18. Спи, если не боишься правды

Наташа

НЕТ, Я ЗНАЛА, что Мурад – мажор, но чтобы вот так… Даже у Криса жилище поскромнее. Поднимаюсь по широкой лестнице: кованые перила, ковры, картины… Человек, который все это выбирал, явно считает себя как минимум графом. Мурад говорил, что живет в доме отчима. Еще и фыркал на его счет. А по мне, так если тебе дают жить в таких хоромах, жаловаться грех.

Иду и чувствую себя какой-то преступницей. Может, все-таки зря я послушалась Лию с Пашей?.. Мур только-только пришел в себя, и я только поверила, что чудеса случаются. Не знаю даже. Я бы решила, что Лия завидует или ревнует, но у них с Пашей, кажется, своя лавстори. Разве своему парню не положено доверять?

И все-таки я здесь. Внизу хлопает дверь, и я вздрагиваю, чуть не рухнув с верхней ступеньки.

– Папа! Плинсесся дома! – раздается громкий детский вопль.

– Тише, Кусенька, давай сначала курточку…

Мама Мурада и его сестра. Господи, если он меня застукает здесь… Он ведь не должен спать? Специально всю ночь терпела, легла только утром.

Нет, опасно в любом случае. После комы Крис видел меня наяву, значит, и Мурад может… Ох, зачем я слушала Лию? Ну какие у Мурада могут быть психические расстройства? Ей ли не знать, что такое ошибочный диагноз! Да, вспыльчивый. Да, заводится с полуоборота. И что, сразу ярлыки навешивать? Подумаешь, Паша – психиатр. Первый год работает. Легко им сказать: «Проверь». А если он застукает меня здесь? Вдруг не простит? Лие по барабану, а я опять буду одна. Возможно, навсегда. Справедливо?

Девочку уводят на кухню, а я стою наверху и не знаю, в какой коридор свернуть. Мурад ведь ни разу не звал меня в гости. Лия говорила, что третий этаж, но никакой конкретики.

– Све-та! – громыхает слева голос, и в проходе, качнувшись, появляется пьяный мужик. – Где мои запонки?

Так вот ты какой, ненавистный Валера. Одутловатая рожа отвратительна, в этом Мурад не соврал. По лестнице торопливо поднимается Света, кидается к нему, чтобы он не упал. Пытается ненавязчиво развернуть его обратно в комнату.

– Запонки где? – Он стряхивает руку жены. – Я на соще… совещание!

– Зай, ну куда ты в таком виде? Отдохни, я позвоню Лене, скажу, ты будешь завтра…

– Иди отсюда! Ребенком займись. Где мои запонки?

Я проскальзываю в соседнюю приоткрытую дверь. Вокруг одни вешалки и полки с обувью. Ни фига себе! У них даже гардеробная!

– Сейчас Катю покормлю и все тебе найду. Пять минут, Валер! – Мама Мурада пробегает мимо меня, снизу уже доносится капризный детский голосок.

– Дура… – ворчит Валера и пытается застегнуть рубашку.

Пуговицы отчаянно сопротивляются, не поддаются, и их хозяин выплевывает пару крепких ругательств. Потом поднимает пьяный взгляд, смотрит куда-то в сторону.

– Эй, черномазый! – От одного этого слова я в ужасе вжимаюсь в косяк. Мысленно прошу Мурада не реагировать на такие глупости. – Запонки мои не брал? Спер, небось, а? Узнаю, что спустил на свою дурь…

Ну все! Теперь точно будет скандал! Боже, ну зачем я сюда пришла? Как потом буду смотреть Мураду в глаза и делать вид, что ни о чем не знаю? Он подбегает к отчиму, хватает его за грудки.

– Повтори, что ты сказал! – рычит он с такой угрозой, что Валера, кажется, слегка трезвеет.

– Э! – возмущается Валера. – Руки убрал!

Но Мурад как будто с цепи сорвался. Он толкает отчима к стене, локтем давит ему на горло.

– Слышишь, скотина? Еще раз так меня назовешь, я убью тебя, понял?

– Полегче, парень… – хрипит Валера, краснеет, безуспешно отталкивает Мурада, но тот давит еще сильнее.

– Давно надо было тебя придушить… урод… – Я еще никогда не видела в нем такой злости.

Боже, я не узнаю его! Он ведь так нежно смотрел на меня, так ласково обнимал… Откуда все это?

– Пусти… – Глаза Валеры наливаются кровью.

