Глава 6

… На медную подставку курильницы то и дело опадал легкий серый пепел. Дымилось сразу несколько палочек. Александра различала ладан, сандал и гвоздику. Остальных запахов она не знала да к тому же ее обоняние уже было оглушено какофонией ароматов, пропитавших крошечный магазин.

Едва придя в себя, убедившись, что Федор Телятников лежит за прилавком в той же позе, Александра выбралась во двор и стала звонить в полицию. Затем обратилась за помощью в соседний магазин восточных специй и благовоний. Светловолосая девушка в сари, видя, что Александра едва держится на ногах, пригласила ее дожидаться полиции у себя в магазине.

Полиция явилась через несколько минут. Потом приехали еще две машины. Александра то впадала в оцепенение, схожее с глубоким равнодушием, то начинала крупно дрожать всем телом, так что мужчина в форме, представившийся сотрудником следственно-оперативной группы, останавливался и давал ей время успокоиться, прежде чем снова задавал вопросы.

– Значит, это ваш знакомый, и он вас ждал?

– Да, мы давно знакомы. Я посредник, предложила ему несколько картин, и он поехал в банк за деньгами. Нужно было внести аванс. У него не было в кассе такой суммы. Мы договорились встретиться в семь часов.

Александра отвечала, запинаясь, глядя в одну точку на витрине магазина благовоний. Над дверью звякнул колокольчик, заглянул другой полицейский:

– Тут такие ароматы, что собака работать не может. Повезло. В кавычках.

– Какую сумму он должен был привезти? – продолжал расспрашивать оперативник.

– Триста тысяч рублей, – ответила Александра.

Мужчина посмотрел на нее внимательнее прежнего.

– Это нормально, рассчитываться наличными? – осведомился он. – Налоговая инспекция этот процесс как-то контролирует?

– Я только посредник, – повторила Александра.

– Ну, хорошо, – после паузы продолжил тот. – Он снял эти деньги в банке? И в каком банке у него был счет? Вы не в курсе?

– А при нем денег нет?

Мужчина словно не услышал вопроса. Он продолжал изучать Александру, а она смотрела на свое отражение в стекле витрины. Художница видела собственное бледное лицо с черными провалами глаз, затылок и спину сидевшего напротив человека… На улице уже стемнело. Ей подумалось, что Игнат давно ее дожидается и, наверное, звонит, не переставая. Телефон она отключила сразу, как вызвала полицию. Но тогда она думала не об Игнате, а о Маневиче. Ключ с брелком в виде золотого знака бесконечности лежал у нее в кармане сумки. Она подобрала его, как только пришла в себя, повинуясь первому побуждению. И только сейчас с ужасом начинала осознавать, что подставила себя саму. Теперь у нее был ключ от мансарды, где совершилось убийство! И вернуть его в салон Телятникова было уже невозможно. Там работала оперативная группа, присутствовали понятые.

– Вы сказали, что давно знали Телятникова, – продолжал оперативник. – Он не говорил, что у него были враги, проблемы?

– Нет, никогда.

– Его не пытались ограбить?

– Я ничего такого не слышала…

– А кто еще знал, что он привезет такую сумму наличными? В магазине, кроме вас, кто-нибудь был?

Александра оторвалась от созерцания своего отражения и посмотрела в глаза оперативнику. Глаза были обычные, серые, внимательные. «Совсем молодой, с виду тридцати не дашь…»

– Никого, – покачала головой она. – И не думаю, что он кому-то сказал. Но в банке знали, конечно.

– Ну, скоро выясним, какой у него был банк, – обращаясь к себе самому, бросил мужчина. Он поморщился, глядя на курильницу, где испускала дым последняя палочка. – Вы сами ничего не хотите рассказать? Ничего странного не замечали?

– Нет… Я не так часто у него бываю.

– А когда были последний раз?

– Сегодня днем. Тогда мы и договорились, что к семи он привезет аванс и я подъеду.

– И вы настаиваете на том, что ваш разговор никто не слышал? Ни покупатели, ни сотрудники?

– Он сам владелец и единственный сотрудник. И покупателей не было, повторяю.

Александра провела рукой по виску. Голова нещадно болела. Хозяйка магазина принесла ей графин воды и стакан, прежде чем уйти в салон в качестве понятой. Но теперь графин пуст. Александра с тоской посмотрела на большого золотого Будду, сидевшего на пузатом старинном комоде рядом с резными шкатулками из дерева и кости. Будда загадочно улыбался, чуть приподняв тяжелые веки, из-под которых виднелись зрачки.

Снова звякнул колокольчик, открылась дверь. На этот раз заглянул другой полицейский.

– Отработали, собираемся.

– Да и у меня все, – оперативник встал, Александра поднялась со стула вслед за ним. От долгого сидения ныла спина, в висок словно вонзилась раскаленная иголка. Она поставила на прилавок сумку, принялась рыться в поисках обезболивающих таблеток, но ничего не нашла. Открыла молнию на кармане, куда положила ключ, пальцы коснулись гладкой золотой восьмерки. Какой-то миг она пыталась заставить себя вытащить ключ и рассказать все как было, все, что с ним связано. Но она промолчала и закрыла сумку.

Оперативник стоял в шаге от нее и внимательно наблюдал за тем, как она что-то ищет.

