– Боже, как шумит в ушах! – Женя застонала, с трудом разлепив тяжелые веки.

– Да это море, вот же оно, прямо под окном – красота-то какая! Ты лежи, лежи, дочка, отдыхай, – санитарка шустро орудовала шваброй. – Умаялась, сердешная, и нас напугала. Детишек принесут кормить, тогда и сядешь. А ребеночек-то у тебя чудный какой – чистый ангел!

Не обманула: и панорама из окна открывалась изумительная (ого, да у меня номер с видом на море!), и мальчик был – просто загляденье.

– Я так и назову тебя – Мариан – морской, – нежно шепнула свежеиспеченная мама своему малышу, впервые взяв его на руки. И произнесла несколько раз вслух, будто обкатывая: «Ма-ри-ан, Ма-ри-ан…» А новорожденный смотрел на нее сосредоточенным, абсолютно недетским взглядом, словно изучая и спрашивая: «Ну? Кого на этот раз мне послали?».

Он и рос таким, ее младший сын, – серьезным и вдумчивым, поражая и близких, и воспитателей, и учителей зрелостью суждений. Иной раз казалось, что в детском теле поселилась умудренная жизнью душа.

В их новой стране тоже было море – совершенно другое, ласковое, игривое и радостное. И цвета меняло иначе – от нежно-бирюзового до глубоко синего, в отличие от прежнего, где величественно серый переходил то в зеленоватый, то почти в черный. Мальчик мог часами сидеть на песке и наблюдать, как волны, то монотонно рокоча, то негодуя и бурля, то успокаиваясь и превращаясь в зеркальную гладь, живут своей неведомой, загадочной жизнью. Он вообще был убежден, что море, небо, деревья, животные ближе и понятнее, чем многие из людей. Потому что только им можно рассказать о себе все-все без утайки, не боясь быть высмеянным или непонятым.

И Женя любила море, любым – и бурливым, и благодушно-спокойным. В нем она видела отражение своей жизни – вверх-вниз-перекат-гладь, и снова – вверх-вниз-перекат…

Безмятежное детство в маленьком и удивительно уютном городке, мимолетная юность обаятельнейшей умницы-красавицы, оглушительный успех у мальчиков, раннее замужество. Потому что любовь. Потому что самый лучший, самый сильный, самый красивый, самый умный, самый мужественный. Влад, ее Владик! А еще… еще это так романтично – быть женой офицера! Рождение старшего сына, кормления между лекциями в педагогическом институте, единственная мечта – выспаться… Долгожданный диплом – миг триумфа, ощущение, что ты можешь все. И вот она уже не смешливая душа компании Женька, а серьезная классная дама Евгения Зиновьевна – «молодой перспективный педагог», по определению школьного руководства, любимица детей и родителей. И гарнизоны, гарнизоны… Первая измена мужа. Депрессия. Долгий путь к себе – прежней. Эмиграция.

Вверх-вниз-перекат-гладь. Вверх-вниз-перекат…

Не смог перенести ее самый красивый, самый сильный и самый мужественный всех сложностей великого переселения, захандрил. Не смирился с тем, что один из лучших офицеров части оказался весьма посредственным производственным рабочим, что никому здесь не были нужны его стратегические таланты. А он без их реализации сох и чах, чах и сох. И скандалил. И пил.

Хорошо, с детьми повезло. Старший, Мишка, очень рано стал ее надежным помощником и другом. С самого детства было в нем заложено что-то такое, что вызывает в людях восхищенное «Ну, мужи-и-ик!». Никогда не пытался подстроиться под новомодные требования другой страны, куда приехал уже подростком. Прекрасно знал язык, историю и традиции, соблюдал законы, но неуклонно отстаивал свою «русскость». Если приходилось, дрался. Обрабатывая многочисленные ссадины и застирывая окровавленные Мишкины футболки, она втайне гордилась сыном.

