Три горы на горе́

На самой горе Елеон есть еще три горы, три возвышения. На среднем (восемьсот пятнадцать метров над уровнем моря) – круглая часовня Вознесения. Она окружена территорией мечети, но сама мечетью никогда не была. В центре ее, в мраморном квадрате, отпечаток левой стопы Спасителя. Ученые-богословы уверены, что возносился Он, обратясь ликом к северу, в полуночные страны, то есть к нам, к России. Иисус Христос, «подняв руки Свои, благословил их [учеников]. И когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо…» (Лк. 24, 50–51). «…И облако взяло Его из вида их. И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян. 1, 9–11).

Без сомнения, весь православный мир прошел через Елеон хотя бы мысленно. Жуковский, не бывавший в Святой Земле, в 1850 году пишет Гоголю: «…Хотелось бы пропеть мою лебединую песнь, хотелось бы написать моего “Странствующего жида“… <…> Мне нужны локальные краски Палестины. Ты ее видел, и видел глазами христианина и поэта. Передай мне свои видения… я бы желал иметь пред глазами живописную сторону Иерусалима, долины Иосафатовой, Элеонской горы, Вифлеема…»

Гоголь пишет о том, что его особенно поразило в Святой Земле, а на Елеонской горе – «след ноги Вознесшегося, чудесно вдавленный в твердом камне, как бы в мягком воске, так что видна малейшая выпуклость и впадина необыкновенно правильной пяты».

Северная возвышенность Елеона пониже средней, занята Малой Галилеей. Тут, опять же по преданию, Архангел Гавриил сказал женам-мироносицам: «…Идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее…» (Мк. 16, 7). Сказано после распятия, когда здесь они были в великом горе и собирались раним утром, в воскресенье, еще до восхода солнца идти к гробнице Иосифа Аримафейского. И пошли, и увидели только гробные пелены. Иисус Христос воскрес! И радость, и страх, и сомнение, и ликование охватили их!

А южная гора – гора Соблазна. Но это не Сорокадневная гора Соблазна (Каранталь) близ Иерихона, а Елеонская. Названа так в память о нечестивости царя Соломона, ставившего здесь идолов и капища для принесения жертв. Третья книга Царств (11, 7) осуждает его: «Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая перед Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской». Известный в читающей России в первой половине XIX века святогорец Симеон (Веснин), монах, поэт, хороший знакомый Гоголя (они даже вместе собирались на Святой Афон), так писал, взирая на Елеон и окрестности:

 
Святой тоски и умиленья
Здесь полон каждый уголок
Событий нашего спасенья:
Взгляни туда – в глуби поток
Давно иссохшего Кедрона.
Здесь Гефсимания, а там
Святые скалы Елеона…
 

И чуть ниже (поэт продолжает обзор):

 
Отсюда чуден вид Сиона!
Здесь – Силоамская купель;
В связи ж с верхами Елеона
Гора Соблазна, где сумел
Враг наш попутать Соломона,
Чрез жен языческих его,
Оставить Бога своего…
 
 
Как часто я люблю с вершины,
Молясь, крестясь, глядеть на даль,
На Иорданские долины
Иль асфальтический кристалл…
 

И далее:

 
…Звýчны имена
И Вифлеема, и Сиона.
Во все былые времена
Прелестны скалы Елеона…
 

Стихотворение большое, фактически – поэма, которую автор назвал «Из письма брату», приписав: «1845 г. Января 30 дня. Иерусалим (глубокий вечер)».

Про «асфальтический кристалл» надо пояснить: речь идет о Мертвом море. Оно называлось еще и Асфальтовым. Его грязи, ныне рекламируемые как целебные, назывались асфальтом, которым заливались трупы для сохранности, если погребение откладывалось; им покрывались дороги. Интересно, когда в России начинали класть асфальт, то тротуары из него именовались жидовской мостовой (словарь Даля).

И еще: в сочинениях не только у Святогорца, но и у его современников, и у более ранних авторов – Елеон каменный, скалистый, а мы его видим цветущим, зеленым, золотым. Это уже великие труды русских монахов, архимандритов Антонина и Парфения. Но о них – речь впереди.

