16
— Ты же не всерьез.
Люси смотрела на меня как на помешанного. Наверно, я и впрямь свихнулся. Неужели действительно предложил поехать не в Ниццу, а в Техас?
— Там ведь летом жарища градусов сто, — сказала она. Ага, лазейка. Если она возражает только против климата, то с этим я в два счета справлюсь. Но оказалось, что все не так-то просто.
— Детка, мы будем жить в лучших гостиницах и ездить на самых удобных машинах. Ты даже не заметишь зноя.
— Как мило. С тем же успехом можно и дома остаться. Ни за что на свете. Мне обязательно надо уехать.
Бесконечный шведский дождь — это уж чересчур.
— Твоя взяла, — сказал я. — Едем в Ниццу.
Люси с тревогой посмотрела на меня.
— Мартин, ты отдаешь себе отчет в своих поступках? Что тебе вчера напел Дидрик, а? Он считает, что копаться в деле Сары — хорошая идея?
— Не вполне.
Мне не понравилось, что она упомянула вчерашний вечер. Пусть мы и не пара, но все-таки лучше ей не знать, чем я занимался до возвращения домой. А она, будто догадываясь, что здесь что-то не так, продолжила:
— Кстати, я тебе звонила. Вчера вечером. Но ты не ответил.
— Хотел без помех просмотреть рабочие материалы, — сказал я. — Ты же знаешь, кое-что я получил и от Дидрика. Извини, я включил беззвучный режим.
Люси досадливо улыбнулась:
— Свидание с Сарой Техас. Прелестно.
Знала бы она, какие мысли завертелись у меня в голове при упоминании о свидании. Но я сумел выдавить судорожную улыбку.
— Пообедаем вместе попозже? — спросила Люси, не дождавшись отклика на свою шутку.
— С удовольствием. Как насчет «Техас-Лонгхорн» на Флеминггатан? Давненько я не едал тамошних бургеров.
— Да ведь мы ели бургеры в «Бебе» в воскресенье.
— Это не одно и то же. «Бебе» — это «Бебе». А «Техас» — совсем другое дело.
— Что-то многовато нынче Техаса.
Энтузиазма Люси не выказала, но согласилась. На гамбургеры. О поездке в Техас даже речи быть не могло.
Тут в дверь позвонили, и я пошел открывать.
На площадке стоял молодой парень в джинсах и тенниске.
— Мартин Беннер?
— Угу.
— Посылка вам.
Он занес в переднюю несколько картонных ящиков и попросил расписаться.
Это были документы предварительного расследования по делу против Сары.
Сперва Люси вообще не желала прикасаться к этим бумагам. Но не выдержала, и едва только ее красивые пальчики их коснулись, ее словно поразили те же злые чары, что и меня.
Как два подростка, мы, сидя на полу, читали документ за документом. Допросы Сары, по сути, содержали лишь ее уверенные признательные показания и описания мест, где лежат вещдоки. За исключением первого допроса, проведенного по просьбе американцев. Я прочитал его один раз, а потом еще.
— Глянь-ка на это. — Я протянул Люси пачку бумаг. — И сравни с другими.
Пока Люси читала, я варил кофе. Не помню, шел дождь или нет. Во всяком случае, погожим тот день не назовешь.
— Странно, — сказала Люси, дочитав. — Прямо не верится, что они говорят с одним и тем же человеком.
— В точку, — сказал я, припоминая рассказ Дидрика. — Сперва ее вызывают на допрос, который ничего не дает. Она не понимает, о чем они толкуют, и недвусмысленно показывает, что вызов в полицию привел ее в полное замешательство. Говорит, что никогда не слыхала об убийствах в Галвестоне и Хьюстоне. По крайней мере, ничего такого не помнит. Проходит несколько недель. Янки получают анонимный мейл, после чего следует новый допрос и — на тебе. Новый поворот, в новом направлении. У нее вдруг развязывается язык, причем более-менее в той же обстановке.
Я говорил быстро, взахлеб, напрочь забыв, что в каждой руке у меня по кофейной чашке. Люси забрала одну, отпила глоток.
— Чертовски мутно. И быть не может, чтобы такое впечатление возникло только у нас с тобой. Без очевидного повода она вдруг круто меняет позицию и начинает давать признательные показания, о которых любой полицейский может только мечтать.
— Ясное дело, они удивились, — сказал я. — Но… В конце концов все сошлось. Они обнаружили поразительные вещи в ее чердачном отсеке, все оказалось именно так, как она говорила. Думаю, задним числом они проверили ее телефонные звонки за недели между допросами. И, не найдя подельника, оказались в ситуации, когда не могли не принять ее показания.
