Глава 23
Гурни отправился наверх в номер, надеясь найти записку от Мадлен с информацией о том, какие достопримечательности она уехала осматривать и когда ее ждать обратно.
Записки не было.
Хоть он и подозревал, что она находится вне зоны действия сети, он все же попробовал ей позвонить.
Спустя несколько секунд он с удивлением услышал, как ее телефон звонит. Гурни огляделся и увидел, что он лежит на маленьком столике возле дивана.
Это было непохоже на Мадлен – уехать, не взяв с собой телефон. Может быть, она очень спешила и была так поглощена мыслями, что просто забыла его? Но такое ее состояние не очень вязалось с планом по осмотру достопримечательностей.
Гурни пытался выстроить гипотезу, которая объяснила бы все эти факты, а заодно и ее таинственное поведение в последние два дня, но оказалось, он не способен был логически проанализировать поведение Мадлен так, как делал это с незнакомыми людьми.
Он поймал себя на том, что ходит по комнате из угла в угол – это частенько помогало ему собраться с мыслями. Вдруг ему в голову пришло проверить ее телефон: может быть, перед отъездом ей кто-то звонил или присылал сообщения. И тут раздался стук в дверь.
Эта манера стучать громче, чем необходимо, была хорошо знакома Гурни. Он открыл дверь и увидел того плосколицего грузного мужчину, похожего на Джимми Хоффу, которого узнал по записи с пресс-конференции. К его плохо сидящей спортивной куртке был приколот значок в виде американского флага. В руке он держал полицейский жетон.
– Старший следователь Фентон, БКР. Вы Дэвид Гурни?
– Да. – Его пронзила ужасная мысль. – Что-то случилось с моей женой?
– Про вашу жену я ничего не знаю. Позвольте войти?
Гурни кивнул, а его тревога сменилась на любопытство.
Фентон вошел в комнату, с бдительностью полицейского озираясь по сторонам, чтобы все разглядеть, и пытаясь встать так, чтобы видно было и спальню, и ванную. На несколько мгновений его взгляд задержался на портрете Уоррена Хардинга.
– Мило, – произнес он суровым тоном, подразумевавшим обратное. – Президентский номер.
– Чем я могу вам помочь?
– Вам нравится на пенсии?
– Откуда вы знаете, что я на пенсии?
Фентон недружелюбно улыбнулся:
– Когда кто-то так настойчиво интересуется вашим особо важным делом, является на вашу территорию, проводит время с главным подозреваемым, вы наверняка про него все разузнаете, правда?
Гурни ответил вопросом на вопрос:
– Ну, чтобы иметь главного подозреваемого, у вас должно быть поддающееся определению преступление, правда?
– Поддающееся определению. Интересный термин. А также мотив, средства и возможность. Прямо как в учебнике. – Он отошел к балкону и, стоя к Гурни спиной, сказал: – Именно поэтому я здесь. Каким-то образом вас втянули в это дело. Из уважения мы хотим вам кое-что разъяснить, ведь вы явно не понимаете, во что ввязались.
– Что ж, очень любезно с вашей стороны.
– С тем, чтобы говорить на одном языке, хорошо бы быть в курсе всех обстоятельств.
– Согласен. Но с каких пор главные следователи БКР из уважения вводят в курс дела посторонних людей?
Фентон повернулся к Гурни и оценивающе на него посмотрел.
– Но вы же не просто посторонний. У вас репутация. Блестящая репутация. Потрясающий послужной список. Столько раскрытых дел. Мы подумали, вы заслуживаете того, чтобы быть полностью проинформированным. Хотим сэкономить вам силы и время.
Он одарил Гурни холодной улыбкой.
– От каких же проблем вы хотите меня оградить?
– От тех, что появятся у вас, если останетесь по ту сторону баррикад.
– Откуда вам знать, на какой я стороне?
– Обоснованное предположение.
– Обоснованное чем?
Уголок тонкого рта Фентона слегка дернулся.
– Сведениями, которые мы получили из различных источников. Поверьте, дело нешуточное. Им занимаются серьезные, очень влиятельные люди. – Он сделал паузу. – Послушайте, я же пытаюсь сделать вам одолжение. Скажем так, выложить перед вами все карты. Вы что-то имеете против?
– Нет, мне очень любопытно.
Фентон недоумевающе склонил голову набок, словно прокручивая в голове сложную концепцию.
– Любопытство может стать проблемой лишь в том случае, если тебе не следует знать того, чего ты не знаешь. – Задумавшись, он заиграл желваками. – Если бы вы знали хотя бы половину всей истории, вас бы тут не было. Вы бы не стали впутываться в то, что вам не по зубам. Вы бы не сидели за обеденным столом напротив Ричарда Хэммонда. И от Волчьего озера держались бы подальше.
– Но сейчас, поскольку я уже здесь, вы решили ввести меня в курс дела.
– Именно об этом я и говорю.
Судя по тому, с какой неприязнью Фентон произнес эти слова, было понятно, что он испытывает противоречивые чувства по поводу своей миссии. Вероятно, ему не хотелось делиться информацией с посторонними, но приказ есть приказ.
– Я слушаю. – Гурни уселся в одно из кожаных кресел возле камина, указывая на такое же, стоявшее рядом. – Не хотите присесть?
