Глава 16
Когда он вернулся в гостиницу, старинные напольные часы в холле показывали четверть шестого. Поднимаясь наверх, он подумал, что Мадлен, наверное, все еще отмокает в ванне, озабоченная все тем же вопросом, который не хотела обсуждать. Но в туалете было пусто, а на краю ванны висело мокрое полотенце.
Свет в большой комнате все еще горел. Дрова в камине до сих пор потрескивали. Уоррен Гардинг все так же чинно хмурился.
Гурни проверил альков, где стояла кровать с балдахином, но кровать была нетронута. Сумка Мадлен лежала на банкетке в изножье кровати, но самой ее нигде не было.
Но тут открылась стеклянная дверь, ведущая на балкон, и в комнату вошла Мадлен. На ней были черные джинсы, шелковая кремовая блузка и лыжная куртка. Она даже немного накрасилась, что делала крайне редко.
– Пора идти?
– Что ты там делала?
Мадлен не ответила. Молча они спустились вниз и сели в “аутбек”. По дороге в шале они не разговаривали.
Джейн Хэммонд встретила их у порога, проводила в дом и взяла их куртки.
Прихожая была отделена от дома тремя раздвижными деревянными панелями медового цвета. Кроме того, что они отгораживали прихожую, на них висели каменные томагавки, сумки из оленьей кожи и другие первобытные орудия. Заприметив томагавки, Гурни не мог выбросить из головы топорик Барлоу Тарра.
Джейн наклонилась к нему:
– Вы не обратили внимание, за вами никто не ехал?
– Нет, но я не следил. А что?
– Иногда на дороге у озера рыщет огромный джип. Ричард уверен, что за ним следят каждый раз, когда он выходит из дома. Мне кажется, его пытаются свести с ума. Таким вот образом угнетая его. Как вы думаете?
Он пожал плечами.
– На данный момент ничего не…
Внезапно у Гурни зазвонил телефон. Взглянув на экран, он увидел, что это Ребекка, но, несмотря на сильное желание с ней поговорить, он дождался, пока включится голосовая почта.
– Проходите, – нервно сказала Джейн, – обсудим это позже. Позвольте вас представить.
Она провела их в гостиную со сводчатыми потолками. У огромного камина спиной к ним стоял невысокий стройный мужчина и возился с дровами. Его хрупкое телосложение удивило Гурни, он представлял себе кого-то покрупнее.
– Ричард, – окликнула его Джейн, – Вот о ком я тебе рассказывала.
Хэммонд повернулся к ним. С вымученной улыбкой, которая могла означать как равнодушие к их визиту, так и просто усталость, он протянул руку сначала Мадлен, а затем Гурни. Ладонь была небольшой, мягкой и слегка прохладной, рукопожатие – сдержанным.
Светлые, почти что платиновые, шелковистые волосы были разделены на косой пробор. Спереди они падали на лоб жидкой, растрепанной челкой, как у маленького мальчика. Но в глазах его не было ничего детского. Необыкновенно яркие, цвета морской волны, они завораживали, почти что пугали.
Голос его, напротив, был тихий и непримечательный. Гурни подумал, что, возможно, это своеобразная компенсация за столь потрясающие глаза. Или же способ подчеркнуть их особую роль.
– Сестра мне много о вас рассказала.
– Надеюсь, ничего неприятного.
– Она рассказала, что вы тот самый детектив, который поймал убийцу – кровосмесителя Питера Пиггерта, пополам распилившего свою матушку. И Хорхе Кунцмана, что хранил головы жертв в холодильнике. Сатанинского Санту, который отправлял по почте части тела, заворачивая их как рождественские подарки. А еще безумного психиатра, отправлявшего своих жертв к садисту, который насиловал их и освежевывал перед тем, как сбросить с кормы яхты в океан. Да у вас просто блестящий послужной список. Вы одолели порядочное число психопатов. И вот вы здесь. Просто проезжали мимо. По дороге в отель для влюбленных. Не так ли?
– Да, именно туда мы и едем.
– Однако в настоящий момент вы тут. В беспросветной глуши. У черта на куличках. Скажите, вам здесь нравится?
– Хорошо бы погода улучшилась.