– Всю жизнь мне испортил…

– Прекрати! – На Мурада с истошным воплем кидается мать, хватается за футболку, за руку, изо всех сил оттаскивает сына от Валеры. – Хватит!

– Да иди ты! – Мурад сбрасывает с себя мать, толкает – и она, споткнувшись, падает на ковер. – Сдохните оба!

– Мур, сколько можно?! – Женщина глотает слезы. – Ты опять, да? Обещал же пойти к врачу!

– Этого лечи! – презрительно бросает Мурад и, развернувшись, уходит.

Я стою, не в силах сдвинуться с места. Что это было?! Неужели Паша прав? Нет, Валера тот еще урод, но такое? И что значило это «опять»? Не первый раз? То есть Фомин, Мицкевич, Паша – все они сразу поняли, что с Мурадом что-то не так, а я… Но как я могла проглядеть? Почему не заметила, что Мурад скрывает в себе такого Халка?

Меня трясет, страшная правда не укладывается в голове.

– Надо было сдать его в дурку! Я говорил тебе! – Валера растирает шею.

– Нет, пожалуйста… – плачет мама Мурада. Поднимается, поправляет мужу рубашку. – Его там напичкают, сделают овощем. Обещаю, я найду специалиста!

– Сколько можно обещать? Хватит, Света. Я сегодня же позвоню знакомым…

– Валера, умоляю! Мой мальчик…

– Ты уже обещала! Все, последний раз он здесь распускает руки! – Протрезвевший мужчина идет к себе в комнату, жена, причитая, семенит следом.

Шарахает дверь, и до меня доносится приглушенная ссора.

Я прислоняюсь к стене, закрыв глаза. Внутри все рушится, осыпается прахом. Мурад, мой Мурад… Как это могло случиться? И что, мне теперь проснуться, бежать к Лие и рассказывать обо всем? Мерзкий осадок не дает покоя. Что бы Мурад ни натворил, я поступила хуже. Подлая стукачка. Шпионка. Я не могу предать его! Я должна признаться, поговорить… Пусть объяснит мне! Пусть скажет хоть что-то в свое оправдание, вместе мы придумаем выход… Да. Так и сделаю. Это хотя бы честно. Лучше, чем жаловаться за его спиной.

Провожу по лицу ладонями: щеки абсолютно мок рые. Странно, я даже не помню, как плакала. В коридоре никого нет, я иду наугад. Зачем им столько комнат?.. Впрочем, Мурад умеет выделяться. Желтый значок радиации, табличка «Keep out». Вряд ли это спальня его младшей сестренки.

Захожу, даже не зная, увидит меня Мурад или нет. Сидит за компом, тихо пощелкивает клавиатурой. Ищет Андрея Манухина… Стоп, это же тот самый Андрей из команды Мицкевич! Откуда Мурад знает его фамилию? Анна Федоровна ее не упоминала… И почему он копается в интернете как ни в чем не бывало после того, что сделал? Напевает под нос какую-то мелодию, покачивается в такт. Настроение – прекраснее некуда. Черт, что я упустила?

Мурад оборачивается и, увидев меня, расплывается в улыбке.

– Ого! Булочка, ты похожа на привидение… Прикольно!

Прикольно?! Это все, что ты можешь сказать?

– Мур, нам надо поговорить. – Я отступаю назад, пытаюсь избавиться от неприятного холодка внутри.

– Терпеть не могу, когда ты такая серьезная! Может, проснешься, встретимся и пошалим?

– Мур!

– Мур-мур, – мурлычет он, как довольный котяра. – О! А если я тоже усну? Сравним ощущения? Ну, астральные и физические?

– Ты правда будешь делать вид, что ничего не произошло?!

– Ты о чем? – Он растерянно поднимает брови.

– О твоем отчиме! О твоей маме! Ты… ты что, считаешь, это нормально?

– Боже, она и до тебя дорвалась… Что, прочла лекцию о том, почему тебе надо оставить меня в покое?

– Ничего подобного! Просто…

– Просто ты веришь всей фигне, которую тебе подсовывают. – Мурад разочарованно кривится. – Так и знал, что она влезет в мой телефон…

– Прекрати! Зачем ты ее ударил?

– Это она тебе сказала? – Он садится на кровать и бьет кулаком в подушку. – Достала! Ей что, нравится вечно корчить из себя жертву? Вышла за эту свинью, но плохой всегда я! Чуть что – «Мурад, зачем ты так со мной?».

– Слушай, я понимаю, Валера тебе не нравится. Но поднимать руку… это перебор!