Фентон огляделся, выбрал самый простой деревянный стул, поставил его напротив Гурни на расстоянии. Усевшись на край стула, он положил руки на колени. У него снова заходили желваки. Он уставился вниз, на ковер. Непонятно было, что крутится у него в голове, но глаза его, и так очень маленькие для мясистого лица, сузились.
Подняв голову, он столкнулся с любопытным взглядом Гурни и откашлялся.
– Мотив, способ, возможности. Вы это хотите знать?
– Для начала было бы неплохо.
– Хорошо. Мотив. Двадцать девять миллионов долларов. Сойдет?
Гурни нахмурился, ничего не сказав.
Фентон противно улыбнулся.
– Они вам об этом не рассказали, да? Маленький Дик и Джейн. Забыли упомянуть завещание Итана Голла?
– Расскажите мне.
Мерзкая улыбка сделалась еще шире.
– У Итана было очень простое завещание, особенно для парня с состоянием в восемьдесят семь миллионов долларов, плюс-минус несколько миллионов, в зависимости от колебаний стоимости инвестиций. – Он сделал паузу, изучая реакцию Гурни. – Треть завещана фонду Голла “Новая жизнь”, треть – младшему брату Пейтону, и еще одна треть, а именно двадцать девять миллионов баксов, – доктору Дику.
Так вот о чем говорил Стекл. Наследник, чье имя он не хотел раскрывать, – Ричард.
– С чего бы Голлу оставлять Ричарду столько денег? Они что, были так близки?
Фентон посмотрел на него хитро, с глумливой издевкой.
– Возможно, ближе, чем кто-либо думал. Но главной задачей было позлить Пейтона. Того страшно бесило, что доктор Дик был любимчиком Итана. Смысл был в том, чтобы напугать Пейтона. И заставить стать паинькой.
– Как давно было переписано завещание Итана?
– Совсем недавно. Так вот, последний гвоздь в крышку гроба доктора Дика – он знал, что Итан собирается вновь переписать завещание в пользу младшего брата. У вашего сотрапезника на некоторое время появилась редкая возможность урвать двадцать девять миллионов долларов. Как вам кажется, достаточно ли это серьезный мотив для незамедлительных действий?
Гурни пожал плечами:
– Может, даже чересчур серьезный мотив и слишком уж оперативные действия.
– В каком смысле?
– Уж больно все просто и четко. Но главный вопрос: какого рода действия, вы считаете, это спровоцировало? – Фентон замешкался, и Гурни продолжил: – Если вы утверждаете, что Хэммонд убил Голла с целью вовремя заполучить двадцать девять миллионов, то возникает вопрос: как он его убил?
У Фентона было такое выражение лица, будто его сейчас стошнит.
– Я не имею права обсуждать специфические подробности. Я могу лишь сказать, что Хэммонд разработал некие мотивационные техники, выходящие за пределы норм, терапевтических и этических.
– То есть вы говорите, что он убедил Итана Голла совершить самоубийство?
– Вам трудно в это поверить?
– Очень трудно.
– Его чертова гей-терапия тоже едва ли казалась правдоподобной. Подумайте об этом. – Фентон гневно сверкнул глазами. – Это тот же ублюдок, что изобрел так называемую “терапию”, с помощью которой заставлял нормальных мужчин поверить, что они геи.
– То есть вы полагаете, что если Хэммонд мог убедить человека в том, что тот гей, то он точно так же мог убедить его покончить с собой?
Подобная логика поражала Гурни своей бессмысленностью.
– Технически то, о чем мы говорим, называется “суицидом в состоянии транса”.
– Чей этот термин?
Фентон заморгал и потер рукой рот. Казалось, он взвешивал, как лучше ответить.
– Людей, с которыми мы консультировались. Экспертов. Лучших в мире.
Если бы Фентон хотел, то назвал бы имена экспертов. А если не хотел, то и смысла спрашивать не было. Гурни откинулся на спинку кресла и с глубокомысленным видом сложил пальцы домиком у подбородка.
– Суицид в состоянии транса. Интересно. И этого можно добиться за одну сессию гипнотерапии?
– За интенсивную трехчасовую сессию плюс контрольная сессия в последний день.
– В последний?
– В день самоубийства.
– И где же проходила эта контрольная встреча?
– В случае с Голлом здесь, на Волчьем озере. С тремя остальными – по телефону.
– И у вас наверняка есть данные о том, что Хэммонд звонил каждой из жертв в…
Фентон перебил его:
– В день, когда каждый из них перерезал себе вены. – Он замолчал, изучая лицо Гурни. – Вы ведь про это ни хрена не знали, да? Вы вообще не понимаете, во что ввязались. Вы как слепец на минном поле. – Фентон покачал головой. – А вы случаем не в курсе, какова тема докторской диссертации доктора Хэммонда?
– Расскажите.
– Название длинное, но думаю, вы запомните его. “Элементы гипноза в алгоритме смерти в вуду: как шаманы добиваются смерти своих жертв”. Довольно любопытная тема, согласны?
Фентон торжествующе воссиял, словно игрок в покер, только что выложивший фулл-хаус с тузами.
– Подумайте, Гурни. Этот тип загипнотизировал четверых человек. Все они видели один и тот же кошмар. Перед смертью все они с ним говорили. Все четверо совершенно одинаковым образом перерезали себе вены. – Он замолчал, а потом добавил: – Вы уверены, что хотите ужинать с таким человеком?