– Ну, значит, вы поняли – вас вызовут для беседы со следователем, которому будет передано уголовное дело, – буднично произнес он. – Вы сказали, что адрес регистрации не совпадает с адресом проживания, все верно?

– Все верно. Я зарегистрирована у родителей. А живу отдельно, снимаю квартиру.

– Ну, вам в любом случае позвонят. Всего доброго.

– И вам, – тихо ответила она, но увидела только спину в голубом мундире. Звякнул колокольчик, за ним закрылась дверь.

И тут же снова отворилась. Вошла хозяйка магазина. Вид у нее был измученный. Ни слова не говоря, она подошла к прилавку, заглянула в графин и облизала губы.

– Хотите чаю? – спросила она у Александры. – У меня хороший чай. Я сейчас заварю. Бедный Федя… Вот несчастье… Такой был хороший сосед!

Не переставая говорить, она удалилась в подсобное помещение, оттуда послышался звон посуды. Потом девушка появилась снова и уставилась на Александру с таким видом, словно впервые обнаружила ее в магазине.

– Мы же не познакомились, – вспомнила она. – Людмила. Лучше Люда.

– Александра… Саша.

Людмила присела на тот самый стул, на котором сидел следователь. На щеках девушки горели розовые пятна, веки припухли. Было заметно, что она много плакала.

– Сейчас вода вскипит… Вы с тростниковым сахаром пьете? Есть еще пастила.

– Не утруждайте себя! – попросила Александра. – Вот если бы таблетку, что-нибудь от головы…

– Я тоже приму, пожалуй…

Она вскочила, вновь исчезла в подсобке, вернулась с полным графином воды и стаканом для себя. Вынула из ящика комода, на котором улыбался Будда, тубу с таблетками, растворила в воде, подала один стакан Александре. Та с благодарностью выпила.

– Извините, но я ни о чем не могу больше думать… – сказала художница, немного отдышавшись. Огненная игла, вонзившаяся в висок, еще ныла, но уже начинала остывать. – Я не решилась спросить у полицейского… Как это вышло?

– Точно не знаю, мне не говорили. Но они там искали пистолет.

– Федора застрелили?! – Александра приподнялась на сиденье. – Но я не видела крови!

– А я вообще ничего не видела, – поежилась Людмила. – Еще они искали какие-то деньги.

– Он должен был привезти мне деньги.

– Так это ограбление, наверное… – вздохнула девушка. – Много денег?

– Триста тысяч.

– Ничего себе. Убивают и за меньшее…

Людмила снова скрылась в подсобке и вскоре вернулась с подносом, расположила его на китайском чайном столе, покрытом черным лаком. Приподняла крышку чайника из красной глины, заглянула внутрь и принялась разливать чай в крошечные пиалки.

– А я люблю фруктовую пастилу, – без всякой связи с предыдущим разговором призналась она. – Берите, попробуйте.

Александра внезапно почувствовала голод. Чай оживил и пробудил все мысли, вернул ей чувство места и времени. Она обеспокоенно взглянула на часы.

– Начало двенадцатого!

Александра вскочила было, но снова села. Внезапно художница поняла, что попросту боится возвращаться в свою квартиру. И не потому, что пришлось бы пройти мимо особняка, окруженного лесами и забранного сеткой. Можно было найти и другой путь в этих переулках, спутанных, как клубок, с которым играл котенок. «Маневич не дозвонился, если звонил, и мог уже приехать ко мне. Что происходит вокруг него? Этот брелок я видела утром. На нем два ключа, один от галереи, второй от сейфа. Но он сказал, что есть еще один. Ксения подарила на годовщину свадьбы ему и его жене одинаковые брелки. Значит, у меня… Второй? Или Маневича снова обокрали?»

– Вы о чем-то плохом думаете, – голос девушки заставил ее прийти в себя. – Я чувствую.

– Да уж, сегодня у меня ни одной радостной мысли не было, – призналась художница.

– Этот день уже прошел, – Людмила снова наполнила крошечные пиалки. – Скоро начнется другой.

– Вот это меня и пугает, – вздохнула Александра.

Выпив чай, она поблагодарила и встала:

– Я пойду. Хочу пройтись перед сном, хотя какой тут сон…

Людмила тоже поднялась. В ее ясном взгляде появилось беспокойство, словно она не могла на что-то решиться.

– Знаете, я сейчас подумала, что зря кое-чего не сказала полицейскому… Он ведь и со мной говорил, спрашивал, что я слышала за стеной, что видела. А я ничего не слышала, тут же стены – пятьдесят сантиметров. Я товар убирала. Как машина Федора приехала около семи – слышала, но не обернулась к витрине, зачем это мне?.. Я его машину по звуку узнаю, там дверца хлопает смешно – будто крякает. Так что я даже не видела, один он приехал или с ним был кто-то. Это все я рассказала. Но вот… Когда вы приходили сюда днем, за вами кто-то шел. И я ничего об этом не рассказала. Может, надо было…

Александра смотрела на нее, не понимая.

– Кто шел? – спросила она и не узнала своего голоса, таким сорванным, жалким он был. – Вы рассмотрели?

