Командир на площадке 90 полковник Петр Сергеевич Батурин подготовил свою воинскую часть основательно. Он знал о пожаре на площадке 41, когда погибли 74 человека, в том числе и маршал М.И. Неделин. Петр Сергеевич заставил даже нас, промышленников получить противогазы, проверить их целостность, примерить на себе и пройти в противогазах окуривание едким дымом в специальной палатке. Днепропетровцы ходили вокруг нее и бурчали:

– К чему эта комедия, ведь противогазы этого типа держат гептил лишь несколько минут. Его резина разъедается им.

Но полковник был неумолим.

За долго до пуска было эвакуировано все населения жилой площадки 95 за мотовозную станцию. Так что меры предосторожности были приняты в пределах возможного и даже сверх.

Члена государственной комиссии собрались на ИПе (измерительном пункте, регистрировавшем полет ракеты – автор). С его возвышения были хорошо видны МИК и выглядывавшая из-за него верхняя часть ракеты. Председатель государственной комиссии по испытаниям, выслушав представителей организации о готовности к пуску, произнес традиционное:

– Какие будут вопросы?

Поднялся Лучма:

– Герман Степанович, все вопросы закрыты. Идем на пуск!

Полковник Герой Советского Союза второй космонавт в мире торжественно произнес:

– Объявляю часовую готовность к пуску!

Титов, Лучма и другие руководители запуска помчались на «Волгах» на площадку 90 на старт, удаленный от ИПа на семисот метровое расстояние. На 90-ой находился бункер, где ожидала нажатия кнопка «Пуск»!

О чем в эти мгновения думали мы? Каждый мысленно находился внутри носителя или макета космического аппарата: сработает ли весь сложнейший механизм ракетно-космического организма или он из-за какой либо досадной мелочевки так и останется мертвым металлом?

Но вот завершены предпусковые операции. На ИПе по радио трансляции ошеломляющее гремит:

– Пятиминутная готовность к пуску! Задействовать телеметрические батареи!

В ответ доносится голос исполняющего:

– Телеметрические батареи электропитания задействованы!

Команду «Пуск!» восприняли в бункере и на ИПе, как выстрел. На пусковую кнопку нажали совместно командир войсковой части П.С. Батурин и технический руководитель испытаний Л.Д. Лучма. Лучма побледнел. Это было его первое нажатие пусковой кнопки.

Ракета застыла рядом, от нее отделяла толща бетона. Даже гениальный провидец Нострадамус не смог бы предсказать, что произойдет через секунды. Вот-вот бункер содрогнется от мощного удара факела ракетного двигателя по стартовому столу. До их включения оставалось тридцать секунд, двадцать…

Критический порог перед которым гнетущая тишина заставляла сжаться в комок, вот-вот будет разрушен ракетным грохотом, барабанные перепонки затрепещут от ракетного грома. Этого момента ждали и в бункере, и в семистах метрах от старта на ИПе, и в районе эвакуации. Ждали его в Москве, Днепропетровске, Харькове, Ленинграде…

Но он не наступил. Красная лампочка сигнала об аварийном прекращении пуска злобно засветилась в тишине. Первыми опомнились промышленники. Лучма, Компаниец и Коваленко склонились друг к другу, зашептались:

Лучма: «Ракета не взорвалась. Это уже удача!».

Компаниец: «Конечно, удача! Автоматика спасла! Теперь нужно выяснить, какая система приказала автоматике дать отбой».

Коваленко: «Это твоя и Стаса забота изучить проявленные телеметрические пленки и найти причину отбоя».

Герман Степанович, направив свое ухо-локатор на перешептывающихся, уловил лишь одну фамилию.

– Где находится Стас? Доставить его немедленно сюда! – Титов был скор на руку. Ему ответили, что Стас на ИПе. Герман Степанович набрал номер ИПовского телефона, услышал доклад начальника ИПа:

– Параметры на осциллографах в пределах нормы. Но требуется дополнительный анализ. Представитель Днепропетровска телеметрист Штыря просит связать его с Лучмой.

– Вначале подайте мне Стаса Аверкова.

Бегу к телефону:

– Слушаю.

– Говорит полковник, председатель Государственной комиссии Титов. Доложите о причинах отбоя!

– Изучаем показания оциллографов. Сейчас будут проявлены телеметрические фотопленки. Просьба передать трубку Лучме. Он нужен телеметристу Штыре.

