24 брюмера III года (14 ноября 1794 года) с речью о Конституции 1793 года неожиданно выступил один из малоизвестных монтаньяров, Жан-Пьер Одуэн. Им было предложено не просто ввести конституцию в действие, но предварительно подготовить внушительный комплекс кодексов и законов, которые из нее проистекали, «дабы между отменой революционного правления и установлением правительства республиканского не было и малейшего перерыва». Если бы этот план был принят, Конвент мог бы оставаться у власти еще не один год. Однако Барер, немедленно поддержавший Одуэна, скорректировал его идеи: необходимо лишь принять так называемые «органические законы», дополняющие конституцию и как бы становящиеся ее частью. Было понятно, что такие законы помогут не только ввести конституцию в действие, но и изменить те ее положения, которые через год с лишним уже казались неприемлемыми.

Обе эти инициативы были отвергнуты под тем предлогом, что мир еще не наступил и необходимо сосредоточиться на борьбе с врагами. Депутаты возвращались к этой теме еще несколько раз, но заняться выработкой органических законов они решились только весной 1795 года: после восстания в прериале и осознания того, что возврат к тексту 1793 года грозит непредсказуемыми последствиями. 29 жерминаля (18 апреля) для разработки новой конституции была создана так называемая Комиссия одиннадцати (по числу вошедших в нее депутатов). Членами этой комиссии были избраны политики, пользовавшиеся авторитетом, почти все юристы, в большинстве своем имевшие опыт работы в правительственных комитетах. Ее состав в значительной мере отражал текущую расстановку сил в Конвенте: «цареубийцы», то есть голосовавшие за казнь Людовика XVI, и те, кто призывал его пощадить, бывшие жирондисты и сидевшие на скамьях Равнины, неистовые республиканцы и те, кого подозревали в тайных симпатиях к монархии.