– Мужчина или парень, – немедленно ответила Людмила. – Подворотня прямо напротив моей витрины. Я видела, как вы вошли во двор днем. Как раз возилась в витрине, переделывала выставку. Я думала, это ко мне покупательница, но вы пошли к Федору. А в подворотне кто-то остановился, не вошел во двор. Потом отошел к стене. Я решила, что прохожий ошибся или пьяному захотелось по малой нужде. Сплошь и рядом такое случается. Неприятно ужасно. Потом я вышла покурить, а вы с Федором собрались уезжать. Мы с ним еще перекинулись парой слов, помните? А когда машина уехала, я увидела: кто-то отошел от стены, остановился посередине подворотни. Постоял и ушел.

– Вы думаете, он шел за мной?

– Я не знаю… Но мне стало не по себе. Мало ли сброда всякого шатается в центре. Может, он хотел вас ограбить, а вы взяли и уехали на машине. Я даже подумала, не запереть ли мне дверь. Все равно сейчас торговли почти нет.

– Но какой он хотя бы? – настаивала Александра. – Высокий, маленький? Худой, полный? По силуэту кое-что можно понять.

– Среднего роста… Обычный…

– Да уж, приметы те еще… – пробормотала Александра, доставая и включая телефон. – Знаете, а вызову-ка я такси.

И Людмила горячо одобрила это решение.

Александра попросила таксиста провезти ее по переулку, где прежде жила – он хотел было ехать другой дорогой, которую ему проложил навигатор.

– Там круглосуточный магазин, – пояснила художница, хотя таксист не требовал никаких объяснений. Пожилой, молчаливый, нахохленный, он только пожал плечами.

Еще издали она стала выглядывать свой бывший дом. Ей представлялось, что возле него стоят полицейские машины. В ее мансарде мелькает свет фонариков. Там – какой-нибудь молодой оперативник в синей форме, понятые, кинолог с собакой.

Но ничего подобного она не увидела. Дом в лесах был темен и тих.

– Остановите вон там, у магазина, – попросила Александра.

Она часто бывала здесь до переезда и ни разу – после. Рядом казались магазины и лучше, и дешевле. Знакомая продавщица, увидев ее, заулыбалась.

– Какие люди! – протянула она. – Что-то вас не видно, с переезда. Ведь недалеко уехали! Забыли нас.

– Нет-нет, – Александра старалась сохранять спокойный шутливый тон. – Никогда не забывала и не забуду. Разве можно забыть, как Стас у вас в подсобке от Марьи Семеновны прятался с бутылкой?!

Продавщица густо захохотала. Александра поддержала ее искусственным смешком. «Ничего сегодня не было, – поняла она. – А то бы все уже знали. Ей бы сменщица дневная сказала».

– Ой, а я как тогда испугалась! – продавщица самодовольно огладила тугие бока, поправила крылышки синего синтетического передника. – Ворвался сюда, как бешеный, очередь разогнал, мне в аптеку, кричит, в аптеку! Дай, говорит, водки, и деньги бросает. А из вашего подъезда Марья Семеновна бежит и прямо сюда. Все, думаю. Сейчас она его бить будет, а может, и меня – зачем я ему продаю? А он шмыг ко мне под прилавок и на склад. И сидел там, пока всю бутылку не выпил. Закусывал капустой из бочки. Так чего тебе, Саша?

– Вот эти огурцы и консервы, молоко… Хлеб, томатный сок. Все, спасибо, меня такси ждет!

– Минута ожидания – десять рублей, – меланхолично напомнил нахохленный таксист.

В другое время Александра попросила бы высадить ее в переулке, но сейчас ей очень не хотелось идти подворотней. Такси въехало во двор, заставленный машинами. Расплатившись, она остановилась у двери на черную лестницу. Прислушавшись, потянула дверь на себя и вошла.

Лестница освещалась слабенькой лампочкой, горевшей на площадке второго этажа, над дверью Александры. Здесь было тихо, слабо пахло сыростью, гниющим деревом, мышами – всем, чем пахнут старые деревенские дома. Этот запах всегда странным образом успокаивал Александру, напоминая ей поездки на дачу в детстве, бабушкину деревню. Но сейчас этот запах ее тревожил, в него вторглось что-то новое.

Несколько лет назад Александра бросила курить, и с тех пор ее обоняние очень обострилось. И вот теперь она отчетливо различала в привычном букете ароматов незнакомый парфюм. Цитрусовый, резкий.

– Игнат? – окликнула она площадку второго этажа, не выпуская дверной ручки, готовясь бежать.

Наверху послышался шорох, и затем напряженный женский голос:

– Извините, вы Александра Корзухина? Я вас уже давно жду.

– Это вы меня извините, – Александра не тронулась с места. – Но скоро полночь, я очень устала. Если вы по делу, то давайте встретимся завтра, прямо с утра.

– У меня муж пропал, – сказала женщина наверху. – Его нет уже сутки. И телефон отключен.

– Я не знаю, о ком вы говорите, – ответила Александра, внутренне холодея. – Вы там одна?

– Да, я одна. Пожалуйста, просто посмотрите на его фотографию и скажите, приходил он к вам или нет.

Александра отпустила дверную ручку и, подойдя к лестнице, взялась за перила. Отсюда невозможно было увидеть площадку второго этажа, но художница уже не сомневалась – женщина, пахнущая цитрусовыми духами, там одна. Поднявшись на один пролет, она могла убедиться в этом. Возле ее двери стояла высокая светловолосая женщина. В руке она держала телефон.