Герман Степанович передал трубку Лучме:

– Иван Павлович, это я, Лучма… Вы уверены?.. Еще раз прошу доложить: у вас полная ясность?.. Дело серьезное! Полностью меняет технологию стартовых работ! Берите на ИПе наш «газон»! И чтобы через пять минут были здесь на старте… Скажите, я приказал…

И обращаясь к председателю Государственной комиссии, выдохнул:

– Обстоятельства резко меняются. О них доложит представитель моей бригады Штыря. Он находится на ИПе. Герман Степанович, просьба дать указание всем постам срочно пропустить его.

Сообщение Ивана Павловича, как его уважительно величали не только за почтенный возраст, но и в первую очередь за многолетний опыт, вызвало шоковую реакцию:

– Телеметрические источники тока на ракете тем отличаются от боевых, что изготовлены по упрощенной схеме. Ради удешевления. Химия их такова, что согласно технической документации на них, именно по причине их упрощения, они могут взорваться через пять часов после задействования…

– Неужели? – Заерзал на стуле Герман Степанович. – Пока будем искать причину отбоя, повторим судьбу маршала Неделина?

– При боевой работе такое стечение обстоятельств исключено, – попытался утешить членов госкомиссии Иван Павлович, – телеметрии на боевых ракетах нет, телеметрия устанавливается на борту только при испытаниях, это позволяет выполнять ее с меньшей степенью надежности, чем боевая система управления.

– Снижение надежности вплоть до взрыва? – Даже подскочил Анатолий Иванович Савин. – Так это же диверсия!

Наверное, вспомнил Анатолий Иванович НКВД и Берию, которых он пережил, и продолжил:

– Пожар или взрыв на заправленной ракете – это уничтожение не только ракеты, старта, монтажно-испытательного корпуса, людей, но и гибель космического аппарата! В него вложены миллионы народных средств! Вы даже не можете себе представить, как при известии об уничтожении аппарата возликуют потенциальные противники. Они же его боятся, как огня. Ведь наш аппарат – это не просто «ИС» (или как его называют в Днепропетровске «КИС» или «Мурлыка»), это – КОСМИЧЕСКИЙ ИСТРЕБИТЕЛЬ! В околоземном пространстве он пойдет на сближение с вражеским космическим объектом и расстреляет его! Обезвредит, обеспечив тем самым безопасность отчизны в случае звездных войн! Мой «кошачий» аппарат – это ответ на гангтеризм безответственных правительств.

– Анатолий Иванович, никто не дискутирует с вами, – Лучма грузно поднялся и тяжело вздохнул, – мы понимаем, что выводим на орбиту «ИС»! Я не допущу гибели вашего космического истребителя – грозы бандитских аппаратов на около земных пространствах. Паниковать нет оснований. Самое простое решение в случившихся обстоятельствах – стартовать в космос. Но запуск осуществить нельзя из-за отбоя. Причин мы пока не знаем. Традиционное решение вопроса – слить топливо и сухую ракету отправить в МИК для исследований. Но на это уйдет более пяти часов. За это время телеметрические батареи на борту взорвутся. Так что ничего другого не остается, как извлечь телеметрические батареи из ракеты и заменить их новыми. Но на стартовой площадке не предусмотрены фермы обслуживания для этой и подобных нештатных операций. Какие средства можно использовать на тридцатиметровой высоте? Пусть военные пороются в своих запасниках. Они наверняка смогут нам чем-то помочь.

– Всем все ясно? – Герман Степанович развернулся в сторону командира войсковой части.

Полковник П.С. Батурин поднял трубку телефонного аппарата:

– Ну-ка срочно разыщите прапорщика Добрынина…

Через полчаса к ракете была погнана автовышка. Возле нее тут собралась группа штатских и военных. Конечно, это были Лучма, Коваленко, Толмачев, энергичный представитель отдела баллистики Компаниец, не менее энергичные представители проектного отдела технологических комплексов Болгарин и Федоров, офицеры. Они сопровождали к автовышке слесаря Южмаша Алексея Алексеенко. Ему было не впервой устранять различные «хомуты» прямо на полигоне. В Днепропетровске, в сборочном цехе он собственными руками установил в приборном отсеке управленченские приборные блоки, поэтому знал отсек, как собственные пять пальцев. Но переделывать, что добротно было установлено без спешки в технологически выверенной обстановке, не просто дорабатывать, а в условиях зарождающегося очага катастрофы плюс нервозности общей ситуации, Алексею никогда не приходилось

Лучма понимал, что не имеет морального права приказывать. Он попросил заводского парня:

– Алеша, выручи…

Алексеенко ответил, не мудрствуя лукаво:

– Раз надо… Жалко ведь, если старт угробится.

