Вся наша жизнь – одна сплошная рапсодия в стиле блюз, не так ли? Вся наша жизнь – это сплошной джаз. Вся наша жизнь – синкопа и затакт.

– Свободны?

– Смотря, куда едем.

– В Эчмиадзин, например.

– Нет, я занят.

– А все-таки, до Эчмиадзина довезете?

– Стоянка такси, едущих в другие города, находится на автовокзале.

– И вы предлагаете мне поехать на автовокзал, чтобы там пересесть на другое такси?

– До автовокзала я вас довезу, – сказал таксист.

– А может, не будем делать остановку на автовокзале и сразу поедем в Эчмиадзин? – спросила она.

– Это будет дорого стоить.

– Неужели 100 долларов?

– Что вы!

– Тогда поехали.

Таксист рассмеялся:

– Садитесь, хоть вы и очень настырны. В Эчмиадзин я везу за 3000 драмов.

– Спасибо, – сказала Ванда, усаживаясь на заднее сиденье. – Плохой день?

– Плохой, – ответил таксист.

– А по-моему, день прекрасный!

Таксист не ответил, только бросил взгляд на Ванду в зеркало заднего вида, но она не заметила, рассматривая прохожих, дома, другие машины. Она была в джинсах и кожаной курточке; темные очки сдвинуты на лоб, волосы стянуты сзади в хвостик. В руках, кроме сумочки, целлофановые пакеты с подарками для сына. Особенными подарками, ибо у Даниэля был день рождения («Моему Данe исполняется шесть лет!»), и Ванда очень надеялась, что подарки ему понравятся.

– Так что у вас стряслось? – спросила его Ванда.

– Не важно, – ответил тот.

– А все-таки?.. Хотя… можете не отвечать.

– Ничего особого. Просто неурядицы.

– Неурядицы у всех.

Таксист вздохнул:

– Да… Это правда.

Ванда снова вспомнила о сыне, как покупала ему подарки. Вспомнила свой телефонный разговор с ним («Джан, я к тебе завтра обязательно приеду; ты проснешься – и я буду у тебя…»). А потом, как всегда в день рождения сына, в памяти всплыл роддом – грязные стены палаты, грязные одеяла – и первый разговор с матерью.

– Ну, что же нам делать? – спросила Магда тогда, в апреле 1991 года, входя на следующий день после рождения внука в палату дочери. Она не поздоровалась и на малыша бросила лишь мимолетный взгляд.

– Ах, мама, не начинай все сначала, – взмолилась Ванда. – Ничего особенного делать не надо. Будем растить мальчика.

– А что я людям скажу?! Ты об этом подумала? Позор! Моя дочь рожает ребенка неизвестно от кого!

– Людям ничего говорить не надо, – спокойно ответила Ванда. – У меня есть сын, и не важно, от кого он. Никому дела до этого нет!

– Чью же фамилию ты дашь сыну? Этого подонка?

– Не надо о нем, мама… Его уже нет, и точка! Фамилию ребенку я дам свою, а назову Даниэль.

– Ох, – вздохнула Магда. – Ты никогда, никогда меня не слушалась, всегда поступала по-своему, и вот что из этого вышло!..

Через четыре дня Ванду с маленьким Даниэлем выписали, и они вернулись домой. Самыми тяжелыми были 1993 и 1994 годы, без света и тепла зимой, когда не спасал даже газовый обогреватель, подаренный одним из тогдашних любовников Ванды. Потом Магда уехала жить в городок Эчмиадзин, где у ее двоюродной сестры, старой девы шестидесяти лет, имелась квартира. Она забрала с собой и Даниэля. Жить стало намного легче, к тому же Ванда начала работать в Министерстве здравоохранения и получала хоть какие-то деньги, часть из которых посылала матери.

А Магда была прекрасно осведомлена о любовниках дочери и при каждом случае называла ее шлюхой, но не требовала блюсти нравственность, ибо была заинтересована в тех средствах, которые Ванда, по ее словам, «выкачивала из своих любовников». К тому же в глубине души она надеялась, что дочь наконец-то выйдет замуж…

Тем апрельским утром 1997 года Ванда ехала в такси и думала, что через год заберет Даниэля у матери и отдаст его в одну из ереванских школ. Она прекрасно понимала, что, как только Даниэль переберется к ней, холостяцкой жизни придет конец, но не жалела об этом…

За всю дорогу от Еревана до Эчмиадзина таксист не проронил ни единого слова, только когда въехали в город, спросил, где именно остановиться. Ванда заплатила 3000 драмов, вошла в последний подъезд последнего дома неширокой улицы и, поднимаясь на шестой этаж, почувствовала, как сильно заколотилось сердце: она всегда волновалась перед встречей с сыном. «Какой же дурой нужно быть, чтоб жить без Даниэля», – каждый раз думала она, но когда выходные заканчивались, все равно оставляла его и спешила в Ереван. Вот и теперь, поднимаясь по крутым ступенькам и считая этажи, она думала о том, что и на этот раз все будет точно так же…

– Мама, привет, это я.

– Привет, Ванда, ты сегодня рано, – сказала Магда, целуя дочь.

– Где он?

– Где ж ему быть в такую рань? В спальне. Спит еще.