Александра приостановилась, разглядывая гостью. Та тоже смотрела на нее, но в слабом свете лампочки трудно было различить выражение глаз. Узкое загорелое лицо было неподвижно, как маска.

– А почему вы ищете своего супруга здесь? – осторожно спросила Александра. – Как его зовут?

– Илья… Ветошников Илья Владимирович, – светловолосая женщина ткнула пальцем в экран. – Вот его фотографии. Посмотрите, пожалуйста! Он должен был к вам заходить. Он вас искал.

И со странной сиповатой нотой в голосе закончила:

– Он вас нашел, я знаю.

Поднимаясь по ступенькам, Александра уже знала, чье лицо она сейчас увидит на экране смартфона. И не ошиблась. Гостья пролистала перед ней несколько снимков, и на всех был он – незнакомец из мансарды.

– Вчера вечером муж позвонил мне в последний раз, – продолжала женщина. – Сказал, что едет к вам. И больше не звонил. И телефон выключен.

– Здесь его не было, – твердо ответила Александра. – Я с ним никогда не говорила. Извините, у меня был очень тяжелый день.

Светловолосая женщина продолжала протягивать ей телефон, словно надеясь на какой-то другой ответ. Теперь Александра видела ее глаза – серые, покрасневшие от слез. В них плескались мольба и страх.

Александра ощущала себя загнанной в угол. Не совершив преступления, она все же становилась преступницей, скрывая правду, утаивая улики. «Надо было сразу, сразу звонить в полицию, когда мы с Игнатом нашли этого несчастного в мансарде!»

– Уже первый час ночи, – сказала она, взглянув на часы.

Женщина еще несколько мгновений стояла неподвижно, протягивая телефон. Потом опустила руку. Александра раскрыла сумку, достала из кармашка ключи. Рядом блеснула золотая восьмерка. «Завтра же пойду в полицию и скажу, что только что обнаружила тело! Но где Игнат?!»

– Послушайте, – обратилась она к женщине, немой и неподвижной, как статуя. – Зачем ваш муж меня искал?

– Он хотел вас отговорить… От участия в одном деле, – с запинкой выговорила гостья.

Александра отперла дверь и распахнула ее:

– Зайдите. Не на лестнице же объясняться.

Валерия – так представилась светловолосая женщина – отказалась от чая и кофе, попросила только стакан воды. Александра, несмотря на все переживания, была очень голодна. Она сделала бутерброд, налила сок, поставила чайник и присела к столу.

– Вы давно сюда пришли? – спросила художница.

– Часов в девять.

– Скажите, за это время никто не приходил? Не искал меня?

Валерия отрицательно покачала головой. Светлые волосы волной перелились с одного плеча на другое. Александра оценивала ее взглядом художника, как оценивала вообще всех людей, которых встречала впервые.

Это лицо нельзя было назвать классически красивым, но оно сразу останавливало внимание. Высокий выпуклый лоб, узкая переносица, тонкие трепещущие ноздри, чуть вдавленные. Серые, очень светлые глаза посажены к переносице чуть ближе, чем того требует классическая гармония. Четко очерченные губы – ни помады, ни следов работы пластического хирурга. Александра назвала бы такой рот волевым, но сейчас он беспомощно кривился.

– Что это за история? – спросила Александра. – От чего ваш муж хотел меня предостеречь? И почему он за меня беспокоился? Мы с ним не были знакомы.

Она поймала себя на том, что говорит о Ветошникове в прошедшем времени, и осеклась. Но гостья, казалось, ничего не заметила.

– Он беспокоился не за вас, он вас не знал, – Валерия прикрыла глаза рукой, длинные тонкие пальцы заметно подрагивали. – Он хотел обезопасить меня. Меня хотят втянуть в очень опасную историю… И уже втянули.

– А я каким образом во все это замешана?! – воскликнула Александра. Она отложила едва надкушенный бутерброд. У хлеба и сыра был одинаковый вкус размоченного картона. Есть уже не хотелось.

– Я узнала, что один человек… – Валерия убрала руку от лица и прямо посмотрела в глаза Александре. – Вы действительно не видели здесь моего мужа?

– Нет, но я знаю, что человек, похожий по описанию, искал меня у моей квартирной хозяйки, – Александра отвечала, выбирая каждое слово. – Здесь, за стеной. Он пришел по адресу, где значилось – квартира номер три. Мы с вами тоже находимся в квартире номер три, но в другой половине. Она разделена на две части, и у меня отдельный вход. Сюда ваш муж не приходил или приходил, но не застал меня.

– Да, он так и сказал, что вы переехали… – пробормотала Валерия. – И сказал, что нашел ваш новый адрес. Он надеялся, что сможет вас отговорить…

– Послушайте, вы должны рассказать мне все, – Александра смотрела на сидевшую напротив женщину со смешанным чувством страха и жалости.

– Да, должна, – Валерия снова прикрыла глаза рукой. – Пока никто не пострадал.

Александра внутренне содрогнулась.

