Приложения

Псково-Печерский монастырь и церковные нестроения в Эстонии в 1920-1930-х годах

2 февраля 1920 года по мирному договору Печоры и Изборск отошли к Эстонии. Патриарх Московский Тихон признал местную Церковь (временно, из-за невозможности управления ею в условиях гражданской войны и развала российской государственности большевиками) отдельным церковным округом, а именно автономной епархией Всероссийского (Московского) Патриархата.

Однако в 1923 году Православная Церковь Эстонии нашла для себя затруднительным пребывание в канонической юрисдикции Московского Патриаршего Престола и через Предстоятеля своего – архиепископа Александра (Паулуса) обратилась ко Вселенскому (Константинопольскому) Патриарху с письменной просьбой принять ее в свою юрисдикцию. Вселенским Патриархом Мелетием IV в июле 1923 года был принят специальный Томос (за № 3348), удовлетворивший эту просьбу. По нему за Православной Церковью Эстонии сохранялось положение отдельного автономного округа, но не в виде епархии, а со статусом митрополии.

В состав Церкви вошли: а) Ревельский викариат Рижской епархии (объявленный затем Таллинской архиепископией) со всеми своими приходами и Пюхтицким монастырем; б) некоторые бывшие приходы Псковской епархии и Псково-Печерский монастырь. Вслед за утверждением самостоятельности Эстонской республики все «русские» приходы, а также оба монастыря соответственно оказались и территориально, и административно в ее подчинении.

Несмотря, однако, на то, что новообразованная Эстонская митрополия признавалась лишь автономным округом Вселенского Патриархата, Устав Эстонской Апостольской Православной Церкви был составлен так, как будто эта Церковь являлась автокефальной!

Согласно пункту 1 Томоса, в Эстонской митрополии предписывалось устроить не менее трех епархий (Ревельскую, Эзельскую и Печерскую), но разрешалось создать и большее число епархий. Согласно пункту 2 митрополией должен был управлять епископский Синод во главе с митрополитом. Но с самого начала такой административный строй оказался недостижим: вместо трех епархий тогда существовали только две – Ревельская («эстонская») и Нарвская («русская»), которую возглавлял предстоятель с титулом епископа Нарвского и Изборского. Поэтому Синод создать не удалось. Вместо этого вскоре возникло так называемое Совещание епископов.

В 1924 году эстонский Церковный Собор утвердил в митрополии две епархии – Ревельскую и Нарвскую. Предстоятелем Нарвской епархии при этом был избран Владыка Евсевий (Гроздов), бывший архиепископ Псковский и Порховский, прибывший в Эстонию с отступающей Северо-Западной армией генерала Юденича.

Собор 1926 года, на котором был принят Устав, постановил также хиротонисать во епископа настоятеля Псково-Печерского монастыря архимандрита Иоанна (Булина), определив ему титул епископа Печерского (хиротония состоялась 25 апреля 1926 года). С этого времени получило реальную возможность функционировать Совещание епископов. Но 12 августа 1929 года архиепископ Евсевий скончался, и с тех пор Нарвская епархия так и оставалась вдовствующей, а Совещание епископов не собиралось. Вместо него всеми делами Эстонской Церкви управлял лично митрополит Александр (Паулус), при котором существовало некое подобие Синода, так и именовавшегося, хотя по сути это была лишь митрополичья «канцелярия».

При решении канонического вопроса о времени празднования Святой Пасхи и связанных с нею праздников митрополит Александр и его Синод увлекли значительную часть Эстонской митрополии на страшный путь самочинных новшеств, перейдя на «новый календарный стиль». Во многих приходах Ревельской епархии новшества были привнесены и в самый характер богослужения (поставлены скамьи для сидения во время службы, причем для всех, а не только для престарелых, кое-где в православных храмах начали звучать органы и лютеранского типа песнопения и т. п.).

Еще в период 1919–1922 годов Псково-Печерскую обитель значительно ограничили в имущественных правах на недвижимость, особенно в отношении земельных владений. В 1927–1928 годах вопрос о монастырских землях и зданиях был поднят вновь: имущество обители Синод стремился изъять в пользу якобы всей Эстонской Церкви (по существу, в собственное распоряжение Синода), нарушая тем самым каноническое право неотчуждаемости монастырских владений. Настоятель монастыря Владыка Иоанн неоднократно заявлял протест, но все было безрезультатно, и весной 1930 года в его отсутствие в обители под нажимом и церковных, и светских властей начала действовать «инвентарная комиссия» с уполномоченным «комиссаром Синода» Петром Пятсом. Членами комиссии были назначены: местный протоиерей отец Элий Верхоустинский, художник печерянин Александр Денисов и формально включенный в нее (как представитель монастыря) печерский игумен Парфений (Шатинин). При этом секретарем комиссии оказался и вовсе неправославный – лютеранин Виктор Курсон.

Мирянина землемера П. Пятса поставили монастырским экономом: он стал полным хозяином обители, имел в ней квартиру и даже получал оклад из монастырской казны. Вскоре этот «православный» начал вести себя с беспримерной наглостью и своеволием: запретил кормить при монастыре бедных и нищих, паломников-странников, опечатал двери некоторых помещений, у настоятеля епископа Иоанна отключил телефон. Еще через некоторое время он уже запретил выдавать Владыке для богослужений архиерейское облачение. Кроме того, Пятс, не допуская передачи епископу поступавшей в адрес монастыря корреспонденции, просматривал ее сам. Нередко, оскорбляя чувства верующих, он позволял себе издеваться над самими церковными обрядами.

Обращения епископа Иоанна с исками в суд о восстановлении имущественных прав обители окончились ничем. Синод же в конце концов решил убрать Владыку из монастыря, переместив его на вдовствовавшую в то время Нарвскую кафедру. Владыка ответил отказом, протестуя против всех беззаконий правительственных чиновников и солидарного с ними Синода. Тогда 4 ноября 1932 года епископа Иоанна принудительно выдворили из монастыря с полицией в сопровождении уполномоченного Синода.

Чтобы закрепить новое положение обители, Синод поспешил избрать ее настоятелем епископа Николая Лейсмана (из вдовых протоиереев), которого митрополит Александр 27 января 1933 года «в сей должности утвердил».

Анализируя факты, собранные отцом Агафангелом, можно утверждать, что к началу 1933 года печерское иночество в административном отношении было полностью подчинено эстонскому Синоду. Ко всему сказанному мы можем лишь добавить, что митрополит Александр, к несчастью, проявил себя как ярый националист и политикан, склонный к ереси филетизма (то есть к болезненной национализации Церкви) и к прозападному обновленчеству, полностью пренебрегавший каноническим церковным правом и совершенно не защищавший прав русской части монашества в Эстонии. О внутренней же абсолютной беспринципности этого митрополита ярко свидетельствует его поведение в периоды тех или иных перемен в политической ситуации в самой Эстонии. Так, с включением 6 августа 1940 года Эстонской республики в состав СССР он вскоре попытался обелить себя в глазах новой власти, вернувшись в лоно Московского Патриархата. Переговоры его со столь легко преданной им ранее Российской Матерью-Церковью о возвращении Эстонской «митрополии» в законную юрисдикцию Москвы закончились выработкой следующего документа (за № 70 от 12 мая 1941 года), направленного затем в Печерский монастырь:

Копия № 83. 12.05.41