Вот так и выразил перед специалистами свою жизненную позицию представитель рабочего класса, которому ныне некоторые любители демократизма пытаются приклеить ярлык люмпенизации.

Леше помогли взобраться на площадку автовышки, подали сумку со слесарными инструментами, помахали:

– Чуть что, кричи не стесняйся.

Площадка стала медленно подниматься, Вот она уже на уровне люка в приборном отсеке, Алексей снял крышку люка, перелез через ограждение площадки и по пояс залез в приборный отсек. Дотронулся до батареи, выругался так, что было слышно внизу:

– Вот, заразы, разогрелись, как блины на сковородке!

И закричал во всю мощь своих легких:

– Скоро рванет! Что делать?

Снизу ответили:

– Снимай, Алеша! Время еще есть! Не дрейфь!

И Алексей начал размонтировать крепежные хомуты. Но сдвинуть батареи не удалось. Их заклинило на кронштейнах. Наверное, от собственного разогрева в результате химических реакций? Алексею показалось, что батареи не просто увеличились в размерах, а вздулись! Верный признак того, что еще немного и рванут. И будут тогда разбросаны его окровавленные кусочки по площадке, а душа полетит в рай… Конечно, в рай, ну не в ад же… На фига из-за ада работать на верную погибель?.. Отогнав загробные мысли, Алексей попытался расшатать «мины замедленного действия». Орудуя гаечными ключами, навалился плечом.

Снизу слесаря подбадривали криками:

– Времени еще достаточно, Алеша! Попробуй постучать молоточком.

– Молоточек не поможет, кувалдой надо, черт побери! Но один раз размахнешься и пиши пропало. Вот если бы найти точку опоры, да навалиться, как следует…

И он все же нашел ее, эту так желанную точку опоры. Нашел то, чего не мог найти древний Архимед, вознамерившийся сдвинуть Земной шар. Батареи не выдержали напоров пролетарских бицепсов. Когда злополучные батареи были извлечены из приборного отсека, на старте раздался вздох облегчения. Алексей опустился вместе с ними на разогретый осенним солнцем бетон.

Вот тогда во всей полноте выплеснулось внутреннее напряжение его организма: нервная дрожь перекосила лицо, руки тряслись, на лбу и спине испарина. Тут же Лучма поднес ему стакан спирта:

– Молодец, Алеша! Ордена достоин. А это тебе для снятия стресса.

Компаниец вытащил из сумки буханку хлеба:

– Занюхай, наш герой!

Болгарин протянул бутылку «Боржоми»:

– Запей, спаситель наш!

Победителя отвезли в ДОС.

К вечеру причина отбоя была выяснена: подвела наземная аппаратура. Через сутки стартовый комплекс вместе с ракетой были готовы к повторной работе. Ракета ушла в восточном направлении, На ИПе прозвучало по трансляции выстраданное:

– Окончание работы второй ступени! Есть отделение объекта! Приняты бортовые сигналы с «ИСа».

Наконец, пришла пора пожать друг другу руки. В госкомиссии засуетились: настала очередь для составления сообщения ТАСС. Конечно, такое сообщение не повод для всенародного ликования. Но мы были ему рады.

Столы были расставлены в коттедже главного конструктора «Мурлыки».

Из столовой притащили соленья, наварили картошки, поджарили мясо из подсобного хозяйства воинской части. Днепровская экспедиция выставила спирт: гулять так гулять!

Главный конструктор «ИСа» Анатолий Иванович Савин жал руку Лучме и говорил, говорил… Его провало, ведь после долгих взаимных притирок, наконец-то, возникло чувство трудовой общности, ощущение хорошо сделанной совместной работы. Хотя и это был первый шаг, до уничтожения на околоземной орбите вражеских космических аппаратов было еще ох как далеко, но первый шажочек был уже сделан.

