Мотель «Чайка» находился в часе езды от Еревана, почти у самого шоссе, от которого ответвлялась недавно асфальтированная дорожка. Вы сворачивали на эту дорожку, ехали минут пять, потом останавливались у ворот, за которыми виден был дом из белого туфа. Вы входили через ворота во дворик, подходили к дому, и вам с поклоном открывал дверь старый швейцар. Вы входили в вестибюль, стены и пол которого были из белого с прожилками мрамора; из мрамора же были маленький столик, на котором были всякие журналы и пепельница; вдоль стен в вестибюле были диваны и кресла, обитые черной кожей, а за деревянной стойкой сидела молодая, весьма приятная женщина. Коридор направо вел к номерам, а налево – в большой зал, где стены были сплошь белые и на них висели картины; пол здесь был устлан зеленым ковром. Здесь в зале было много столиков, за которыми сидели и ели посетители. Большинство из них просто остановилось отдохнуть по пути на озеро Севан, другие же – возвращались с озера; но здесь были и такие, которые остановились в мотеле на день или два. Если вы переходили в зал, то могли спуститься по деревянной винтовой лестнице вниз и поиграть в биллиард; за бильярдной же комнатой находился бар. Никаких достопримечательностей вокруг мотеля не было (сплошь пустыня; изредка можно было встретить дерево или кустарник); мотель сам являлся достопримечательностью. Отстроенный совсем недавно, он уже тогда, летом 2000-го, снискал себе славу «милого места». Хозяином этого «милого места» был Шаварш Багратович Киракосян, которому тогда было шестьдесят два года.

До 1997 года «полковника Шаварша» можно было встретить, как известно, в рядах тогдашней Нацбезопасности Дзорского района. Потом он подал в отставку (неизвестно, насколько его отставка была всамделишной), потом он исчез, и никто не знал, где он, даже его собственная семья; потом вновь объявился летом 1999 года, «при деньгах», как говорится, и стал руководить строительством Банкетного дома при районном отделении Министерства энергетики того же самого Дзорка. Министерству энергетики, однако, не суждено было воспользоваться своим детищем, Банкетным домом в городе Дзорк, ибо денег у Дзоркского отделения Минэнерго не хватило, чтоб расплатиться с застройщиком, и вот тогда Шаварш Киракосян за смехотворную цену купил Банкетный дом, полностью перестроил, обустроил и продал его Рафаэлу Суреновичу, который владел сетью магазинов и кафе под маркой «Суреныч» (кстати, став в 99-м же депутатом, Рафик Суреныч переписал и Банкетный дом и все маркеты и кафе на имя жены своей Норетты). На деньги же, вырученные за Банкетный дом, бывший полковник Шаварш, приобрел – кстати, опять за бесценок – мотель «Чайка», который находился на полдороге между Ереваном и озером Севан.

15 июля 2000 года молодой, весьма приятной женщиной, сидевшей за стойкой в вестибюле мотеля «Чайка», была Луиза Оганнисян, которой тогда было прилично за тридцать. У нее были карие глаза, коротко остриженные волосы. На ней была форма служащей мотеля «Чайка», очень ей подходившая, и она, стоя за стойкой, думала о том, что в восемь часов кончится ее смена (на ее место заступит Лилик, другая «приятная, молодая женщина»), и маленький автобус мотеля отвезет ее в Ереван, домой. Она думала о том, что в этот день ей будет очень трудно вернуться домой, и дело было не в том, как она будет смотреть в глаза дочери (она почему-то подумала, что не сможет смотреть в глаза дочери), и совсем дело было не в том, что ей теперь было как-то не по себе, а в том, что она смутно догадывалась о том, что в ее жизни произошел переворот, начался новый этап.

Хотя все еще было неясно, туманно, Луиза Оганнисян могла предугадать, как будут развиваться события, и ее теперь мучили угрызения совести, и она называла себя шлюхой, но потом убедила себя в том, что все это делается ради дочери (а Луиза Оганнисян была готова ради Сирушик на все…) К тому же, подумалось ей, наконец-то с бедным, нищенским существованием будет покончено. Ведь она достойна этого! – как сказал Шаварш Баграмович. Тут надо сказать, что по переезде в Ереван ее муж Аво – инженерный гений – пропал. И с тех пор от него не было ни слуху ни духу. Первое время она жила у своего двоюродного брата Сурика Барсегяна, а потом, начав работать то там, то здесь, она арендовала квартиру где-то в районе Давидашен.