Хэммонд выдавил из себя небольшой смешок, но пристальный взгляд его при этом оставался таким же внимательным и спокойным.
– С большей долей вероятности погода ухудшится, прежде чем начать улучшаться.
– Ухудшится? – переспросила Мадлен.
– Порывистый ветер, понижение температуры, снежные шквалы, ледяной дождь.
– И когда же это все должно начаться?
– Завтра, в течение дня. Или послезавтра. Прогноз погоды здесь очень переменчив. У гор непредсказуемое настроение. Погода у нас страдает биполярным расстройством, – он слабо улыбнулся собственной шутке. – Вы хорошо знаете Адирондакские горы?
Мадлен замялась.
– Да не очень.
– Эти горы совсем не похожи на ваши Катскиллы. Куда более дикие.
– Меня беспокоит, что нас может занести снегом.
Он с любопытством посмотрел на нее:
– Это вас беспокоит?
– Вы думаете, зря?
– Джейн сказала, что вы едете в Вермонт за снегом. Гулять по снегу, кататься на лыжах. Но, возможно, снег найдет вас первым.
Мадлен промолчала. Гурни заметил, что ее слегка передернуло.
Хэммонд по-змеиному облизнул губы и перевел взгляд на Гурни.
– Волчье озеро в последнее время стало очень интересным местом. Я бы сказал, для детектива – манящим.
Джейн, вероятно обеспокоенная ироничной интонацией брата, ловко перебила его:
– Ужин на буфете: канапе из лосося, салат, хлеб, курица с абрикосовым соусом, дикий рис, спаржа и изумительные пирожные с черникой на десерт. Тарелки на буфете, приборы и бокалы на столе, там же бутылки с шардоне, мерло и водой. Приступим?
Голос ее был настолько же веселым, насколько раздраженным был тон ее брата. Она дружелюбно проводила всех к буфету с едой, а потом за стол. Джейн с Ричардом сели напротив Дэйва и Мадлен.
Никто не успел ничего сказать, как выключился свет.
Лишь затухающий огонь в камине слабо мерцал в полутьме.
– Это генератор, – объяснила Джейн. – Через несколько секунд свет зажжется.
Когда свет загорелся, ее ладонь лежала на руке Ричарда. Она убрала ее и обратилась к Гурни и Мадлен:
– Мы в тридцати километрах от цивилизации, поэтому на территории комплекса работает пара генераторов. То и дело они переключаются с одного на другой, вот у нас и случаются короткие перебои с электроэнергией. Остен говорит, что это нормально и беспокоиться не о чем.
– У вас же здесь есть телефонная связь? – спросила Мадлен.
– Да, на территории комплекса есть вышка сотовой связи. Но за верхней грядой начинается мертвая зона, никакой связи аж до самого Платсберга. Само собой, вышка тоже работает от генераторов, и в случае их поломки… Но маловероятно, чтобы оба генератора отказали одновременно.
Гурни решил сменить тему разговора:
– Как я понял, Итан Голл был выдающимся человеком.
Ричард кивнул:
– Безусловно. Удивительная личность – щедрый, деятельный, всегда готовый прийти на помощь. Ведь это ему пришло в голову пригласить меня сюда работать.
– А теперь, когда его не стало, – сказала Мадлен, – вы вернетесь в Калифорнию?
– Мой двухлетний контракт истек в прошлом месяце, но незадолго до смерти Итан предложил продлить его еще на год, и я согласился. – Ричард замялся, словно обдумывая, что еще был готов рассказать. – Мы не успели заключить контракт до смерти Итана, но Остен был в курсе нашей договоренности и заверил меня, что контракт будет подписан.
Гурни не мог не спросить то, о чем давно хотел узнать:
– Я так понимаю, несмотря на свое прошлое, Остен Стекл стал порядочным человеком?
– Остен небезупречен, но у меня к нему нет никаких претензий.
– За что он сидел?
– Вы бы лучше спросили у него. – Он сделал паузу. – Но я хочу спросить кое-что у вас. Почему вы сказали Джейн, что не хотите заниматься моей проблемой?
Гурни решил быть предельно честным.