– Вы должны знать все, иначе вы просто от меня отмахнетесь и будете правы. Есть один человек… Он богат, у него большая ценная коллекция картин, – начала Валерия. – Бизнес. Семья. Жена, трое детей. В общем, он очень благополучен во всех отношениях. А я – фотограф. Муж – мой ассистент, он делает грим, занимается прическами, костюмами. В начале нулевых я работала для глянцевых журналов, для рекламы, снимала звезд… Но глянец умер, вы знаете.

– Вряд ли я в курсе того, что стало с глянцевыми журналами, – Александра подалась вперед, облокотившись о столешницу. – Никогда их не покупала.

– Глянец умер, и в кризис я бралась за все подряд, – продолжала гостья. – Есть жанры, которые популярны всегда. Художественное детское фото. Семейные портреты. Люди всегда готовы за это платить. Однажды меня рекомендовали одной семье… Семье этого коллекционера. Отличный заказ, несколько съемочных дней. Фотосессии всех детей и семейный общий портрет. Сперва к нам в студию приезжала его жена, привозила детей. Мы их снимали по отдельности и всех вместе. Три сестры, как у Чехова… Получились очень красивые фотографии. Старшая девочка заинтересовалась рабочим процессом, захотела учиться снимать. Для меня это было большой удачей, ведь за нее должны были хорошо платить.

Валерия положила руки на стол перед собой и сжала пальцы в замок так, что костяшки побелели.

– На третий день съемок в студию приехал их отец, – последние слова она произнесла с ядовитой иронией. – Я, признаться, ничего хорошего не ждала. Сколько раз сталкивалась с тем, что жена – красавица, дети – ангелочки, а муж – уродливая жаба. А тут появился эффектный, ухоженный мужчина. Правильная речь, манеры, образование. В общем, передо мной была идеальная семья.

Александра вспомнила, что именно так характеризовала семью Маневича ее подруга, Марина Алешина.

– Снимок вышел отличный, хоть в «Форбс» размещай. Никакой этой пошлости, никаких смокингов и белых галстуков, вечерних платьев, бриллиантов, диадем… Вы не представляете, наверное, как иной раз выглядят эти фотографии! Принц Монако с супругой смотрятся куда скромнее. Даже на младенцев бриллиантовые короны надевают. Наше дело снимать, конечно… Но иногда с души воротит. А тут – другая история. Все одеты вполне по-человечески, даже немного небрежно… И, как я убедилась во время съемок, стиль в этой семье задавал именно муж. Редкий случай. Жена…

Валерия сделала паузу и опустила веки, словно пытаясь отгородиться от какого-то воспоминания.

– Жена показалась мне довольно инертной. Видно было, что она вся ушла в детей, особенно в младших. Красивая, но… Равнодушная ко всему, кроме детей. Старшая девочка явно пошла не в нее, в отца. Цепкая, сильная, умная.

Запнувшись, словно споткнувшись о невидимый порог, Валерия снова остановилась. Затем с вымученной улыбкой спросила:

– Не удивляетесь, что я столько успела узнать об этой семье за время съемок?

– Не удивляюсь, – ответила Александра. – Вы художник, как и я, и когда работаете с моделью, узнаете ее.

Валерия горько рассмеялась:

– Я – художник? Последней моей моделью был мармелад… Замучилась его снимать. Пришлось опрыскать лаком для волос, чтобы блестел как надо. Я не притворяюсь святой, моя цель – чтобы вы мне поверили. Мы с этим человеком… Увлеклись друг другом.

Валерия явно ждала какой-то реакции, но Александра сидела молча. Она думала о теле, которое сутки пролежало в невыносимой жаре мансарды.

– Осуждаете меня? – не выдержала гостья. – Мы завели роман на глазах у его жены и моего мужа. Нет, не сразу, конечно, но по его взгляду я все поняла уже во время съемок. Он попросил давать его старшей дочери мастер-классы и постоянно приезжал с ней. Он не умеет водить машину, кстати. Его возит шофер. Я думаю, шофер и рассказал жене, что происходит. Иногда мы встречались в гостинице, иногда у меня, иногда у него. Однажды жена нас застала. С занятиями по фотоделу было покончено. Я, честно говоря, устала от всей этой истории и хотела покончить разом и со связью.

Помедлив, Валерия с явной ненавистью произнесла:

– А он не хотел.

– Извините, что спрашиваю… – Александра нашла, что можно вмешаться. – Ваш супруг знал… Знает об этой связи?

– Нет! – быстро ответила Валерия. – Нет, конечно! Он бы этого не потерпел. Он знал, разумеется, что девочка у меня училась, это были наши основные деньги несколько месяцев подряд. Какое-то время совсем не попадалось работы, просто кошмар. Илья заметил, что отец девочки смотрит на меня по-особенному… Но муж даже гордится, когда на меня так смотрят. Он ничего не знал.

– А если бы вдруг узнал?

– Давайте не будем строить предположений, – Валерию явно коробило от такого поворота разговора. – Мне нужно донести до вас очень важную вещь, а мы ушли в сторону.

– Как скажете.

– Почему вы на меня так смотрите? – Гостья внезапно переменила тон на резкий, почти агрессивный. – Вы считаете, я сошлась с этим человеком из-за денег? Он платил мне за мою работу, а именно – за то, что я учу его дочь. Да, много платил. Несоразмерно много. Но просто так я у него денег не брала. И подарков не брала. Я ведь не смогла бы объяснить Илье, откуда они взялись.