Но ведь она достойна лучшего! Ведь так и сказал ночью Шаварш! Он сказал, что такой женщине, как Луиза, не место за стойкой в вестибюле; что она, да, именно она, Луиза, достойна быть королевой!.. Бывший полковник Шаварш говорил ночью еще очень многое другое, и Луиза плакала и думала о дочери и о муже, который пропал, как сквозь землю провалился…

А в тот вечер, когда до окончания ее смены оставалось полчаса, ей по внутреннему телефону позвонил сам Шаварш Баграмович Киракосян. Услышав его голос, Луиза задрожала, почувствовала, как ей делается жарко и как холодеют руки. Шаварш предложил ей после окончания смены не уезжать в Ереван, а остаться. Он сказал, что приглашает ее на ужин с ним, его другом и подругой этого друга; он сообщил также, что в его кабинете ее будет ждать вечернее платье, его первый подарок ей. В заключение Шаварш спросил:

– Ты останешься?

– Да, – ответила Луиза.

И вот, несмотря на то что Лилик, ее лучшая подруга и сменщица, уже пришла и о чем-то оживленно рассказывала, Луиза подождала, пока электронные часы над стойкой покажут 20.00, и только тогда поднялась наверх, в кабинет шефа. К ее большой радости, Шаварша в кабинете не было; она взяла платье, которое было очень красивое и понравилось Луизе, вышла из кабинета и пошла в ту половину здания, где были комнаты служащих. На записке, оставленной хозяином мотеля «Чайка» рядом с платьем, было написано: «В девять часов я тебя жду в баре».

«Ну что ж, – подумала Луиза, – погибать – так погибать!»

Когда Шаварш Киракосян в тот вечер дня 15-го, месяца июля 2000 года спустился в бар, Луизы Оганнесян там еще не было. Войдя в бар, он кивнул бармену и сел за свободный столик в углу.

Для своих лет он выглядел довольно-таки молодо, правда, седина уже тронула его густые черные волосы, и лоб избороздили морщины. Он был гладко выбрит; одет он был в легкие летние светлые брюки и темный двубортный пиджак, несколько скрывающий его полноту и предательски выпирающий живот. В петлице пиджака у него была белая роза, а на мизинце правой руки – перстень; надушен он был дорогим одеколоном, на манжетах его рубашки были золотые запонки. В общем-то, Шаварш выглядел весьма и весьма недурно, чего ему и хотелось, ибо он очень желал произвести на Луизу благоприятное впечатление – впечатление, основанное на мысли типа того, что и «в старости можно выглядеть элегантно», и еще – «пусть мы не молоды, но зато старость предполагает серьезность отношений». Что именно понимал Шаварш под «серьезными отношениями», сказать было трудно. Как, впрочем, и под «старостью». Ведь шестьдесят два – это скорее зрелость, чем старость…

Ему принесли мартини, и он закурил дорогую сигарету и настроился на романтический лад, что было весьма не трудно, ибо джаз-банд играл блюз. Однако, кроме романтики, голова его была забита множеством прозаических мыслей, связанных с бизнесом. Как раз бизнес и должны были обсудить Шаварш и его молодой друг.

Шаварш и пригласил Вангра в «Чайку», чтоб обсудить план перехода из одной сферы влияния в другой, ибо, как сказал Вангру Шаварш, «лучше будет, если мы это сделаем добровольно».

Шаварш считал себя стреляным воробьем как в денежных делах, так и в любовных, и его на самом деле было очень трудно чем-либо удивить. Однако, когда он увидел, как в бар входит Луиза Оганнисян в своем новом вечернем платье, у него перехватило дыхание, и он подумал с удивлением: «Са тагухи а…»

Луиза села за столик «стареющего» Шаварша и тихо сказала:

– Добрый вечер.

– Добрый вечер. Ты очень хорошо выглядишь!

– Дежурный комплимент, вы не находите?

– Нет, – сказал Шаварш. – А вообще-то, конечно, все комплименты банальны. – Потом добавил: – Тебе очень подходит это платье.