– Руку? Да я его пальцем не тронул бы никогда, чтоб не запачкаться! Нет, я поговорю с матерью. Чтобы близко к тебе не подходила, иначе…

– Мурад! – Да, вышло слишком громко. Но по-другому он меня просто не услышит. – Я видела тебя в коридоре только что! Я видела, что ты сделал с Валерой и с мамой! Хватит увиливать! Признайся уже, я ведь хочу помочь!

Мурад смотрит на меня молча, тишина сводит с ума. Его лицо будто каменеет, я не могу разобрать, о чем он там думает. Придумывает новую ложь? Оправдание? Ну же, скажи хоть что-то! Только не закрывайся!

– Что за бред ты несешь? – холодно выдает он, когда меня уже начинает трясти от волнения. – Я не выходил из комнаты с утра. Даже завтракал здесь. – Он кивает на стол: там пустая кружка из-под кофе и тарелка с крошками. – Сижу, ищу сомнаров…

– Но я видела!..

– Извини, конечно, но, может, не все наши сны реальные. Тебе не приходило в голову?

И тут до меня доходит. Он реально верит в то, что говорит. Он не помнит, что чуть не задушил Валеру и оттолкнул мать… Вот что такое расстройство личности. Типа Джекила и Хайда? Он даже не осознавал!..

Я отступаю к двери. Пытаюсь понять, что делать дальше, уложить это в голове – и никак.

– Наташ, да ты чего?

В голосе Мурада столько всего намешано: непонимание, разочарование, удивление. Для него это выглядит так, будто я пришла, наговорила какую-то ересь и сама же обиделась. Мне бы объяснить все, разобраться спокойно… Но я не могу. Язык липнет к небу, внутри все рвется и выворачивается наизнанку.

– Я… – Получается сипло. – Я не могу… Извини, я должна побыть одна… Прости…

И со всей силы вцепляюсь ногтями в ладонь.

Впервые в жизни Наташа проснулась в слезах. Кошмаров она пересмотрела уйму, после теракта особенно. Бывало, вскакивала посреди ночи с криком, а сердце колотилось как ненормальное. Сейчас же она просто открыла глаза и обнаружила, что лежит на мокрой подушке. Словно кто-то вылил ей на лицо кружку морской воды.

Не хотелось вставать и вообще шевелиться. Она уже давно перестала надеяться, что сможет с кем-то встречаться. Парень? Настоящий бойфренд? С которым можно целоваться сколько влезет, болтать до полуночи, который обнимет, утешит, поймет и, главное, назовет красивой. Не так, как это делает папа, – из родительского долга. А потому что действительно видит в ней красоту, в которую сама Наташа уже не верила.

Последние годы она чувствовала себя кем угодно, только не девушкой. Пока другие бегали на свидания, флиртовали в сети и брали онлайн-уроки макияжа, Наташа просто училась жить заново. Доносить ложку до рта протезами, вытирать себе зад и одеваться. Единственной сладкой фантазией был Крис Фарадэй. Но он быстро доказал, что сказок не бывает. Наташа открылась ему, поверила, а он трусливо свалил, и теперь она даже во сне не может к нему…

Стоп! Наташа села, медленно осознавая правду. Ведь все это случилось в той, другой реальности. А в этой она еще не успела открыться Крису. Выходит, она может приходить к кумиру как прежде. Оградиться от внешнего мира, наслаждаться сахарной ватой мечты и любоваться Крисом… Вот только теперь отчего-то мысль об этом не приносила радости. Мурад показал ей, какими картонными были ее иллюзии по сравнению с настоящими эмоциями, с радостью прикосновений, поцелуев, с живым теплом.

Когда на пороге появился Паша под руку с Лией, Наташа даже дверь открывать не хотела. Их истории про измененное прошлое казались таким бредом, что впору было вызывать санитаров. Наташа попросила их уйти, но ночью во сне к ней явился Паша. Протянул ей руку и сказал странную вещь:

– Просто сожми мою ладонь, и ты получишь все ответы.

Что-то заскреблось внутри, будто прорываясь из подсознания наружу. И Наташа, сама не до конца понимая зачем, как загипнотизированная, коснулась Пашиной руки. Мир вокруг вспыхнул белым, Наташа ощутила сильный толчок и оказалась в больнице. И в тот момент, когда она, отбросив последние сомнения, нырнула в воспоминания Мурада, все вдруг встало на свои места. Дамба здравого смысла и новой реальности, которая удерживала взаперти Наташину память – или даже не память, а знания, – рухнула. Две половинки целого соединились, и все вокруг стало ясным и четким, как никогда.