Подытоживая, так сказать, литературную часть рассказа о Елеоне, нельзя не вспомнить книгу Андрея Муравьева «Путешествие ко Святым местам в 1830 году». Это было в прямом смысле событие не только в религиозной, но и в общественной жизни России. Тема Святой Земли была в трудах молодого поэта, офицера (родился в 1806 году) и ранее: в двадцать лет он сочинил трагедию в стихах «Битва при Тивериаде, или Падение крестоносцев в Иерусалиме». Пушкин горячо приветствовал «Путешествие» Муравьева: «…С умилением и невольной завистью прочли мы книгу».

Для темы о Елеоне процитируем строфу из стихотворения А. Муравьева «Над Иосафатовой долиной». Тут, по предсказанию, до́лжно свершиться Страшному суду. Иосафатова долина продолжает поток Кедрона, ранее текший у подножия Елеонской горы, теперь загнанный подобно нашей несчастной Неглинке в бетонную трубу. Но я пишу об этой трубе с чужих слов, сам такого факта в источниках не встречал.

 
Юдоль плачевная, на дне твоем
Все ныне спит глубоким, мертвым сном.
Сухой Кедрон в числе их! – над тобой
В вечерний час, как саван гробовой,
Лежит поруганного храма тень!
Земное все прошло в судьбе твоей:
Из стольких будущих для мира дней —
Один тебе остался – СУДНЫЙ ДЕНЬ.
 

Пальмовая ветвь, привезенная Муравьевым и подаренная Лермонтову, вдохновила Михаила Юрьевича на гениальное стихотворение «Скажи мне, ветка Палестины».

 
Скажи мне, ветка Палестины,
Где ты росла, где ты цвела,
Каких холмов, какой долины
Ты украшением была?
 

Достойно упоминания, что праздник кущей, значительный для иудеев, отмечался именно на Елеонской горе. «…Пойдите на гору и принесите ветви маслины садовой и ветви маслины дикой, и ветви миртовые, и ветви пальмовые, и ветви других широколиственных дерев, чтобы сделать кущи по написанному» (Неем. 8, 15).

По позднейшим исследованиям, подтвержденным раскопками, на Елеонской горе совершалось сожжение рыжей телицы, пепел которой использовался иудейскими священниками для ритуальных очищений.

По указанию судей Синедриона на горе зажигались огни для передачи сигнала о наступлении нового месяца (Вавилонский талмуд, трактат Рош-Ашана).

Завершением ветхозаветного почитания Елеонской горы являются слова пророка Иезекииля: «И поднялась слава Господня из среды города и остановилась над горою, которая на восток от города» (Из. 11, 23).

Эпоха крестовых походов также коснулась Елеона. Оставляя в стороне разбор их, так сказать, позитивных и негативных последствий, скажем, что первый поход (1095–1099) был освобождающим Иерусалим от мусульманского владычества и означал начало основания Иерусалимского королевства (1099–1291). Здесь мы сразу видим великую заслугу герцога Нижней Лотарингии Готфрида Бульонского. Он из рода Карла Великого. Стремления его были чистейшими, преданность Христу главной в его жизни. С детства он отличался особой религиозностью и стремлением идти на освобождение Гроба Господня. Такими же были и его сподвижники Раймонд Тулузский и Боэмунд Тарентский и знаменитый воин Танкред. С ними шел легат папы Римского (подчеркнем: тогда еще православного).

Осадные орудия, конница, пехота окружили город. В решающий момент на Масличной горе показался всадник в блестящих воинских доспехах. Щитом и мечом указывал он на город. Крестоносцы ворвались за стены, заняли Давидову башню. Гарнизон сдался.

Жители Иерусалима видели в Готфриде нового короля иерусалимского, но благоговейное смирение герцога не позволило ему принять такие почести: он не хотел быть королем, он объявил себя защитником Гроба Господня.

Подвиг Готфрида не забыт. В храме Воскресения, в северной части, справа от храма Явления Христа Богородице, оборудована сакристия (ризница католической церкви), в которой хранится меч герцога.