– Ах да! – усмехнулась Луиза. – Я забыла поблагодарить вас за платье.

– Тебе оно нравится?

– Да.

– Прекрасно! – Шаварш был доволен. – Что будем пить?

– На ваше усмотрение.

– Тогда, – сказал он, чувствуя себя очень молодым, – закажем что-нибудь легкое. Будем болтать и ждать моих друзей.

– А кто они?

– Он бизнесмен, она шлюха.

Глаза Луизы вспыхнули:

– Как я?

– Нет. Подруга моего друга шлюха по характеру, по убеждениям, по стремлениям. А ты не шлюха.

– Вы думаете, я вас люблю? – Луиза чуть не расплакалась.

Теперь усмехнулся Шаварш:

– Я был бы последним идиотом, если бы так думал. Но понимаете… понимаешь, дело в том, что ты мне нравишься.

– Вы думаете, этого достаточно?

– Почему бы нет?

– Но вы старше меня на 20 лет! – Губки у Луизы дрогнули.

– Не будем говорить о моем возрасте. И вообще давай не горячиться. Я обещаю тебе богатство, роскошь. Что же еще?

– Итак, я содержанка, – сказала Луиза. – Или я новое вложение капитала? Я ваша новая «Чайка»?

– Нет. Просто ты мне очень нравишься. И я не понимаю, зачем заводить этот разговор, если и так ты согласна?

– Вы правы! Если я взяла платье, если я пришла в бар, как вы велели, то это уже означает, что я согласна.

– Нет, – сказал Шаварш. – Ты согласилась не тогда, когда надела платье, не тогда, когда села за мой столик и сказала: «Бари ереко», а тогда, когда пустила меня к себе в постель!

– Вы правы…

– А я почти всегда прав… Так, что будем пить?

– То же, что и пьете вы.

– Это мартини.

– Давайте.

Шаварш Киракосян сделал знак, и одна из официанток подошла к их столику. Он велел ей принести мартини и увидел, как в бар входят Вангр и его подруга, у которой были холодные тигриные глаза. Когда они подошли к их столику, Шаварш встал.

– Привет, дети мои, – сказал он, пожал руку Вангра и поцеловал Тигрицу в лоб. – Познакомься, – сказал он Луизе, – Вангр, а это его шлюха. – А потом представил своим друзьям Луизу: – Познакомьтесь, моя секретарша, Луиза.

Луиза и Тигрица, пробежав друг по другу глазами, пожали руки. Луиза сказала:

– Очень приятно, хотя о том, что я секретарша Шаварша Баграмовича, я сейчас вот только узнала.

– То ли еще будет! – сказал Вангр, как-то подбадривающе. – Шаво большой волшебник; от него жди чудес.

Вангр понравился Луизе сразу, а вот Тигрица – нет; может, из-за своих холодных тигриных глаз.

Шаварш Баграмович велел официантке принести мартини и для подруги Вангра и сказал:

– Поболтайте немного без мужчин. Вы, женщины, ведь любите поболтать, посплетничать (Луиза скорчила гримасу), а мы с Вангром обсудим одно дельце и присоединимся к вам.

Когда Вангр и Шаварш вышли из бара, Луиза сказала:

– Ненавижу богачей!

– Я тоже, – сказала Тигрица. – Но мне нравится быть богатой. Так что приходится выбирать…

– Нет в этом мире совершенства, – процитировала Луиза Маленького Принца, и они рассмеялись. У Луизы было такое чувство, будто она заключает контракт с Мефисто.

Когда Шаварш и Вангр вернулись к Луизе и Тигрице, хозяин «Чайки» предложил съездить на озеро Севан, окунуться разок-другой и вернуться опять в мотель.

– У меня нет с собой купальника, – сказала Луиза.

– Господи! – замахал руками Вангр. – Луиза! Неужели вы думаете, что мы будем купаться одетыми?

– Ну… я думала, хоть что-то ведь надо надеть?

– Зачем?! – удивилась Тигрица. – Обычно что-то скрывают тогда, когда хотят что-то скрыть. А вам ведь нечего скрывать, не так ли?

– Я надеюсь… – Луиза улыбнулась: она поняла, что для нее началась совсем другая фантастическая жизнь. Она еще раз посмотрела на стареющего своего Шаварша.