Помолчав, Валерия продолжала уже более спокойным голосом, в котором слышалась горечь.

– Он часто жаловался мне на то, что его семейная жизнь – сплошная декорация. Чувства между ним и женой давно остыли. Остались общие дети, которым больше нужна мать, чем отец, которого они редко видят. Он постоянно заводил разговор на тему, как было бы прекрасно решиться на развод и начать новую жизнь. Со мной, представляете? Все это усугубилось после того, как его жена нас застала. В собственной спальне. По его словам, она начала активно требовать развода. Не собиралась его прощать. Он даже опасался, что она выступит инициатором, и он не успеет подготовиться, лишится большей части имущества. И вот тут мы подходим к главному.

Валерия вновь умолкла. Было так тихо, что на кухне слышалось тиканье будильника возле постели Александры. «Завтра утром я позвоню следователю, – думала она. Голова пылала, как в лихорадке. – Где Игнат?! Мы должны быть заодно, сказать, что нашли тело только что… Где его носит?!» Александра подняла с пола сумку, достала телефон и бегло просмотрела список последних вызовов. Ни Игнат, ни Маневич этим вечером ей не звонили.

– Я вижу, вас не очень интересует то, о чем я говорю, – раздраженно заметила Валерия, глядя на манипуляции с телефоном. – Разумеется, я понимаю, кому нужна личная жизнь незнакомого человека. Ничего, сейчас дойду и до вас.

– Я жду, – ответила художница, стараясь сохранять спокойствие. Она же успела обратить внимание, что Валерия легко принимала враждебный жесткий тон.

– Эту связь становилось все труднее разорвать, – продолжала Валерия, настороженно глядя на слушательницу. – Не буду скрывать, дело было и в деньгах тоже. За обучение дочери он мне больше не платил. Теперь я брала как бы взаймы. Понимая, что быстро не отдам. Разумеется, он тоже все понимал. И эти подачки приобрели элементы шантажа. Каждый раз, давая деньги, он требовал, чтобы я все рассказала Илье. Угрожал сам рассказать. Я обещала, но ничего не говорила, конечно. Я люблю мужа, понимаете?

– Понимаю, – спокойно ответила Александра. – А вы уверены, что они так и не встретились? Что ваш… друг ничего не рассказал мужу?

– Почему вы думаете…

– Ну, потому что ваш… приятель очень долго ждал этого разговора, судя по всему. Его брак оказался разрушен по вашей вине. Он занимается бизнесом и понимает, что ущерб возмещает тот, кто его нанес. А вы отказывались разводиться. Он мог поторопить события за вашей спиной.

– Вы думаете, они встретились наедине, и вот почему Илья не отвечает на звонки?! – Валерия приподнялась на стуле. – Этого не могло быть! Илья на моей стороне! И всегда принимал мою сторону!

– Это просто предположение, – Александра спрятала лицо в ладонях. Глаза невыносимо горели. – Знаете, ведь уже второй час ночи. Мне рано вставать.

– А может быть, вы передумаете рано вставать после того, что я вам скажу, – значительно произнесла Валерия. Она нравилась Александре все меньше. Больше всего раздражал ее начальственный тон. Она вела себя как человек, привыкший помыкать своим окружением.

– Так скажите! – раздраженно ответила Александра.

– Он… – Валерия каждый раз запиналась, явно боясь назвать героя своего романа по имени. – Стал готовиться к разводу. Сказал мне об этом. Уже все просчитал, представьте. Жене остаются квартира со всем барахлом и машина. Он все равно водить не умеет. Ему – бизнес. Дело в том, что когда-то, в девяностых, туда были вложены деньги жены. Но главным яблоком раздора стали бы картины, его большое собрание. Конечно, жена стала бы настаивать на разделе. И он решил предвосхитить события.

– Все продать, – Александра произнесла это без вопросительной интонации.

– Именно. Он стал искать посредника. Такого, чтобы справился побыстрее и не был болтлив. И не обокрал его. При мне звонил какой-то Марине, просил помочь. От меня у него тайн не было. Он настолько самоуверен, что считал, будто я ломаюсь из приличия, набиваю себе цену. В общем, эта Марина рекомендовала вас. Он повторил ваше имя, фамилию, сказал, что уже где-то слышал о вас. Спросил, где вы живете. Тут она начала хитрить. Явно боялась, что он сам вас найдет, и она потеряет процент за сводничество…

– За посредничество, – хладнокровно поправила Александра.

– Ну, я не знаю, как у вас это называется, – поджав губы так, что они почти исчезли, бросила Валерия. – Эта Марина сказала, что не знает адреса, что вы недавно сменили мастерскую, а дом, где была прежняя, пошел на реконструкцию и уже стоит в лесах. Назвала переулок, где находится этот дом. И пообещала познакомить вас на какой-то выставке.

– Не вижу здесь криминала, – заметила художница.

– Я не договорила. Когда он закончил разговор, я еще раз ему напомнила, что не собираюсь разводиться, и все эти хлопоты напрасны. Он спокойно ответил, что я передумаю. Я его поставила в такие обстоятельства, что он должен развестись. И он поставит меня в такие обстоятельства, что я соглашусь на развод.

– Что имелось в виду?