– Джейн рассказала мне, что вы отказываетесь нанимать профессионалов, и хотела, чтобы я собрал информацию и выяснил, кто или что стоит за предполагаемыми самоубийствами. Безусловно, она имеет право на расследование этого дела, ради ее же собственного спокойствия. Но, откровенно говоря, мне бы не хотелось в это ввязываться.
– Почему?
– Да потому что ключ к разгадке – вы. Каким-то образом именно вы оказались в самом центре событий. Не так, как это истолковал Гилберт Фентон. Но так или иначе, вас втянули в самую гущу. С моей стороны было бы глупо браться за дело без вашей помощи.
От волнения у Джейн округлились глаза. Она явно не ожидала от Гурни такой прямоты.
Воцарилось молчание, а Ричард между тем, похоже, рисовал в уме всевозможные мрачные перспективы.
Гурни решил рискнуть.
– Ричард, не забывайте, в конечном счете… трупа в багажнике не было.
Даже если Хэммонд и был потрясен тем, что Гурни знал о том случае, он умело скрыл это.
Через несколько секунд он отреагировал, лишь еле заметным кивком.
По-видимому, при упоминании случая с багажником Ричард немного переменил свою позицию. Всеобщее напряжение тоже спало.
По предложению Джейн они переместились из-за стола в кресла, полукругом стоявшие возле камина. Угольки в камине завораживающе мерцали.
Джейн подала кофе и принесла каждому по куску черничного пирога.
Однако состояние безмятежности длилось недолго.
Гурни почувствовал, как оно улетучивается, когда они уже допивали кофе и Хэммонд спросил, видел ли он его заявление для прессы.
– Да, видел.
– Значит вы в курсе, что я очень четко изложил свою позицию?
– Да.
– Я заявил, что не буду нанимать ни адвокатов, ни каких-либо агентов.
– Все так.
– Я вовсе не имел в виду, что позволю своей сестре нанимать защитников для меня. Я не хитрил. Я говорил очень серьезно.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Но теперь вы хотите, чтобы я пересмотрел свою позицию и одобрил инициативу моей сестры.
– Согласившись, вы не измените своим словам. Я не собираюсь выступать вашим защитником или представителем.
Ричард был озадачен, а Джейн снова забеспокоилась.
Гурни продолжал:
– Если я таки решу взяться за это дело, моей единственной целью будет выяснить, как и почему погибли те четверо.
– То есть вы не заинтересованы в том, чтобы доказать мою невиновность?
– Лишь в той мере, насколько сама правда докажет это. Мое дело – искать доказательства. Я – сыщик, а не адвокат. И если я возьмусь за это дело, я не буду действовать ни от вашего имени, ни от имени вашей сестры. Я буду представлять интересы Итана Голла, Кристофера Хорана, Лео Бальзака и Стивена Пардозы. Постараюсь докопаться до истинной причины их смерти исключительно ради них. Меня вполне устроит, если обнаруженная мной информация поможет и вам. Но повторюсь, я буду представлять их интересы, а не ваши.
Пока он говорил, Джейн явно паниковала и готова была вмешаться в разговор.
Ричард был непроницаем, лишь при упоминании Итана Голла грусть отразилась на его лице.
Он долго вглядывался в Гурни, а потом спросил:
– Что требуется от меня?
– Какие-либо соображения или подозрения касательно четырех самоубийств. Что угодно, что могло бы помочь мне разобраться в этом деле, на данный момент лишенном всякого смысла.
– Гилберт Фентон так не считает.
– Так же, как и преподобный Бауман Кокс, – добавил Гурни, с любопытством наблюдая, как Хэммонд отреагирует на это имя.
Ричард недоуменно приподнял брови.
Гурни объяснил:
– Бауман Кокс – пастор из Флориды, которому Хоран поведал о своих кошмарах. Мне было любопытно узнать про сон, и я связался с ним. Он знает сон наизусть.
– Зачем?
– Он утверждает, что этот кошмарный сон является ключом к разгадке смерти Хорана и вашей роли во всем этом.
– Моей роли в чем?
– Бауман уверял меня, что ваша специальность как психотерапевта – обращать людей в гомосексуалов.
– Снова этот бред! Он не рассказал, как я это делаю?
