровати.

— В таком случае без меня.

— Детка, послушай…

— Да пошел ты, Мартин. Люди один за другим предостерегают нас от поисков Люцифера. Даже говорить об этом с другими полицейскими не советуют. Неужели ты не понимаешь, насколько это опасно?

Нет, я не понимал. Да и Люси тоже не понимала. Но чутье, шестое чувство у нее лучше и надежнее моего. Хотя чувства — они и есть чувства. Мягкие, податливые, созданные природой, чтобы подчиняться нашему более рациональному мозгу. В общем, я настоял на своем.

Хьюстон мы покинули только после того, как сделали еще несколько шагов по направлению к Люциферу.

Дед Беллы ответил после второго сигнала.

— У нас все отлично, — сказал он. — Ты-то как?

Толком ответить на этот вопрос я не смог.

— Все нормально. Жарко, — сказал я. — Можно поговорить с Беллой? Или она уже спит?

Нет, не спит. В Швеции было восемь, и Белла играла с кузенами в дедушкином саду. Я вдруг подумал, что, если заведу биологических детей, они будут Белле кузенами, а не родными братьями и сестрами. По крайней мере по документам.

Скоро она подошла к телефону:

— Мартин?

Я никогда не просил Беллу называть меня папой. Папа у нее уже есть. Хоть его и нет в живых, но не все ли равно.

— Привет, Белла, ну как там у тебя?

— Весело!

Не знаю, как бы я поступил, скажи она что-то другое. Наверняка бы расплакался или сделал еще какую-нибудь глупость.

— Рад слышать. Надеюсь, ты не утомляешь бабушку и дедушку?

Она засмеялась. И начала обстоятельно рассказывать, чем они занимались с тех пор, как мы расстались. Связь была плохая, потому что Белла стояла на улице и дул ветер. Но насколько я понял, она звонким голоском сообщила, что каталась на лодке, ела мороженое, жарила на гриле сосиски и купалась.

— Купалась? А не холодно?

Глупый вопрос. Дети с радостью искупаются в проруби, если мы, взрослые, их не остановим.

— Здесь очень тепло! — сказала Белла. — И дождливо.

В общем, все по-старому. Даже с погодой. Ну и хорошо. Но успокоился я, только когда немного погодя поговорил с Борисом.

— Я послал туда двух лучших своих парней, — сказал Борис. — Все спокойно. Когда я последний раз с ними говорил, там ничего не происходило. Они сказали только, что вообще-то странное задание — охранять ребенка на островке в шхерах.

Он засмеялся в трубку. Сам я остался серьезен.

— Как твои дела? — спросил Борис.

— Два шага вперед, два назад, — сказал я.

Люси отлучилась по какому-то делу, и я был в номере один.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Борис.

А ведь и правда может, вдруг сообразил я. И даже не в одном, а во многих отношениях.

— Если молодая женщина, занимающаяся проституцией и наркотиками, вдруг делает сзади на шее татуировку, то что это значит, по-твоему?

— Кто-то ее пометил, ясное дело. Чтобы другие видели, из чьей она конюшни.

Словно ничего естественнее на свете и быть не может. Мне стало слегка не по себе. Я никогда не хотел до конца вникать в дела Бориса. Но то, что он сказал, совпадало с нашими догадками. Вовсе необязательно, что Сара сделала татуировку по собственной инициативе. Инициатором мог быть и кто-то другой.

Попробую прояснить с его помощью кое-что еще. — Я ищу здесь, в Техасе, одного человека. С таким же прошлым, как у тебя.

— В каком смысле «с таким же прошлым»?

В голосе Бориса звучали настороженные нотки. Вот черт, вечно требуется эта окаянная дипломатичность. А у меня нет на нее времени.

— Я имею в виду человека, который знаком с очень многими людьми и зарабатывает уйму денег на криминале.

Борис опять рассмеялся:

— Ах ты, стервец. Лихой парень. Но как раз этим ты мне и нравишься и всегда нравился. Я знаю этого человека? Которого ты ищешь?

— Вряд ли. Но предположим, кто-то захочет найти тебя в Стокгольме. Ему известно, кто ты и чем занимаешься, но он не знает, где ты. Как ему тебя найти?

Борис посерьезнел:

— Знаю, ты в тисках, но разгильдяйничать тут нельзя, ни под каким видом. Такие, как я, не хотят, чтобы их находили. Хоть ты, хоть кто другой. Сам прикинь. Что́ такой, как я, рассказал бы такому, как ты, если б тот без приглашения заявился к нему домой?

Я незамедлительно дал задний ход:

— Ничего.

— Значит, как ты должен поступить?

— Бросить это дело. Идея изначально дурацкая. Надо вернуться к исходному плану, то бишь добыть информацию об искомой персоне через полицию.

Борис перебил:

— Прости, ты намерен получить информацию о человеке с моим положением через полицию? В Штатах? При всем уважении, ты что, совсем с ума сошел?

Я прямо воочию видел его перед собой. Как он качает бритой головой и закатывает глаза. Весь его облик говорил о презрении, что отнюдь не льстило моим аналитическим способностям.

— Боюсь, я не понимаю, что ты хотел сказать.

— Такие, как я, в Штатах, а тем более в Техасе не обходятся без полицейской крыши. Стало быть, в полиции ты определенно ничего не выудишь. Вдобавок слишком велик риск угодить в лапы какого-нибудь коррумпированного копа, который стукнет начальству, что какой-то ушлый швед шастает вокруг и задает идиотские вопросы.

Хоть я и считал, что Борис преувеличивает насчет количества полицейских, которых мог купить Люцифер, самое важное я уразумел.

— Если я правильно истолковал твои слова, ситуация такова. Мне не стоит самому искать Люцифера. И пытаться добыть информацию через полицию тоже не стоит. У тебя есть идея получше? Или мне просто бросить всю затею?

В телефоне что-то скрежетнуло.

— Люцифер? Он так себя называет? Забавно.

— Согласен. Но я вообще-то хотел обсудить с тобой не прозвище Люцифера, а как мне с ним связаться.

— Ты нынче плохо слушаешь, Мартин, — сказал Борис. — Я сказал, что такой, как я, не примет такого, как ты, без приглашения.

— А это значит?

— Это значит, вам надо поменяться ролями. Не ты должен искать Люцифера. Дай ему повод найти тебя. И молись, чтобы он выслушал то, что ты хочешь сказать, прежде чем он тебя пристрелит.