Глава 40
Блестящие белые клыки, свирепые глаза янтарного цвета, жесткая серая шерсть, стоявшая дыбом и согнутые перед нападением лапы – метрах в трех от Гурни сидел, готовясь к прыжку, огромный волк. Гурни понимал – достаточно всего лишь одного прыжка.
Не отрывая от зверя глаз и сжимая в руке “беретту”, Гурни понял, что волк не один.
Еще четыре твари, оскалив зубы и злобно глядя на Гурни, неподвижно, словно ожидая сигнала, полукругом выстроились позади своего предводителя.
Все это Гурни осознал, пока принимал надежное, устойчивое положение для выстрела. И вот, уже направив дуло пистолета в голову дикого чудовища, возглавлявшего стаю, положив палец на курок, он вдруг понял, почему волки, готовившиеся напасть на него, столь неподвижны.
Они все были неживые.
Выпотрошенные чучела.
Их телам придали потрясающе реалистичные атакующие позы.
Удивительно, но даже смерть не смогла лишить их свирепости.
Сотворил эту зверскую диораму явно мастер этого своеобразного ремесла. Но для чего она была создана? И для кого предназначалась?
Разве волки не охраняемый вид в этой части планеты? Как давно их убили? Кто их убил? И почему они здесь, в гостинице?
Поглощенный вопросами, возникшими из-за присутствия этих… набитых трупов… Гурни очнулся и, увидев дверь в конце комнаты, вспомнил, что изначально привело его на чердак. Он был почти уверен, что перед тем, как включить свет, он слышал, как открылась и закрылась именно эта дверь.
Все еще с пистолетом в руке, но поставив его на предохранитель, он робко обошел волчью стаю, которая все еще немного настораживала его, и направился к двери.
Не успев дойти до нее, он услышал тяжелые шаги и остановился.
Спустя мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Остен Стекл с мощным светодиодным фонариком в руках.
Мощный луч света метнулся по комнате, разбросав по стенам тени волков, и в конце концов остановился на пистолете, зажатом в руке Гурни.
– Господи! – он посветил фонариком в лицо Гурни. – Какого черта здесь происходит?
Гурни заморгал.
– Перестаньте светить мне в глаза!
Лишь когда Гурни двинулся ему навстречу, Остен быстро опустил фонарик.
– Простите. Что случилось?
– Вы кого-нибудь видели?
– Что? – Казалось, он действительно не понимает, о чем речь.
– Кто-то был в этой комнате и вышел через эту дверь меньше минуты назад. Вы кого-нибудь видели или слышали?
– Пока я поднимался – нет.
– В каком смысле?
– Снизу я услышал, как кто-то пару раз прокричал: “Здесь есть кто-нибудь?” Очень громко. Как будто что-то случилось. Сюда же никто не должен подниматься. Вход сюда запрещен.
– Именно поэтому мне и было странно услышать здесь шаги.
– Какие шаги?
– Шаги над нашей ванной. Медленные, осторожные, как будто кто-то не хотел, чтобы его услышали. У вас есть предположения, зачем кому-то сюда забираться?
Остен покачал головой, словно посчитав заявление Гурни нелепым.
– Кто бы это ни был, он только что был здесь. И вышел через эту дверь за минуту до того, как в нее вошли вы. Вы точно никого не видели и не слышали?
– Ни души, ни звука. Ровным счетом ничего.
– Эта часть чердака находится прямо над нашей комнатой, правильно?
Стекл провел рукой по бритой голове, которая, как всегда, потела, несмотря на прохладу на чердаке.
– Возможно.
– Вы не уверены?
– У меня нет никаких оснований знать, что именно над чем именно находится.
– А дверь, в которую вы вошли, – куда она ведет?
– На заднюю лестницу, к пожарному выходу, на первый этаж, к входной двери, в подвал. Много куда. Если этот кто-то вышел в эту дверь, может быть, потому я и не увидел его.
Гурни засунул “беретту” в задний карман джинсов и указал на волков, чьи тени зловеще появлялись на стене каждый раз, когда Стекл шевелил фонариком.