– Вы погружаете людей в глубокий транс. Затем бормочете какую-то зловещую абракадабру, внушая им, что на самом деле они гомосексуалы. А когда они выходят из транса, они либо сразу с головой ныряют в свой новый образ жизни, либо хотят покончить жизнь самоубийством.
– Должно быть, чертовски сильный транс.
– Да. В буквальном смысле. Чертовски сильный. Кокс уверен, что вашу способность калечить людские судьбы вы получили, заключив сделку с Сатаной.
Хэммонд вздохнул:
– Разве не удивительно, что здесь, в Америке, душевнобольных мы за людей не держим, за исключением тех случаев, когда они создают культ из своего безумия и ненависти и утверждают, что это христианство. А потом мы устремляемся к ним в церкви.
Гурни подумал, что это весьма справедливое замечание, но не хотел отвлекаться от основной мысли:
– У меня к вам клинический вопрос. Может ли гипнотерапевт внедрить в разум пациента содержание сна, а затем добиться того, чтобы этот сон ему снился?
– Это исключено. Это физически невозможно.
– Хорошо. А может ли гипнотерапевт склонить пациента к самоубийству?
– Только в том случае, если у пациента изначально наблюдается достаточно тяжелая депрессия, способная вызвать суицидальные мысли.
– Вы не заметили подобной депрессии у кого-либо из погибших мужчин?
– Нет. Все они с оптимизмом смотрели в будущее. У них явно не было суицидального настроя.
– Вы можете сделать из этого какие-то выводы?
– Я делаю вывод, что они стали жертвами убийств, замаскированных под самоубийства.
– И в то же время Фентон напрочь отрицает такую возможность. Он утверждает, что именно неправдоподобность убийств указывает на то, что в этом замешаны вы. Как вы думаете, почему он выбрал такую странную позицию?
Тут в разговор вклинилась Джейн:
– Потому что он лживый подонок!
Хрупкая фарфоровая тарелка с недоеденным куском черничного пирога соскользнула с ее колен на пол и разбилась вдребезги. Она посмотрела вниз, раздраженно пробормотала: “Черт!” и стала собирать осколки. Мадлен пришла на помощь и принесла с кухни губку и бумажные полотенца.
Хэммонд ответил на вопрос Гурни:
– В позиции Фентона мне непонятны две вещи. Во-первых, она основана на невозможном. Во-вторых, он, похоже, искренне верит в то, что говорит.
– Откуда вы знаете?
– Это как раз то, что я хорошо понимаю. В девяти случаях из десяти я сумею определить, правду ли говорит человек. Моя терапевтическая практика основана не столько на технике, сколько на понимании того, во что верит пациент и чего хочет на самом деле, независимо от того, что он рассказывает мне.
– И вы убеждены, что сам Фентон верит в нелепицу, которой кормит журналистов?
– Абсолютно! Об этом говорят его голос, глаза и язык тела.
– Я думал, что уже окончательно сбит с толку, и вот – новый поворот. Следователь может рассматривать версию о том, что за серией самоубийств стоит гипнотизер. Но принимать ее как единственный возможный вариант – это безумие.
Гурни оглянулся, желая увидеть реакцию Мадлен. Она задумчиво глядела на угасающие угли.
Ему в голову пришел еще один вопрос.
– Вы сказали, что можете понять, чего хочет человек. Как вы думаете, чего же хочет Фентон?
– Он хочет, чтобы я признался, что имею отношение к четырем смертям. Сказал, что для меня это единственный выход и, если я не признаю вину, мне конец.
– А если вы признаетесь в пока что не получившем названия преступлении, что тогда?
– Обещал, что все будет хорошо, если я признаюсь в причастности ко всем четырем самоубийствам.
Именно таким образом некоторые следователи уговаривали умственно отсталых подозреваемых признавать свою вину в преступлениях, которых те не совершали. Будешь дальше отрицать свою вину – мы разозлимся, и тогда у тебя будут по-настоящему большие неприятности. Просто во всем признайся, и тогда все прояснится, и все разойдутся по домам.
Именно так преступления вешают на людей с IQ меньше 80.
Какого черта Фентон решил применить этот прием с блестящим психологом?
Какая-то сумеречная зона, черт возьми.