Необычность младшего вызывала в Жене двойственные чувства. С одной стороны, сжималось сердце при мысли о том, как тяжело придется этой восторженной и бескорыстной душе в жестоком сегодняшнем мире, с другой – она понимала, что не будет у нее уже никогда и никого ближе и роднее, что никто и никогда не будет нуждаться в ней так, как этот удивительный разумный малыш с широко распахнутыми навстречу всему доброму глазами. За сильного деловитого Мишаню она благодарила судьбу. С Мариком же еще раз, шаг за шагом, взрослела, заново познавая мир, увидев его совершенно иначе – взглядом своего сына. Ма-ри-ан…

Вверх-вниз-перекат-гладь… Вверх-вниз-перекат…

– Я вот все смотрю на вас и никак не пойму, что здесь делает красивая молодая женщина с такими умными глазами? – картаво произнес интеллигентного вида старичок с характерным акцентом и недоуменно оглядел прибрежное кафе, где Женя подрабатывала официанткой. Она, расставляя перед любопытным клиентом источающие невероятные ароматы блюда, чуть наклонилась и ласково, почти интимно, произнесла:

– Красивые женщины с умными глазами тоже питаются отнюдь не святым духом!

Старичок всплеснул руками и разразился тирадой о временах и нравах, об измельчавших мужьях, о том, что вот он бы еще лет двадцать назад… Но покоривший его голос уже обращался к кому-то другому:

– Добрый вечер! Хотите что-нибудь заказать?

Женя стояла у холодильника с напитками, когда почувствовала какой-то странный толчок, словно изнутри, и обернулась. Да так и застыла. Он занимал весь дверной проем – высокий, скульптурно вылепленный, невероятно, ослепительно красивый. И внимательно смотрел на нее. «Как греческий бог! Нет, царь. Спартанский царь Леонид!» – она еле заставила себя отвести взгляд и вернуться к работе, но руки уже не слушались, движения стали не привычно спорыми и уверенными, а какими-то вялыми, заторможенными.

– Евгения, пятый столик! – засуетился невесть откуда взявшийся Жак – хозяин кафе. – Давай, давай, это моряки, они всегда оставляют хорошие чаевые!

Оказывается, он был не один. А Женя поначалу и внимания не обратила на шустрого украинского паренька Андрея, который теперь озвучивал заказ. Приняла, быстро обслужила и буквально сбежала от этого жаркого неотрывного взгляда – нашла себе какую-то работу в подсобке.

– Евгения, посетители просят, чтобы ты посидела с ними, – вездесущий Жак знал, где ее искать.

– Хорошо, – душа ликовала, а лицо горело, непослушные ноги дрожали и еле передвигались.

– Присаживайся, Женечка! – запросто кивнул Андрей. – Вот, мой друг хочет с тобой познакомиться, – и что-то быстро сказал по-английски своему спутнику.

– Yes! – подтвердил тот. – My name is Marian.

– Мариан?!

Они по-своему поняли ее удивленно-радостный взгляд:

– Это греческое имя, означает «морской».

– Я знаю, моего сына зовут Мариан. My son is Marian, – с трудом складывая слышанные когда-то английские слова, повторила она.

– Это судьба! – Мариан улыбнулся, взял ее руку и задержал в своей. – И наша встреча, и имя… Твой сын тоже будет моряком, вот увидишь!

Она не заметила, как в приятной легкой беседе и обслуживании других столиков пролетел вечер. Около полуночи подошел Андрей и, неловко переминаясь, выдавил:

– Он приглашает тебя в гостиницу…

И Женька, Евгения Зиновьевна, молодой перспективный педагог, любимица учеников и их родителей, красивая женщина с умным взглядом, замужняя дама, тридцатидвухлетняя мать двоих сыновей, не раздумывая кивнула:

– Да.

Вверх-вниз-перекат-гладь… Вверх-вниз-перекат…

Они бросились в эту любовь, как в море: то погружаясь в самую пучину, то всплывая и резвясь на поверхности, то расслабленно покачиваясь на волнах.

Мариан не знал русского, Женя – ни одного из пяти знакомых ему языков. Но влюбленные изобретательны, и там, где не хватало слов, говорили глаза, руки, губы. Она приобрела англо-русский разговорник и носила его с собой в сумочке, готовясь к свиданиям, как к урокам. Моряк тоже проявил недюжинную смекалку. Однажды дома раздался телефонный звонок. Трубку взял муж.