– А откуда здесь этот частный зоопарк?
Стекл издал резкий гортанный звук – Гурни никогда раньше не слышал такого неприятного смеха.
– Да это просто прикол. – Он чересчур нарочито направил фонарик поочередно на каждого волка. – Вы слыхали безумную легенду Голла?
– Вы имеете в виду легенду, что Далтон Голл был съеден волками, после того как они ему приснились?
– Ага. Так вот, сын Далтона унаследовал это имение. Эллиман Голл. Охотник на крупного зверя. Альпинист. Ну и все в таком духе. Отца его убили волки, и он решил самоутвердиться. И убил хренову тучу волков.
В глазах Стекла мелькнуло что-то, будто он и сам не прочь был убить хренову тучу волков.
– Из нескольких он сделал чучела. И поставил их в каминный зал, чтобы все восхищались. Вот такой Эллиман Голл. Очень уверенный в себе человек.
– У меня предчувствие, что у этой истории не очень счастливый конец.
И снова Стекл выдавил из себя этот рокочущий скрежет, который обозначал смех.
– Ему взбрело в голову установить фамильный герб Голлов на вершине Клыка Дьявола. Как заядлый альпинист, он решил сделать это в середине зимы, в такой же поганый денек, как сегодня, поскользнулся на льду и, пролетев двести пятьдесят метров вниз, упал прямо на камни. Его голову так и не нашли. Собственно говоря, ее сорвало, пока он летел вниз. – Стекл весело хихикнул. – Жизнь полна неожиданностей, правда?
– Судя по всему, ему страшно хотелось, чтобы им восхищались.
– До смерти хотелось. – И снова раздался этот ужасный смех.
– А как волки оказались здесь, на чердаке?
– Когда я только начал работать, я предложил Итану убрать этих жутких тварей из каминного зала. На улице и так полно всякой странной живности; на кой черт они будут мозолить нам глаза еще и в доме?
– Вы, кажется, не большой любитель природы.
– Я люблю цифры. Точные, предсказуемые цифры. А природа, по моему скромному мнению, это один сплошной кошмар.
– Гостиница в Адирондаке – довольно странное место работы для такого человека, как вы.
– Просто посвящаешь себя работе, не обращая внимание на то, где работаешь.
Гурни пришло в голову, что философия Стекла не сильно отличалась от его собственных взглядов. За годы работы в департаменте полиции Нью-Йорка, в отделе убийств, в каких только жутких местах он не побывал. При мысли об этом ему захотелось сменить тему разговора.
– Вы сказали про фамильный герб – что на нем было?
– Вот, посмотрите сами. – Стекл направил холодный луч фонарика в дальний конец этой длинной комнаты. Высоко на грубой сосновой стене, в треугольнике между темных стропил, висела табличка в форме щита. На ней был высечен поднятый вверх мужской кулак, который мог обозначать власть или непокорность, или и то, и другое вместе. Под изображением были написаны три латинских слова:
Virtus. Perseverantia. Dominatus.
Вспомнив уроки латыни в старших классах, Гурни задумался над тремя качествами, призванными олицетворять высшие принципы семьи Голлов:
Мужественность. Настойчивость. Власть.
Он посмотрел на Стекла.
– Интересный девиз.
– Как скажете.
– Вас подобные идеалы не впечатляют?
– Это просто слова.
– А слова почти ничего не значат?
– Слова ни черта не значат.
Этот крайне враждебный тон, казалось, исходил из очень темного места в душе Стекла, места, в которое не стоило лезть, находясь с этим человеком один на один в темном чердаке.
– Неважно, что говорят другие; рассчитывать можно лишь на самого себя. – Он снова взглянул на фамильный герб Голлов, висевший на дальней стене. – А все остальное – полная ерунда.
– Вроде восторгов, которых так желал Эллиман Голл?
Стекл кивнул.
– Что, черт возьми, может быть тупее, чем жажда восхищения.
