Книга: Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями
Назад: Часть первая «А вообще вы Россию-то любите?»
Дальше: Часть третья «Чем больна у нас культура?»
Часть вторая
«Что не так с нашим обществом?»
Нужен ли писатель современному обществу?Чем плохо самовыражение?А каким образом интернет связан с постмодерном?Неужели новая коммуникация может влиять на общество?Соцсети-то чем не угодили?Это как — жить в офлайне по законам онлайна?И что такого, если Слово перестаёт быть Делом?Как незаработанный опыт формирует ложную личность?Почему мы общаемся свободнее, а друг друга слышим куда хуже?Разве высказывания в соцсетях — это не демократия?
21.06.2009. Const
Вы тут критиковали ЖЖ, а я хочу замолвить словечко за него. ЖЖ — это просто инструмент для общения. Вашему сайту ЖЖ даст огро-о-о-мную фору и в тематической гибкости, и в систематизации, и в упорядочивании собственных мыслей. ЖЖ — объёмен по сравнению с любым иным инет-общением! И поверьте, в ЖЖ есть, есть нормальные, живые люди, а не только пиарщики, офисные лодыри и непризнанные гении.
Я понимаю, как поддерживает людей ЖЖ, и всякую такую пользу и достоинства ЖЖ и юзеров тоже понимаю. А моё неприятие объясняется просто. Я считаю ЖЖ трибуной. Рассылка СМС — не трибуна, а всё, что не адресно, — трибуна. И трибуну надо заслужить. Надо заслужить право голоса, право слова. Иначе слово обесценивается, а у людей не так уж и много способов донесения мыслей, чтобы пренебрегать словом.
ЖЖ — хороший инструмент для социологии, но плохой для культуры. Когда мнение академика и мнение 15-летнего юзера равнодоступны аудитории, 15-летнему юзеру нет смысла учиться на академика: в блогосфере он и так реализуется как захочет. ЖЖ разрушает иерархию, а культура — не демократия, а система равноправных иерархий. Можно до хрипоты спорить о праве на информацию, но мнение 15-летнего юзера о фильме «Люди Икс» — не информация. ЖЖ сам уводит себя в маргинальную зону, потому что, как ни вертись, без иерархий человеческое общество существовать не может.
Хотя, если уж ЖЖ появился, его нельзя запрещать или регулировать. С ним надо уживаться. Придумывать способы защиты от ЖЖ — конечно, только тем, кто предпочитает иметь авторитеты помимо себя самого.
23.06.2009. Анна
Образ князя Михаила из «Сердца пармы» мне очень дорог своей настоящестью, умением жить по правде и взаправду, не размениваясь по мелочам, своим стремлением к истине и ещё какой-то неистребимой интеллигентностью и достоинством: никому ничего не навязывает, не учит жизни, не давит, а в то же время живёт, если можно так выразиться, высоко и достойно — вот пример настоящей русской души и русского человека-христианина. Как научиться этому? Вопрос, наверное, даже не к вам. Я не знаю, у меня пока так не получается, хотя очень бы хотелось. Ведь такого человека не сломить, хотя он вроде и не борец. Хотя всё-таки не совсем понятно, что значит «деяния, расчищающие вещам их естественный путь»? А чем они отличаются от просто деяний?
Ваш вопрос о том, как научиться жить подобно князю Михаилу, и вправду не ко мне. Я и сам не знаю. Вообразить — могу, а сформулировать технологию — уже нет. А «деяния, расчищающие вещам их естественный путь» можно пояснить на примере. Скажем, СССР должен был исчезнуть — разом рухнуть или плавно трансформироваться, не важно. Последователь дао просто сидел бы и ждал, когда это случится. Европейский человек подтолкнул бы колосса на глиняных ногах.
На площади Тяньаньмэнь студенты расчищали путь естественному ходу вещей — но ничего не добились, а вскоре Китай всё равно трансформировался без всяких бунтов. Или по-русски: то, ради чего поднимали восстание декабристы, исполнилось без них и само собой, хотя гораздо позже. То есть китайские студенты и русские дворяне расчищали путь естественному ходу вещей. С точки зрения дао это был напрасный труд и лишние жертвы. С точки зрения европейского прогрессиста, это были жертвы, предопределившие путь развития. Всё зависит от того, как понимать ход вещей.