Мурад… он позволил ей быть собой, очистив от комплексов и страхов, как от ненужной шелухи. Он принял ее со всеми изъянами. С той ущербностью, которая вызвала бы отвращение у любого другого парня. И что сделала Наташа, узнав, что Мурад тоже неидеален? Поступила с ним точь-в-точь как Крис Фарадэй поступил с ней самой. Подло оттолкнула его – и ушла. И чем тогда она лучше Криса? Мурад не виновен в своей болезни. Расстройство личности, биполярка – или как там называют это медики? – разве Мурада можно упрекнуть в этом?

Нет! Ему нужна поддержка. Любовь, как бы банально это ни звучало. Хватит того, что Мурада предают каждый день родные люди, заставляя его чувствовать себя плохим. Даже не попытались разобраться, понять. Так, мотали по психиатрам и наркологам, лишь бы какой-то доктор дал волшебную таблетку и решил проблему.

Наташа не собиралась повторять ошибку. Вскочив, она наспех оделась, чтобы скорее поехать к Мураду и терпеливо, спокойно поговорить. Без обвинений и упреков. А если он не поверит, то можно будет подключить Пашу. Ведь он провернул уже однажды фокус с погружением в память! Вот пусть сделает это снова, только на сей раз проникнет в сознание Наташи и покажет Мураду этот самый сон с нападением на отчима.

Но не успела она застегнуть джинсы, как телефон вздрогнул и разразился мелодией скайпа. Умеет Лия выбирать момент! Наташа знала, что не сможет соврать. По крайней мере, Лия тут же ее раскусит, особенно если она сейчас с Пашей.

Наташа нарочно медлила, косясь на экран. Надеялась, что рассосется. Но равных Лие в упорстве стоило еще поискать, и, не выдержав бесконечного пиликанья, Наташа поморщилась и нехотя скомандовала:

– Ответить на звонок.

Тут же на дисплее появилось изображение Лии и Паши. Эти двое сидели так близко, щека к щеке, что тошно было смотреть. Два попугая-неразлучника. Удачное сравнение, учитывая, что Лиина шевелюра в последнее время стала еще ярче.

– Ну? – Лия не скрывала любопытства. – Получилось? Узнала что-то?

Наташа тоскливо взглянула на входную дверь. Еще бы пять минут, и этого разговора не случилось. А теперь… Врать? Сослаться на дела? Тогда Лия точно не слезет. Нет, с ней – как с пластырем. Быстрее отклеишь – меньше болит.

– Да, – вздохнула Наташа. – Вы были правы.

Паша с Лией выслушали рассказ про сон не перебивая. Потом переглянулись, и Лия кивнула, видимо давая на что-то негласное разрешение. От одного этого жеста Наташе стало не по себе. А уж когда Паша сделал сочувствующее лицо, она поняла: новости будут плохими. И не ошиблась.

– Мы не хотели сообщать тебе сразу, надеялись, что ситуация изменилась. – Мицкевич-младший опустил взгляд и сделал паузу. – Видишь ли, я слышал о случаях, когда после глубокой комы психическое состояние людей улучшается. Многие воспринимают это как второе рождение, второй шанс начать все с чистого лица… Тотальная перезагрузка, если можно так выразиться. Учитывая, что Мурад получил возможность пересмотреть и переоценить воспоминания, я надеялся на положительный исход.

– Но?.. – вопросительно протянула Наташа.

– Не сработало. Понимаешь, я хотел поработать с ним в формате регулярных сеансов, но он так негативно воспринимает любые попытки помочь… Плюс он опасен для других. Здесь нужен стационар.

– Слушай, его выбесили! Ты запереть его предлагаешь, да? Нет, я не дам. Не позволю. Каждый из нас хоть раз в жизни дрался! И что теперь? Надо показать ему мои воспоминания, он все поймет, начнет принимать лекарства…

Паша снова посмотрел на Лию и спросил севшим голосом:

– Ты сама скажешь?

Она кивнула.

– Наташ, я надеялась, до этого не дойдет… но… в общем, ты должна знать.

– Что?

– Это Мурад убил Фомина.

Наташа ошалело пялилась в телефон. Паша с Лией не двигались, словно изображение зависло.

– Что?..