Люси рылась в бумагах.
— Лично я так легко не сдаюсь, — сказала она. — Но только не воображай, будто я на твоей стороне. Девчонка была виновна — вопрос лишь в том, не было ли у нее психических нарушений. Такой вывод просто сам собой напрашивается. Каково заключение психиатрической экспертизы?
— Они ее не проводили, руки не дошли.
Люси перестала копаться.
— В таком случае, по-моему, надо считать ее больной.
— Так тебе будет лучше?
— Да.
Пристальным взглядом Люси обвела бумажные горы, которые громоздились чуть не по всему полу.
— При желании работы хватит на все лето, — сказала она.
И ткнула пальцем в ближайшую кучу. Лак тот же, что и в воскресенье. Красный. Я ощутил хорошо знакомый прилив желания. Я хотел ее. Прямо сейчас.
Но радар у нее действовал слишком изощренно, украдкой атаковать не удалось.
Едва я протянул руку к ее бедру, как она вскочила на ноги:
— Я проголодалась. Пошли заморим червячка твоими гамбургерами.
— Опять будешь разыгрывать недотрогу?
— А что, нельзя?
Она пошла в свой кабинет за сумочкой. У меня зазвонил мобильник. Марианна. Надумала подробнее обсудить свой подвальный потоп.
— Вентиляторы всегда так шумно работают?
— Почем я знаю, черт побери!
— Мартин, перестань браниться.
Не понимаю, почему одни слова считаются бранными, а другие нет. Слова они и есть слова. А браниться я начал, едва выучившись говорить.
— У нас сейчас перерыв на обед. Мы с Люси идем в ресторан. Я тебе потом позвоню.
Я закончил разговор и сунул мобильник в карман. — Надо тщательно проанализировать все убийства, — сказала Люси. — Я не нашла почти ничего о тех трех, какие она совершила здесь, в Швеции.
— Ты имеешь в виду три убийства, по которым ей предъявили обвинения, но приговор так и не вынесли? Убийства, в которых она созналась, не совершив их?
Люси придержала дверь, пропуская меня.
— Именно так, — устало сказала она.
Мы вышли на улицу и зашагали по Санкт-Эриксгатан. Свинцовые тучи нависали над головой. Я поймал себя на том, что пригнулся, словно ждал, что они вот-вот рухнут. Мы свернули на Флеминггатан. Самая унылая улица в Стокгольме. Ни единого дома, где я смог бы поселиться. Когда идешь по ней, так и хочется зажмурить глаза.
Витрины сменяли одна другую. Я смотрел на наши с Люси отражения в грязном стекле. Она на высоких каблуках, в песочного цвета брюках, в белой блузке, с рыжей гривой, при виде которой сама Джулия Робертс зарыдала бы от зависти. Я в своих любимых чиносах и синей рубашке. Классная парочка. Я обнял Люси за широкие плечи.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросила она. — Ну, изучишь материалы расследования, а дальше что?
— Надо поговорить с людьми.
— Например?
— С Сариным братом я уже имел удовольствие встречаться, но неплохо бы потолковать и с ее мамашей. Тогда будет легче завязать контакт с другими людьми, которые ее знали, с приятелями и прочее. Я бы с огромным удовольствием побеседовал с ее хьюстонской подружкой, с Дженни. Ну и с другими ее здешними родственниками, в смысле Сариными, коль скоро они есть.
Люси кивнула как бы сама себе.
— Черная полицейская работа.
— Да ладно, просто чтобы увереннее стать на ноги.
Я и сам не очень верил в то, что говорил. Бывших полицейских не бывает. Кто это сказал? Наверно, кто-то из техасских коллег? Воспоминания о Техасе, как всегда, разбудили воспоминания об отце. Который сбежал и никак не мог понять, как еще он мог поступить.
Я покрепче стиснул плечо Люси. Она почувствовала это и обняла меня за талию.
— Ты по какой-то особой причине не хочешь поговорить с сестрой Сары Техас? — спросила Люси.
Я остановился как вкопанный. До «Техас-Лонгхорн» оставалось меньше квартала.
— Прости?
— С ее сестрой. Ее бегло упомянули в одной из заметок, которые я читала.
Значит, у Сары есть и сестра. Сестра, которую я проморгал в своих розысках, а это явная небрежность. А вот что мой добрый друг Бобби ни словом о ней не обмолвился, на небрежность никак не спишешь.
Я незамедлительно решил поговорить и с нею тоже.
Если сумею разыскать.