В зале включили московское радио. Диктор передал:

– 27 октября 1967 года в Советском Союзе на околоземную орбиту выведен космический аппарат «Космос – 185». Параметры орбиты… Научная аппаратура функционирует нормально…».

Зазвенели граненые стаканы, Анатолий Иванович Савин потребовал предоставить ему слово:

– Не подвела ваша «лошадка» 11К67, Данилыч! Предлагаю тост: за всех нас, ребята! За днепропетровцев, за вашу «машину» – ракетное такси, за главного конструктора Янгеля, под чьим руководством создан замечательный носитель, за его молодую опору, за тебя, Леонид Данилович! Пусть последующие старты будут такими же успешными!

Сквозь звон стаканов послышались возгласы:

– Как только эту гадость пьют партийные? Что примешали к спирту?

– Наверное, гептильчика накапали, чтобы продирало, так до дна…

– А не пить нельзя – такое выдающееся событие обмыть надо, чтобы и дальше все летало…

Принесли аккордеон. Командир войсковой части Петр Сергеевич раздвинул меха. Хрипловатый баритон полковника пришелся всем по душе:

– Эх, Данилыч, нам ли жить в печали! Давай рванем мою, сибирскую:

– Да, Данилыч, мы все в какой-то степени даже не бродяги, а каторжники, прикованы к нашему делу цепями воинского и гражданского долга, заброшены в пустыню, где только верблюды и выживают. А мы здесь творим чудеса, Очень мне понравилось работать с янгелевской командой. Королевцы при любом случае пытаются показать, кто хозяин ракеты, выпендриваться начинают. А днепропетровцы – свои в доску парни. Что тебе, Данилыч, сказал по в-ч Янгель? Небось, представил к правительственной награде?

– Ха, к награде! Он сказал: «Еще раз такое повторится, то головы не сносишь!» Крут наш главный. Дальше выразился еще хлеще: «Что за мудаки твои военные, если не могут отличить вику от гнезда? Гони их в три шеи!»

– И это называется «свои в доску»! Уж лучше просто по шее надавайте…

– Держать надо всех вас, погонников, в еловых рукавицах, тогда и толк будет, – вставил свое необычное слово кто-то из СКБ-41. – Но сегодня торжество. Будем радоваться первому старту в космос.

– Почему в «еловых»? – спросил я

– Потому что на Севере еловый лапник зимой на снег стелят, чтобы ночевать было уютно. И колется, и греет.

– Верно сказано! Но сегодня наш день! Продолжим сабайтунчик! – полковник обнял за плечи Лучму и Савина. Они втроем продолжили спевку:

Остальные дружно поддерживали технического руководителя работ по запуску, главного конструктора истребителя и командира войсковой части.

В этот момент мне подумалось: тяжела ты, сума, за нашими плечами, да сбросить тебя нельзя, ты не только долг, но и романтика, согревающая душу. Как бы скучна была жизнь без нее. Хорошо, что это многогранная сума нашлась и повязала с собой.

А в это время вокруг пели, пили, плясали, как повелось в Великой Степи. И не только в ней! На время были забыты недомолвки, распри. Приглашенные дамы – работницы офицерской столовой, как могли, старались украсить мужской великий степной «пикник».

Вышли на воздух покурить. Володя Болгарин заявил:

– Вообще-то, я решил завязать с курением, но ради такого события можно и разговеться. Товарищи, правда, здорово все получилось!

– Здорово то здорово, а могло быть и вообще без сучка и задоринки, – Лучма даже в эту праздничную минуту не позволил себе забыть о своей руководящей роли.

«Что движет этим человеком? Какие пружины заставляют его тянуть наш ракетный состав? – впервые задумался я тогда. – Не у всех же такая романтическая натура, как у меня. Восхождения в горах, съемки фильмов, причастность к космическим стартам – кому еще суждено балдеть от всего этого?».

Мои размышления были прерваны дружным возгласом:

– Конечно, лучше, чтобы запуск прошел без сучка, но не даром говорится – на ошибках учимся, – это в один голос провозгласили Компаниец, Коваленко и Болгарин, подмигивая курильщикам, – как же без «сучка» обойтись, когда такое событие отмечаем, лучше «сучка» напитка нет!

– Ну и умницы вы, мои коллеги – испытатели. Знаете свое дело четко! Однако, что-то стало холодать… – Лучма улыбнулся, и наша дружественная компашка вернулась в зал.