– Паша видел это, когда находился в памяти Мурада. – Лия сочувственно сдвинула брови. – Мельком, даже не понял сначала. Потом показывал мне, запускал в свое сознание…

Наташа попыталась восстановить в памяти тот день, когда в ее сне появился Паша и попросил довериться. Палата реанимации, Мурад… другая реальность его глазами… Наташа в тот момент была увлечена собственными новыми-старыми воспоминаниями и теперь с трудом могла вытащить из подкорки детали. Впрочем… да, кажется, на одной из картинок было лицо Фомина. Он смотрел на Мурада испуганными глазами снизу вверх.

– Я как раз сбежала из больницы, – продолжила Лия. – Мурад начал болтать про то, что есть еще такие же люди, как мы. Что мы должны найти их. Организация, безграничные возможности… Можешь себе представить, что я чувствовала. Мне казалось, что я из одной психушки попала в другую. Мы спорили… Я что-то упомянула про Фомина, Мурад разозлился. Потом я вколола ему аминазин, чтобы свалить. Вызвала ему скорую.

– И как тогда он мог убить Владимира Степановича? – Наташа ухватилась за последнюю соломинку логики. – Его же отвезли в больницу! У него железное алиби!

– У него – да, – подтвердил Паша. – Но не у его астрального тела.

– Погоди, – нахмурилась Наташа. – Хочешь сказать, Мурад убил Фомина во сне?! Но он же может перемещаться только по чужим снам…

– Видимо, я была не единственным сомнаром в психушке, – сказала Лия. – Паша поднял истории болезней, звонил Рамилю Шаматовичу… ну, одному из врачей. Короче, там есть мужик с навязчивыми яркими сновидениями про телефонные звонки.

– Звонки?..

– Не важно. Паша уже договорился перевести его сюда, в Калининград. Мы думаем, что Мурад попал в больницу через сон этого мужика. А потом задушил Фомина. Сама подумай, кто бы еще смог уйти из кабинета, запертого изнутри, кроме сомнара? А Мурад к тому же еще и единственный, кто может влиять на реальные предметы во сне.

Наташа не знала, что и думать. Чисто логически все сходилось. И расскажи ей Лия эту версию про любого другого сомнара, Наташа бы поверила быстро и без колебаний. Но Мурад… Да, он терпеть не мог Фомина. Да, он всегда с легкостью воздействовал на предметы во сне. Вошел в компьютер профессора, особо не напрягаясь. Даже предотвратил аварию восемнадцатилетней давности. Выходит, он… убийца?

– Я знаю, это трудно принять, – прервал Паша тягостное молчание. – Но ты сама знаешь, что мы правы. Ты видела лицо профессора в тех воспоминаниях. Это было лицо человека, испуганного до смерти. И ты это знаешь.

– Но ведь Мурад сам не помнит, что происходит с ним, когда… ну, когда он вроде как другая личность.

– В глубинной памяти хранится все, – пояснил Паша. – Мурад отрицает свое другое «я», отказывается принимать его поступки – и поэтому не видит их, даже когда ему показывают их по второму разу.

– И что теперь? – Наташа с трудом узнала собственный голос. – Наказывать его за то, что совершило его второе «я»? Может, можно его как-то заблокировать?

– Второе «я» – это не аппендикс, чтобы его вот так просто вырезать. Требуется долгая и серьезная терапия, а до тех пор Мурада надо изолировать от общества. И это не только стационар.

– То есть?

– Он опасен не только когда бодрствует, но и когда спит. Ему нужны препараты, блокирующие сновидения. Я хочу госпитализировать Мурада к себе. Другие врачи просто не поймут, в чем его опасность.

– И надолго? Ты ведь вылечишь его, да? Он придет в норму? – Наташа напряженно выпрямилась. – Я попробую поговорить с ним, но…

– Нет-нет, так ты сделаешь только хуже, – перебил ее Паша. – Он сбежит, и неизвестно, что успеет натворить, пока мы его найдем. Сейчас главное – это его безопасность, а уж там я сделаю все, что от меня зависит. Полгода, год, два… Я ничего не могу гарантировать, но обещаю, что приложу все усилия. Не забывай, я ему жизнью обязан.

– И что ты предлагаешь? – обреченно спросила Наташа.

– Дай мне номер его матери. Я поговорю с ней, получу согласие на госпитализацию Мурада. Все вопросы и расходы, связанные с его переездом в Калининград, я возьму на себя. – Паша помолчал немного, а потом, видя Наташины сомнения, добавил: – Пойми, так ему будет лучше.

– Лучше? – Экран телефона расплылся в мутное пятно. – Ты издеваешься? Лучше! Запереть его в карцере, лишить возможность видеться с друзьями даже во сне? Лучше… Ты хочешь, чтобы я предала его?

