Узнав о смерти племянника, граф Прованский, находившийся тогда в Вероне, немедленно объявил о своем восхождении на престол под именем Людовика XVIII и принял специальное обращение к своим мятежным подданным, вошедшее в историю под названием Веронской декларации. Поражения и развал Первой антифранцузской коалиции, рост промонархических настроений во Франции, восстания против Конвента – все это приводило Людовика XVIII к мысли о том, что необходимо в очередной раз кардинальным образом пересмотреть стратегию контрреволюционного движения, главой которого он отныне стал. Ставка на интервенцию не сыграла, а это означало, что французы должны добиться реставрации монархии самостоятельно. Для этого требовалось скоординировать деятельность всех антиреволюционных сил и привлечь на свою сторону общественное мнение.

Рассматривая Революцию как «поток катастроф», король возложил вину за то, что французы, «свергнув алтари бога и трон королей, сделались несчастными», на членов Учредительного собрания («неверных уполномоченных, предавших ваше доверие»), якобинцев и монтаньяров («подозрительных и свирепых тиранов»), а также депутатов Конвента после Термидора («соперничающую клику, в чьи руки перешел окровавленный скипетр, которая, чтобы захватить власть и пожать плоды своих преступлений, скрылась под маской умеренности»). Революция окончится тогда, объявлял новый король, когда французы сами «отвергнут господство коварных и жестоких узурпаторов, которые сулили счастье, но принесли лишь голод и смерть»; когда они вернутся к католической религии, «снискавшей Франции благословение небес»; когда восстановят ту форму правления, «которая на протяжении четырнадцати веков составляла славу Франции и отраду французов».

Эта форма правления была обрисована королем весьма расплывчато: в Декларации упоминалось лишь о фундаментальных законах французской монархии, о католической религии, о сословиях. При этом не было ни слова о парламентах, гарантировалось равенство всех перед законом, равный доступ к государственным должностям. Наконец, провозглашалась и всеобщая амнистия, на которую республиканцы все никак не могли решиться. Король писал:

Единственным исключением были объявлены «цареубийцы» – те, кто голосовал за казнь Людовика XVI. Поскольку графа Прованского еще до Революции обвиняли в том, что он пытался подорвать авторитет королевской семьи ради восхождения на престол, иначе поступить он просто не мог.

Отклики на этот документ, как во Франции, так и за ее пределами, показали, что Людовик XVIII, ориентируясь на доступную ему информацию, серьезно переоценивал степень готовности своих соотечественников к реставрации монархии. Бесспорно, многие из них мечтали вернуться в те времена, когда в стране царило спокойствие и не было ни войн, ни голода. Однако Революция изменила слишком многое как в сознании людей, так и в их положении в обществе, чтобы они оказались готовы в одночасье этим пожертвовать.