– Это тебя, какая-то девчонка, – и добавил ворчливо: – Даже в выходной не могут оставить в покое!

– Здравствуйте, Женя! – Девочка, явно выросшая здесь, старательно выговаривала уже с трудом дающиеся ей русские слова. – Я звоню из кафе. Здесь сидит Мариан. Он ждет вас.

– Да-да, конечно, я смогу подменить тебя сегодня! Через полчаса буду на месте, – и кинулась лихорадочно собираться.

Никогда и ни с кем она не испытывала больше такого блаженства, такой неизъяснимой близости, такого непреодолимого желания раствориться в нем без остатка.

– Почему ты плачешь, Женя?

– Мне так хорошо с тобой…

– А дома? Разве дома тебе плохо?

– А дома муж. Он все время ругается и пьет. Давно мне изменяет. И бьет меня, – ей вдруг захотелось рассказать ему то, о чем не знали даже лучшие подруги. Всхлипывая, она сопровождала и заменяла слова жестами, боясь, что не поймет. Но он понял. И долго молчал. Наконец заговорил:

– Завтра мы пойдем в голд шоп, и ты выберешь себе самое красивое украшение, какое захочешь, хорошо?

– Нет! – Женька испуганно замотала головой – не хватало еще, чтобы он подумал, что ей от него что-то нужно!

Мариан нежно провел рукой по ее волосам, по лицу и продолжил:

– Ты знаешь, я ведь хорошо зарабатываю, у меня много денег. А на берегу всегда много женщин, готовых ради этого на все. Я мог бы купить любую. Но мне они не нужны. А ты… Когда я впервые увидел тебя, твои глаза, я подумал: «Боже, сделай так, чтобы эта женщина была со мной!» У меня есть жена. Она очень славная, но я никогда не чувствовал с ней того, что с тобой. Я не покупаю тебя, Женя, и знаю, что ты не возьмешь денег. Но мне очень хочется сделать для тебя что-то, хочется, чтобы осталась какая-то безделушка на память обо мне. Я взял у капитана зарплату за два месяца, и… Позволь потратить ее на тебя!

– А знаешь что? – Женькины глаза озорно блеснули. – Давай ее прокутим!

И они закутили.

Вверх-вниз-перекат-гладь… Вверх-вверх-вверх!

– Шлюха! Моряцкая подстилка! – с перекошенным от злобы лицом Влад потрясал перед ней разговорником. – Сколько он тебе платит?!

– Сколько платит? Да уж побольше, чем ты – он… я себя с ним женщиной чувствую, понял?! Красивой, любимой, желанной!

– А со мной, значит, уже не чувствуешь?

– А с тобой, как выяснилось, никогда не чувствовала! – и выскочила за дверь, воспользовавшись его замешательством.

Поздней ночью Мариан провожал ее домой. В подъезде обнял, притянул к себе.

– Женя… Женя, я сейчас позвоню в дверь. Твой муж откроет, и я скажу ему, что люблю тебя, что ты лучшая из женщин!

– Не надо, Мариан. Я очень люблю тебя, но ты скоро уедешь, а я останусь… – порывисто прижалась и мягко оттолкнула – иди…

Спустя два дня его корабль ушел к турецким берегам.

Ма-ри-ан… Ма-ри-ан…

Через полгода Женя развелась с Владом. Он уехал в Европу, женился во второй, а затем и в третий раз. Заключение второго брака ознаменовалось курьезом: в качестве свидетеля под рукой оказалась… Женька! Она-то и заверила регистратора в том, что господин брачующийся никакими подозрительными узами не связан. И даже пояснила, кем является, повергнув служащую мэрии в состояние легкого ступора.

Дети выросли, выучились. Когда пришла пора определяться, Мариан Младший, ничтоже сумняшеся, бросил одиннадцатый класс и ушел в школу морских офицеров – судьба!

А Женя еще много лет получала со всех концов света открытки, лаконично подписанные твердым убористым почерком: «С уважением, Мариан».