– Он сказал, что меня ждет сюрприз, о котором я буду вспоминать всю жизнь. В этот момент я начала его бояться. Я поняла, что он действительно… Может что-то подстроить, чтобы я попала к нему в вечную зависимость. Как вы думаете, какими путями он собрал свою коллекцию в девяностых? Он умеет ходить по головам.

Александра сидела, прижав к губам сжатый кулак. Минувшие сутки страшным пестрым вихрем неслись перед ее внутренним взором. «Не понимаю… Если этого несчастного Ветошникова, в самом деле, убил Маневич, то как он мог оставить столько улик против себя?! Свои часы, свою визитку! Только паспорта не хватило! Его даже искать не пришлось бы, на визитке все координаты. А бедный Федя? Этот проклятый брелок-восьмерка с моим ключом… Это тоже игра против себя, ведь я отдала Маневичу ключ. Только он и мог его потерять, да еще с таким брелком. Если он играет этой женщиной, то им тоже кто-то играет. Тот, кого он так смертельно боится. Тот, кто знает о нем очень много, может войти в спальню, пока Маневич принимает душ, похитить вещи, подменить ключи. Два убийства, и в обоих случаях его подставили. И в обоих случаях я его спасла, унесла улики».

– Вы слушаете меня? – голос Валерии вернул ее к действительности.

– Я слушаю, но не понимаю, от чего меня собирался предостеречь ваш супруг.

– Вас тоже ждет сюрприз. Он сказал, что эту сделку вы запомните навсегда. Вы – тоже часть его плана. Что он задумал, не знаю, но я не хочу входить ни в какие его планы! И вам не советую. Я попросила мужа отыскать вас, рассказала все, что услышала во время разговора. Он говорил с этой Мариной по громкой связи. Номера дома и квартиры мы не знали, но муж наудачу поехал туда, в тот переулок. Переулок оказался небольшим, и в строительных лесах стоял единственный дом. Речь шла о мастерской в мансарде. Илья туда поднялся. На двери висела бумажка с вашим новым адресом. Дальнейшее вы знаете от своей квартирной хозяйки.

– Ваш муж приходил сюда только раз? Или он возвращался попозже?

– В тот день, когда он приходил сюда впервые, у нас была съемка вечером. Илья никак не мог отлучиться. Мы решили, что он отправится ловить вас на другой день. Эта стерва с фиолетовыми волосами ни за что не хотела дать ваш телефон. Вчера днем Илья отдельно от меня работал на гриме. Он очень хороший специалист и находит халтуру, даже когда я сижу без дела.

«Ну, не совсем без дела», – подумала Александра.

– Последний раз мы созвонились вчера днем, часа в три. Илья обещал обязательно к вам съездить. Вечером я сама его набрала. А телефон до сих пор отключен. И никто ничего не знает об Илье.

Экран телефона, лежавшего рядом с локтем Александры, осветился, раздался тихий свист. Пришло сообщение от Натэллы Макаровой. Александра схватила телефон. «Дозвонилась. Маша Маневич не знала о том, что муж продает картины. Она в шоке. Сажусь в самолет. Будь осторожна! Если что, звони Сереже».

– Спасибо, что все мне рассказали, – Александра отложила телефон. – Теперь я должна это обдумать.

Художница встала, гостья поднялась тоже.

– Вызвать вам такси? – спросила Александра.

– Я на машине, – Валерия смотрела на нее пристально, словно пытаясь что-то прочесть по лицу. – Скажите, на вас уже вышли с этим предложением? Продавать большую коллекцию?

– В данный момент у меня несколько предложений, – ответила Александра. – Все, что вы мне сообщили, я буду иметь в виду.

– Вы не очень откровенны, – тонкие губы слегка скривились. – Я вот вывернула перед вами всю свою личную жизнь.

– Ну, у меня никогда не было такой интенсивной личной жизни, – не удержалась от иронии Александра. Она тут же упрекнула себя за эту фразу – перед ней стоял человек, которого в ближайшем будущем ожидал страшный удар. Но Александра не могла избавиться от неприязни, которую внушала ей ночная гостья. «Муж погиб из-за нее. И Федя тоже! Если бы она не связалась с Маневичем, не было бы этой проклятой распродажи!»

– Хорошо, не хотите говорить, не надо, – Валерия подошла к двери. – Выпустите меня.

Александра молча повернула ключ в замочной скважине. Гостья обернулась, ее глаза внезапно потемнели:

– Знаете, что странно? Я не могу дозвониться до Ильи уже сутки. Но и… – Она сглотнула имя. – Тот, другой, не звонит. Обычно он покоя мне не дает, три-четыре звонка в день, ему все нужно знать, контролировать. А тут – ничего, тишина. Сама я ему звонить, разумеется, не стану. Но я чувствую, что-то произошло. Если они, как вы предполагаете, встретились, тогда…

Она запнулась.

– Тогда? – повторила Александра.

– Тогда Илья его убьет.

Валерия отворила дверь и, не простившись, стала спускаться по лестнице. Александра стояла на пороге, сперва следя, как удаляется фигура гостьи, потом слушая, как замирают внизу на ступеньках ее легкие шаги. Взвыла пружина на подъездной двери. Александра заперла дверь, прошла в темную комнату, отодвинула занавеску и вскоре увидела, как Валерия, вынырнув из подворотни, переходит мостовую и садится в белую машину, припаркованную прямо напротив окон Александры. Через минуту машина выехала из переулка, и только свободное место в тесном ряду других спящих автомобилей указывало на то, что этот ночной визит не был дурным сном.

