Амнистия или правосудие?
Прекращение политики Террора и осуждение его крайностей создавали новые возможности для национального примирения. Приговор «палачу Нанта» Каррье и арест командовавшего «адскими колоннами» генерала Тюрро (который, впрочем, будет полностью оправдан, а впоследствии и удостоится упоминания на Триумфальной арке в Париже) позволяли и заставляли пересмотреть даже отношение к участникам вандейского мятежа, который, как казалось еще недавно, угрожал самому существованию Республики. Декрет Конвента от 12 фримера III года (2 декабря 1794 года) обещал всеобщую амнистию тем вандейцам, кто в течение месяца сложит оружие и перейдет на сторону республиканцев. В развитие этого декрета впоследствии было принято решение немедленно освободить всех уже осужденных вандейцев и шуанов. Эта амнистия имела и конкретные политические последствия: в феврале – мае 1795 года вандейские военачальники подписали мир с Республикой.
Зимой 1794–1795 годов в Конвенте раздавались голоса и в пользу более широкой амнистии, однако дело не двигалось с места, пока, наконец, Франсуа-Луи Бурдон (из Уазы) – адвокат, близкий к монтаньярам «цареубийца», а затем активный термидорианец – не нашел правильные слова:
Настало время выпустить на свободу множество граждан, пострадавших при кровавом режиме… ‹…› На протяжении пятнадцати месяцев мы страдали от тирании, лучше организованной и наиболее отвратительной, чем когда бы то ни было. Нужно, чтобы те, кто еще дышит, те, кого оставил [в живых] Робеспьер, те, кто смог ускользнуть от разъяренных преследователей, предстали перед Комитетом по законодательству, который дарует им правосудие – при условии, что осужденные не виновны ни в грабежах, ни в преступлениях, караемых законом, ни в роялизме.
Его речь была встречена аплодисментами, и Конвент немедленно принял соответствующий декрет. Очевидно, однако, что это была амнистия «для своих», намеренно суженная; она способствовала восстановлению справедливости, но никак не национальному примирению.
Вместо амнистии участникам Революции решили дать шанс на непредвзятое разбирательство. 12 фрюктидора III года (29 августа 1795 года) в Конвенте почти незамеченным прошел декрет, который состоял всего из трех статей и требовал, чтобы все, кто находится в заключении по распоряжению кого бы то ни было, кроме полицейских чиновников, предстали перед этими чиновниками для принятия решения об их виновности. Это была попытка перенести все преследования в законную плоскость, отказавшись от недоказанных обвинений: однако вскоре депутаты поняли, что декрет позволяет избежать правосудия шуанам и другим врагам Республики, и сделали из него исключения для арестованных по решениям Комитетов общественного спасения и общей безопасности, а также комиссаров Конвента.