– Я знаю, тебе тяжело, – вмешалась Лия. – Но…

– Знает она! Это ради тебя Мурад прыгнул под грузовик! Кто бы ему сказал, что он спасает парня, который вырастет и упечет его в дурку!

– Паша тоже хочет его спасти! От самого себя! – Лия вытерла щеки и шмыгнула. – Думаешь, я не пыталась найти другой вариант? Думаешь, я не считала, сколько раз Мурад мне помог? Но он убил человека, Наташ! А если убьет снова? Отчима, маму, сестру… тебя… или даже себя. Когда до него дойдет, что он натворил, будет слишком поздно. И как ему потом с этим жить?.. – Она прерывисто вздохнула и уткнулась Паше в плечо.

Он приобнял ее, похлопал по спине и решительно посмотрел на Наташу.

– Я все равно госпитализирую Мурада. Согласна ты или нет. Я благодарен ему и именно поэтому принял такое решение. Теперь ты все знаешь, думай сама, как с этим поступить. – И Паша подался вперед, после чего картинка исчезла.

Наташа еще какое-то время сидела, глядя в одну точку. Пять минут прошло или два часа – она не знала. Но когда наконец пришла в себя, была точно уверена, что именно будет делать дальше.

Взяла ключи, накинула куртку и вызвала такси до Барвихи. Всю дорогу мысленно подгоняла машину, ругала каждого тормоза, который задерживал движение на светофоре, мечтала сама вдавить педаль газа. И бесконечно, не останавливаясь ни на секунду, молилась, чтобы Мурад пустил ее. Успеть, только бы успеть…

По видеодомофону на воротах ответила незнакомая женщина – вероятно, домработница.

– К Валерию из офиса, – собравшись с духом, солгала Наташа. По опыту Лии знала, что к Мураду никого не пускают. – Лена прислала меня с флешкой.

– Секундочку, – прозвучал вежливый ответ, и вскоре калитка приветственно запищала.

Наташа кинулась к дому.

– Валерий отдыхает, – дежурно сообщила домработница, открывая дверь и впуская Наташу в холл.

– А Светлана?

– Она разговаривает по телефону. Но если торопитесь, можете оставить мне, я передам.

Паша?! Это Паша уже позвонил маме Мурада?.. И она прямо сейчас дает согласие на госпитализацию?

– Нет! – выпалила Наташа и бросилась мимо женщины вверх по лестнице.

– Девушка! Стойте! Вы куда? Так нельзя!

– Все в порядке, Надя, это ко мне. – Мурад стоял наверху и наблюдал, как Наташа отчаянно сражается со ступеньками.

– Но твоя мама…

– Уже восемнадцать лет моя мама. Все в порядке.

– Мур… – Наташа добралась наконец до третьего этажа и теперь пыталась привести в порядок дыхание. – Мур, прости меня… Я не хотела… Я… я наговорила тебе всякого… Господи, я такая дура! Пожалуйста! Мурад, я люблю тебя…

– Глупая. – Он улыбнулся. – Я же не девочка, чтобы обижаться.

– Значит… все нормально?

– Иди сюда. – Он притянул ее к себе и поцеловал.

Наташа отвечала так страстно, так отчаянно, как никогда и никому. И не отказала, когда Мурад повел ее в комнату, не отвергла, потому что больше всего хотела показать ему, что принимает его. Таким, как есть. Целиком.

И когда потом он спросил, с чего она рыдает в подушку, не сделал ли он ей больно, она ответила, что никогда еще не была так счастлива.

– Все в порядке, – улыбнулась она сквозь слезы, хотя уже услышала, как топают в коридоре санитары, и вскоре увидела, как они врываются в комнату.

Внутри все рвалось на части, хотелось кричать, защитить то единственное настоящее, которое Наташа только что обрела. Не отпускать Мурада, не отдавать этим людям, быть с ним рядом, объяснить… Но в глубине души она понимала, что он не поверит. Скажи ей кто-нибудь, что у нее самой есть злой двойник, который заставил ее убить человека, она бы покрутила пальцем у виска. Но Мураду нужно лечение, даже если он сам сейчас об этом не подозревает.

Все будет хорошо. Она дождется его.

Наташа успела коснуться губами татуировки «Vivere militare est», прежде чем амбалы в медицинских спецовках сдернули Мурада с кровати. И на всю жизнь запомнила его удивленный взгляд, когда ему скрутили за спиной руки и вкололи транквилизатор.