Александра опустила штору, подошла к столу, включила лампу. Повернулась и вскрикнула. В ее постели, лицом к стене, поджав ноги, лежал человек. В той самой позе, в которой она обнаружила тело Федора Телятникова.

От ее крика мужчина подскочил на постели. Александра схватилась за сердце:

– Игнат! Ты как… Как?!

– Черт, мать, как ты меня напугала, – пробормотал он, свешивая с кровати ноги и ероша растрепанные длинные волосы. – Я так славно уснул. Снилось что-то очень хорошее. Ты поесть принесла? У тебя пустой холодильник, а я с голоду помираю.

В третьем часу ночи они сидели на кухне и совещались. Продукты, купленные Александрой, исчезали молниеносно. Игнат ел за двоих.

– Эта твоя Юлия Петровна, – говорил он с набитым ртом, уписывая консервы с хлебом, – оказалась мировой теткой. Понимаешь, я весь день шатался по городу, как бродячая собака. Спать хотел страшно. Кофе напился до того, что в глазах стало двоиться. Приехал сюда часов в семь – нет тебя. Пошатался по району, пришел в восемь – тебя нет. Телефон разрядился еще днем. Ну, я поскребся к этой даме. Все объяснил, честно – что после ночного перелета, чуть живой, некуда пойти, что у тебя мои вещи, а ключа ты мне не дала. И она вошла в положение. Отвела меня сюда, впустила. Только сказала, что запрет дверь. Ну я и лег спать.

– Как это она сдалась, даже странно… – Александра, сдвинув брови, смотрела, как Игнат расправляется с банкой маринованных огурцов.

– Я ее очаровал, – спокойно объяснил Игнат. Наевшись, он обрел свое беспечное благодушие. – Пара комплиментов, взгляд потерявшейся собаки…

– Да, ты опытный соблазнитель, – признала художница. – Спать будешь здесь.

– На кухне?! – Игнат замер с половинкой огурца на вилке.

– Я тебе что-нибудь брошу на пол. Есть пара одеял и подушка.

– Послушай, но здесь же могут быть мыши… Тараканы… Вся эта публика будет в темноте по мне ходить!

– Тогда ложись в комнате на столе. Он длинный, поместишься.

Игнат хмуро на нее взглянул:

– Сколько лет прошло, но в этом ты не изменилась. Я тебе по-прежнему не нравлюсь.

– Ну уж если я тогда устояла перед первым красавцем с архитектурного, то сейчас… – Александра сделала неопределенный жест.

– Оскорблять не обязательно, – Игнат повел плечом и встал. – Лягу здесь, на полу. Так что ты решила, я не до конца понял? Утром звонить в полицию, типа, мы его только что нашли?

– А ты что предлагаешь? – Она тоже встала и пошла в комнату. Открыла платяной шкаф, принялась отбирать все, что годилось для устройства временной постели. Игнат последовал за ней как на привязи. – Оставить его там до тех пор, пока не придут строители?

– Первыми придут крысы, – Игнат поморщился. – Хорошо, ты права. Все равно его найдут, и к тебе будут вопросы. Он к тебе никакого отношения не имеет, так что и бояться нечего.

– Кое-какое отношение имеет, – Александра вытащила большое ватное одеяло и вручила его Игнату. – Это положишь на пол. Я же все тебе рассказала. Тот мужчина в мансарде – муж любовницы моего клиента.

– Да я понял, – Игнат прижал одеяло к груди. – А клиенту ты по его просьбе дала ключ. Значит, это его проблемы. Меня вот волнует другое. Твоего знакомого сегодня убили, и нашла его ты. А это уже плохо. Нашла два трупа за сутки… Грибы искать – и то удача нужна. Думаешь, полиция тобой не заинтересуется?

– Уже заинтересовалась.

– Ну вот. А нам это не нужно, – руки у него были заняты одеялом, и Игнат мог только кивнуть в сторону рабочего стола, под которым стояла сумка. – С нашим-то проектом.

– Я же не согласилась, – Александра вытащила еще одно одеяло и подушку. – Все, больше ничего нет. Иди, постели себе.

Но Игнат не двинулся с места.

– Неужели ты будешь с ним сотрудничать после всего, что случилось? После того, что тебе рассказала эта женщина? Да там везде были улики против него! А ты их прибрала и ни слова никому не сказала. Знаешь, Саша… Или ты с ума сошла, или ты к нему неравнодушна.

– Я хочу спать! – она почти насильно впихнула ему в руки второе одеяло, сверху втиснула подушку. Игнат прижал ее подбородком. – Иди на кухню. Я гашу свет.

Она выключила лампу, едва дверь за ним закрылась. Разделась Александра в темноте и вползла под одеяло, чувствуя, как отнимается все тело, измученное прошедшим днем, как выключается сознание. У иных людей стресс порождает бессонницу. Александра, напротив, во время сильных потрясений неудержимо хотела спать. И сейчас, стоило закрыть глаза, как она понеслась в черном колодце без единой искры света. Летела она вверх или падала, и какая сила ее влекла за собой – она не знала.