13

На пятый день строительства корабля в Шуруппаке Хосед и его невеста Шуб-ад отправились в горы, расположенные далеко от Меде в северо-восточном направлении. Девушка собирала целебные травы для храмовой больницы, в которой осталась помощницей после своего выздоровления. В больнице травы размачивали или разваривали в жидкостях, смешивали с водой, пивом, уксусом, медом или твердым жиром. Лекарства, которые использовались в Шумере и Аккаде, приготовлялись главным образом из трав и некоторых продуктов животного происхождения – жиров, крови, молока, кости и небольшого количества минеральных веществ. Использовались также корни, стебли, плоды растений как в свежем, так и сухом, растертом виде. Во время приготовления лекарств, настоек лекари читали заклинания, приглашали для изготовления средств от некоторых болезней детей или девственниц. Шуб-ад старалась тайком запоминать все, что делали целители, так как в сам процесс врачевания и приготовления лекарств ее не посвящали.

Хосед часто сопровождал девушку в походах в пустыню, предгорье или горы Загроса, вооружившись острым копьем на случай нападения льва или другого дикого животного. От отца Хосед слышал, что в ближайшие дни в Меде могло произойти нечто страшное, поэтому ни на шаг не отходил от невесты. Бог Энлиль гневался на Шуруппак и Меде, а значит, сами силы природы должны были обрушиться на людей под личиной жаждущих крови зверей, лесного пожара, землетрясения или урагана. Хосед знал, что гнев Энлиля страшен, и если уж суждено чему-то случиться, то он до последней минуты останется с Шуб-ад и попытается спасти ей жизнь. За отца Хосед не волновался, так как старый энси был окружен отрядом верных солдат, которые непременно защитили бы жреца в случае опасности.

В последние недели отец, как и обещал, посвятил Хоседа в детали жреческого культа, рассказал ему историю Шумера, а также аннунаков и дильмунцев, посвятил в детали возникновения смертных. Кроме того, отец обучал сына премудростям какого-то странного языка, в котором не было знакомых человеку букв, слов, предложений. Язык этот состоял из звуков, щебета, свиста, пения гласных, щелканья языком. Каждый звук обозначал слово или понятие. Отец так и не объяснил Хоседу, какому языку он его обучает. И Хосед понимал, что делает Энмешарр это в строжайшей тайне. Отец чего-то опасался, все время прерывал разговор, прислушивался, оглядывался по сторонам, высовывался в узкие оконные проемы, говорил либо шепотом, либо очень тихо. Что происходило с отцом во время этих занятий, откуда взялся этот очевидный, всепоглощающий страх, оставалось для Хоседа тайной.

Шли Хосед и его невеста почти целый день. Ячменные, виноградные и пшеничные поля нижних террас предгорий Загроса остались позади, голоса пастухов, стерегущих овец и коз, стихли, долгая, покрытая трещинами, изъеденная солнцем пустыня вела к лысоватым горам. Под ногами поскрипывала красноватая сухая глина. Повсюду приподнимались небольшие песчаные холмы. В этой местности росли редкие фисташковые деревья, ивы, тополя; все утопало в зарослях тамариска.

Молодые люди, пройдя невысокое предгорье, поднимались все выше, туда, где заканчивался привычный для Загроса пустынный ландшафт; они ушли в редколесье в поисках трав, которые использовались в приготовлении мазей, заживляющих раны.

Хосед опасался животных, так как в горном лесу могли встретиться дикий баран, леопард, а хуже всего – хитрый и ловкий лев. Копье было наготове, но в глубине души Хосед содрогался при мысли о нападении животного; в школе не раз отрабатывался удар в случае столкновения с крупным хищником, но на практике юноше еще ни разу не приходилось его применять. Чуть заметная звериная тропа вела на вершину одной из гор, составляющих цепь отрогов Загроса, лес становился гуще, деревья – выше, буреломы преграждали путь, но Хосед помогал Шуб-ад преодолевать препятствия. Известная им поляна, где росли зверобой, тимьян, горечавка, арника, мелисса и другие травы, необходимые для приготовления мазей и эфирных масел, была совсем близко, по дороге Шуб-ад собирала также ароматическую смолу – мирру и ладан, если встречались бурзеровые деревья или кустарники. Юноша и девушка шли молча, прислушиваясь к взмаху крыльев пролетающей совы, к топоту пробегающей газели или горного козла, к шороху зайца, убегающего наутек при виде незваных гостей. Неожиданно Хосед почувствовал резкую боль в ноге, ему показалось, что он укололся чем-то острым, боль была такой нестерпимой, что юноша опустился на землю, видя как стволы деревьев, кусты, силуэт Шубад расплываются перед ним словно во сне, все потемнело вокруг, и Хосед потерял сознание.

Когда юноша очнулся, то увидел хорошо знакомое плато, где обычно Шуб-ад собирала целебные травы. Девушка сидела рядом и сосредоточенно смотрела ему в лицо.

– Хосед, как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Что со мной случилось? – еле слышно прошептал Хосед.

– Тебя укусила змея. Но теперь все позади, хотя слабость и боль пройдут еще не скоро. Я отсосала яд и наложила мазь из семян конопли. Прочитала специальный заговор. Как ты себя чувствуешь?

– Все плывет перед глазами… Но мне уже лучше. Не волнуйся… Спасибо тебе, Шуб-ад. Я думал, что спасу тебя от страшного зверя, если он нападет на нас, а получилось наоборот. Ты сама спасла мне жизнь…

– Как ты когда-то спас меня и мою мать. Я никогда этого не забуду, Хосед, и всегда буду рядом с тобой.

Шуб-ад обняла Хоседа, тот крепко прижался лицом к рукам девушки, оба молча сидели обнявшись, слушая биение собственных сердец в вечерней тишине. Небо постепенно меняло цвет: стало синим, кобальтовым, затем черным; загорались звезды и луна. О дороге домой не было и речи. Хосед был очень слаб, и все, на что он был способен, это перевернуться на бок и улечься на приготовленные Шуб-ад листья. Подул прохладный ночной ветерок. В голове Хоседа, одна за другой, складывались строки: