14
Мила

Мила поверить не могла, что наконец-то отыскала человека, который знал ее маму. Поговорив с Виктором, она двинулась дальше и пообщалась с другими людьми, которые жили в этом здании, но больше никто не вспомнил ее маму. После разговора с этим симпатичным пожилым мужчиной, когда ей открывал дверь очередной Серый, ей больше всего хотелось убежать.

Только Виктор смог вспомнить про ее маму. Мила молилась, чтобы ему припомнилось больше, чтобы он позвонил ей и рассказал что-то еще, что ей поможет. Молилась, чтобы его время не истекло слишком рано. Ведь он выглядел таким серым.

Она ехала в трамвае на встречу с Тариэлем, Миком и Заком. Покачивание и гудение вагона совершенно поглотили Милу. Ей нравились монотонный стук колес, вид из окна и ощущение, что она куда-то движется. Поездка в трамвае нравилась Миле, она успокаивала ее, словно теплое пальто зимой. И даже больше. Она крепко уцепилась за это ощущение счастья. При мысли о том, что она наконец продвинулась в своих поисках, в ней расцветала надежда. Она чуть не проехала свою остановку.

Трамвай затормозил, и Мила едва успела выскочить в закрывавшиеся двери. Красно-белый вагон двинулся дальше.

Мила провела в городе не так уж много времени, но ей начинало казаться, что прошла вечность. Пребывание в Праге исцелило что-то в ее душе – в этом она была твердо уверена, пусть даже и не понимала, что именно изменилось. Она приехала сюда из-за желания узнать, почему ее мама сбежала из Праги вместе с ней, покинув места, которым до конца жизни принадлежало ее сердце. Которые пробуждали в ее душе тревоги и страхи. Мила была здесь, потому что, как бы неприятно ей ни было это признавать, где-то в самой глубине души она надеялась догадаться или выяснить, почему она не такая, как все. И о том, сможет ли стать обычной. Она больше не хотела видеть Серых. Конечно, Мила понимала, что это очень смутное и нереалистичное желание. Но люди крайне редко отказываются от своих надежд просто потому, что те нереалистичны. В этом суть надежды. Достаточно малейшей искры. Обычно она разгорается сильнее и ярче, чем пылающий костер.

«Tančící dům» – «Танцующий дом». Лучшего названия было и не придумать – по крайней мере, с первого взгляда вряд ли можно было предложить что-то более подходящее. Мила в изумлении рассматривала изогнутые и ломаные линии, перекошенные окна и стены. Если стоять прямо перед домом, казалось, будто он вот-вот рухнет и погребет тебя под собой. Это ее завораживало. Наклонив голову набок, она еще раз внимательно осмотрела здание, ловя взглядом блики и отражения в стеклах, которые казались такими же синими, как отражавшееся в них небо. «Танцующий дом» – красивое название, но Миле не казалось, что дом танцует. Да, это было какое-то движение, но… оно не напоминало танец: дома скорее не поддерживали, а подавляли друг друга. Ей казалось, будто дом корчится и извивается от боли, будто изо всех сил пытается оторваться от своего прямого, угловатого собрата, к которому он прислонялся, освободиться от него. Безуспешно. Миле показалось, что она видит в этом образе себя, себя и свою жизнь.

– Глаз не оторвать, правда же? – Мик подошел к ней, и ей понадобилось сделать усилие над собой, чтобы отвести взгляд от этой постройки.

– Да, точно.

– Мне нравится человече… я имею в виду архитектуру. Мне нравятся архитектура и изобретения, – запнувшись, произнес он, а затем начал заново: – Необычные здания и объекты восхищают меня.

– Я понимаю, о чем ты. А ведь необычное может быть таким простым. Иногда именно поэтому невозможно отвести взгляд.

Улыбнувшись ей, Мик кивнул.

Через несколько секунд в тишине прозвучали слова, которые Мила все это время втайне боялась услышать.

– Сегодня наш последний день здесь. Хотел бы я задержаться подольше.

– Да, мне тоже хотелось бы.

Мила с радостью сказала бы больше, но ей показалось, что слова прозвучат неловко: все-таки эта троица была для нее в каком-то смысле чужой. Даже если ей самой казалось иначе. Как будто они дружат уже давно, будто знакомы очень много лет.

Когда они увидели остальных, на лице Милы блеснула улыбка. Зак, похоже, рассказывал Тариэлю что-то об истории здания, и по Тариэлю было видно, что он хотел бы побыстрее отвязаться от этой лекции. Затем ее взгляд упал на проходивших мимо людей – цветных и серых. Вот, например, мама полным тепла взглядом смотрит на своего маленького сына. Он буквально переполнен разными цветами, а она… серая. Просто серая.

С трудом сглотнув, Мила попыталась сдержать подступившие к глазам слезы.

Мила ненавидела серый цвет, но от него не спрячешься: он был повсюду. За последние недели она увидела так много Серых, что от этого ей становилось дурно.

Она быстро собралась с духом, тихонько откашлялась и обернулась. Мик с любопытством смотрел на нее, но в его лице она заметила мягкость – и понимание. Может, он решил, что это грядущее расставание с ними ее так тронуло. Оно действительно расстроило ее, это правда, но вряд ли она стала бы из-за этого плакать.