Ванда сняла куртку, пошла в спальню и села рядом с кроватью сына. Даниэль спал, чуть приоткрыв рот, и улыбался во сне. Проснувшись и увидев Ванду, мальчик вскочил и бросился ее обнимать.

– Доброе утро, милый. С днем рождения!

– Мама! – произнес мальчик, еще крепче сжимая объятия. – Ты приехала!

– Да, джан… Но ты меня так задушишь… Ты у меня уже такой большой, сильный!

– Мама, как хорошо, что ты приехала!

– Ты правда рад?

– Очень! Очень!

– В таком случае давай оденемся и пойдем смотреть, какие подарки я тебе привезла.

Глядя на дочь с внуком, Магда задумчиво сказала:

– По-моему, лучший подарок для него – это ты. Каждый раз после того как ты уезжаешь в Ереван, у него поднимается температура.

– Я знаю, мама.

– Знаешь, но не хочешь менять свою жизнь.

– Уже скоро, мама, уже скоро все изменится, – сказала Ванда, и они с Даниэлем пошли в гостиную.

Когда они завтракали, сидя вокруг большого стола, Магда спросила дочь:

– Как твой старик?

– Нормально. Он наконец поговорил с Суриком, моим бывшим, своим племянником. Тот отстал, а этот обещал подарить машину.

– Он этого никогда не сделает.

– Почему?

– О машине все узнают, а он не захочет, чтоб все знали, что у него молоденькая любовница.

– Ему плевать на всех, мама. К тому же я уже не молоденькая…

– Что ж ты будешь делать с машиной?

– Продам, когда понадобится, а пока буду ездить.

– Ты умеешь водить машину?

– Он сказал, что научит меня, – ответила Ванда. – Почему ты так плохо поел, Дэни? – спросила она, видя, что сын собирается встать из-за стола.

– Не хочется больше, ма, – ответил Даниэль и побежал играть новыми игрушками.

– Он в последнее время плохо ест, – сказала Магда. – Боюсь, как бы не заболел.

– Не заболеет.

– Тебе-то что! Ты будешь в Ереване, а мне смотреть за ним.

– Пожалуйста, мама! Потерпи еще год, и я возьму его к себе; он пойдет в школу.

– Странно, что он вообще тебя любит! Интересно, будет ли он любить тебя, когда узнает, что ты самая настоящая шлюха?

– У тебя устаревшие понятия о шлюхах.

– Ты хоть считала, сколько мужчин прошло через твою постель?

– Перестань, мама!

– Почему ты не выходишь замуж?

– Не могу! Не хочу!

– Потому что ты шлюха!

– Не надо, мама! Сегодня день рождения Дэни. Только не сегодня, прошу тебя. – Ванда встала из-за стола. – Эй, Дэни, хочешь, пойдем погуляем?

– Да, – ответил Даниэль. – Очень.

– Тогда давай одеваться.

– Когда вас ждать? – спросила Магда.

– К обеду.

Магда подошла к Ванде:

– Ты прости меня, ладно?

– Ничего, мама, я же понимаю, как тебе трудно.

– Это ничего. Просто я хочу, чтоб тебе было хорошо.

– Я знаю, мама. Ты всегда хотела, чтобы мне было хорошо, но всегда делала мне больно. И в детстве, и сейчас…

– Мама, почему ты плачешь? – спросил шестилетний Даниэль, надевая куртку.

– Я не плачу…

Когда они вышли на улицу, Даниэль потянул Ванду за рукав; Ванда наклонилась.

– Мама, – сказал он, – когда ты уезжаешь, бабушка о тебе плохие вещи говорит; я не понимаю, но знаю, что очень плохие… И сердится на тебя.

Ванда поцеловала сына.

– Не верь ей. Ты ведь меня любишь?

– Да…

– Значит, никогда не верь, если обо мне будут говорить гадости.

– Я люблю тебя, мама.

– Вот и хорошо. Знаешь, что мы сейчас сделаем? Убежим в Ереван!

– А бабушка?

– Она ничего не узнает. Мы вернемся к обеду.

– Тогда давай убежим!

Ванда остановила такси (вспомнился утренний таксист), и они поехали в Ереван. По дороге Ванда решила уже из Еревана позвонить матери и сказать, что Даниэль переночует у нее и что они вернутся в Эчмиадзин лишь в воскресенье вечером. Даниэль болтал без умолку, что-то рассказывал, а Ванда перебирала в памяти места, куда можно свозить сына.

– Как хорошо, что мы будем вместе, – вдруг сказал Даня. – У меня никогда не было такого дня рождения…

Ванда кивнула и упрекнула себя за то, что у Даниэля никогда не было такого дня рождения…

Когда, пешком пройдя по Проспекту, Ванда с Даней свернули на улицу Амиряна, Ванде вдруг пришло в голову зайти в церковь Святого Григория Просветителя, того самого Григория, сына Анака из парфянской династии Сурен-Пахлавов, ветви царского дома Аршакидов, убийцы отца царя Трдата Святого – Хосрова Великого…

И с того дня, сама не зная почему, Ванда стала часто заходить в эту церковь.

«Уж не превращаюсь ли я в Клару?» – думала она иногда.

Ванда помнила, что именно в эту церковь она зашла в тот день, когда в последний раз встретилась с отцом Даниэля. Тогда всю ночь шел снег, а утром перестал.