Пока остальные разговаривали между собой, Мила украдкой бросила взгляд на телефон. Новое сообщение. Быть не может! Тот пожилой мужчина сегодня утром написал ей:

Она взглянула на часы на смартфоне. Если она хочет успеть вовремя, ей уже пора уходить. Никто не знает, сколько времени еще отпущено Виктору – Серому. Она быстро написала ему ответное сообщение, постаралась унять колотившееся сердце и повернулась к Мику.

– Очень жаль, но мне пора идти.

– В отель?

– Да, – соврала Мила. Впрочем, ей в любом случае нужно в ту сторону.

– Мы тебя проводим.

Мик окликнул остальных, положил руку ей на плечи, и она вспомнила, как они встретились в первый раз. Она уже так привыкла к обществу Мика, Зака и Тариэля, что почти забыла о собственных заботах. Скоро она опять останется одна, и вопросы снова будут давить на нее, заставляя чувствовать себя беспомощной. Возможно, чуть меньше, чем раньше, потому что теперь она нашла Виктора…

Оставив позади «Танцующий дом», они зашагали вдоль Влтавы. Когда они дошли до Староместской площади, Мила собралась с духом, остановилась и улыбнулась трем друзьям. Виктор должен быть где-то здесь, и Мила едва могла сдержать волнение. Как бы ей ни было тяжело, настала пора попрощаться с новыми друзьями.

На площади было много людей, но Миле они казались нечеткой массой. Она стояла перед Миком, Тариэлем и Заком, стараясь улыбаться. Мила невольно начала притопывать на месте.

– Ну вот, сейчас пора… – Сказать «прощай»? Сказать «до свидания»? Она не знала. – Это было действительно очень здорово – познакомиться с вами и вместе посмотреть город. Спасибо, что пригласили меня.

Мила как можно глубже засунула руки в карманы джинсов. Прощания всегда давались ей нелегко: она не понимала, как себя вести.

Зак и Мик одновременно подошли поближе и обняли ее, прижались к ней и замерли так на несколько секунд. Возможно, они поняли, что сейчас ей именно это и нужно.

– Мы прекрасно провели время, – сказал Мик, и они оба отпустили ее и улыбнулись – одновременно радостно и печально.

– Я тоже.

Зак рассмеялся, но на мгновение в его лице мелькнуло что-то странное. Тариэль наконец выступил вперед и внезапно показался ей не таким уж строгим и сдержанным. Ее не покидало ощущение, что и его она увидит очень нескоро.

– Спасибо. Это были правда очень… насыщенные дни. Такие нечасто в жизни случаются.

Мила молча обняла его – так же, как до этого Мик и Зак обнимали ее. Внезапно она ощутила напряжение Тариэля, и ей хотелось уже отпустить его, но тут он обхватил ее и снова прижал к себе.

– Берегите себя, ладно? А если вдруг опять окажетесь неподалеку, так у вас есть мой номер.

Она могла бы напрямую спросить Тариэля, когда и где они увидятся снова после того как, насколько ей было известно, его друзья покинут город. Но она не была уверена, захочет ли он видеться с ней снова, а если да, то он сам ей позвонит. Определенно.

Тариэль отступил назад. Мик и Зак помахали ей, и Мила осталась стоять на огромной ратушной площади, наблюдая за тем, как они уходят.

Мила заставила себя отвернуться. В конце концов она проглотила комок в горле и двинулась с места. Она ходила вокруг фонтана, высматривая Виктора, и ждала. С каждой минутой она нервничала все сильнее. Кусала губы, ловила себя на этом занятии, а потом снова возвращалась к нему. Она беспокойно ходила туда-сюда. Вдруг какая-то женщина громко закричала – и Мила вздрогнула. Ее сердце заколотилось от испуга. Не в силах удержаться, она обернулась в ту сторону, пытаясь разглядеть, почему она кричит не переставая. В нескольких метрах от нее незнакомая женщина стояла рядом с мужчиной, лежавшим на земле. Вокруг начала собираться плотная толпа. Появился еще один человек – он проталкивался между зевак, яростно ругаясь, а другой кому-то звонил. Видимо, вызывая «Скорую».

Мила надеялась, что еще не слишком поздно. Но она уже знала ответ. В последний раз она видела такого безжизненного и слабого Серого, сидя у постели своей матери. Женщина, которую она видела недавно, не такая. Она была живой и в ясном сознании. У нее еще оставалось немного времени.

Сама того не замечая, Мила подошла еще на пару шагов, чтобы рассмотреть место происшествия поближе, хотя она не хотела оказываться в числе этих бесполезных зевак. Что-то тянуло ее туда.

Мужчина, лежавший на мостовой, был не просто каким-то Серым.

Мила ощутила, как к горлу подступают тошнота и слезы.

– Нет, – сдавленно произнесла она. Ей захотелось закричать. Виктор. Этот Серый – Виктор. Было уже слишком поздно.

У нее подкосились ноги, и она ощутила, что вот-вот упадет. Ей захотелось отвернуться, потому что она ничем больше не могла ему помочь. И потому что ей казалось, будто все это грозит раздавить ее. Потому что он умер, не успев рассказать ей то, что знал. Унес с собой ее ответы.

Она хотела уйти, убежать – лишь бы оказаться подальше отсюда.

Но она не могла… Потому что мир вокруг нее изменился – и вместе с ним изменилось что-то глубоко внутри нее.