Поскольку я знаю, каков был ход вещей от времён князя Михаила в будущее, поскольку я «запрограммировал» это знание в своём герое в форме его убеждений, я могу говорить о стихийном даосизме князя — в определённой степени это всё-таки свойственно русской ментальности. Кто не знает или не чувствует естественного хода вещей, кто не «прочитывает» исторической «программы» в сюжете романа, тот обвиняет Михаила в слабости, безволии и всём таком прочем. Путает мудрость со школьными уроками.
Двигатель эволюции — дискомфорт. Он присутствует только в реале, потому что человек не может полностью контролировать реал. И наша цивилизация создана дискомфортом
28.11.2010. Александр
Как «выправлять общество»? Возможно ли это без дубины, ведь у русского человека в архетипе заложена соответствующая мотивация?
Какая мотивация заложена у русского человека? Всё делать только из-под дубины? Сомневаюсь. «Выправлять общество» — размытая формулировка. Как конкретно выправлять? Отучать воровать? Можно и угрозой дубины. Хотя, конечно, лучше каким-то более человеческим способом. Но вот вести себя как гражданин угрозой дубины не заставить. Дубина вообще мотивирует на достаточно ограниченное количество действий. И далеко не всех. А про архетип дубины в сознании русского человека хочется процитировать диалог из собственной «Блуды и МУДО»: «Надо, чтобы воровать было сложнее, чем зарабатывать. Тогда проще будет жить по-человечески. — Какие-то утопические вещи вы говорите. — Если никто не пробовал, то не значит, что это невозможно. — Почему не пробовали? Пробовали. Не получилось. — Не пробовали. Охрана или наказание, вот чего пробовали, а других способов не пробовали. Потому что не пробовать тоже проще».
29.05.2011. Никита
Вот вы пишете: вернулся совок. Что это значит? Я знаю очень много молодых людей, которые в силу своей неопытности только недавно начали осознавать всю опасность нынешней ситуации. А молодость не может ждать, пока «старцы» слушают ветер. Что делать тем, кто уже не может спокойно взирать на форматирование сознания?
«Совок» — это когда лидера назначают сверху, когда есть идеология вместо идеи, когда партия — единственная, а самореализация возможна не через профессионализм, а через лояльность, когда нет механизмов смены формата и ответственности за содеянное, нет честной конкуренции и нет гражданского общества. К социализму или капитализму «совок» имеет весьма опосредованное отношение: в Швеции во многом социализм, но не «совок», а в России во многом капитализм, но всё равно «совок». Как выяснилось, частная собственность, открытые границы и доступ к информации «совку» не помеха. Что могу посоветовать? Берегите свою свободу. И личную свободу, и свободу мысли. Как говорил Саша Белый в «Бригаде», «живи своим умом, Пчёла». Искусство жить, как известно, это не наука потреблять, а твёрдость самостояния.
Искусство жить — не наука потреблять, а твёрдость самостояния
29.05.2011. Максим
Каково, по-вашему, реальное место писателя в сегодняшнем обществе? Выражаясь утрированно: зачем он? Вот как-то верится мне, что если и бывает в мире что-то случайное, то напрасного-то не бывает. Стало быть, дар складывать слова в убедительные/красивые/интересные тексты существует не просто так. Понятно, что речь не идёт о «вести за собой» и «милость к падшим призывать», но о чём же тогда? Ведь не один же материальный успех позволяет судить о том, что ваше занятие — не фигня?
И второй вопрос. Что, по-вашему, ждёт книгу? Неважно, сшитые ли то листы или закачанные в ридер файлы. Нужна ли сегодня книга? Услышим ли мы ещё когда-нибудь пусть не всенародное, но хоть сколь-нибудь заметное обсуждение книжной новинки и заключённых в ней идей? Да и будут ли идеи?
Мне кажется, что писатель нужен, чтобы интересно рассказывать разные истории. Придуманные или непридуманные. Всё остальное в миссии писателя (например, общественная позиция) — по личному желанию. Истории, которые рассказывает писатель, не заменит ничего — ни история как наука, ни журналистика, ни блоги в интернете, ни рассказы знакомых. Это, знаете, как песня: есть музыка, есть стихи, но петь должен человек с талантом, навыками и голосом, иначе песня «не оживёт». Общезначимы ли истории, которые рассказывает писатель, или просто развлечение — с профессиональной точки зрения неважно. К тому же без «умения рассказывать истории», которое культивируется в профессиональном цеху, невозможны и другие виды искусства — начиная от кино, заканчивая, скажем, компьютерными играми.
Я не знаю, будут ли романы общественными событиями. Это зависит от многих факторов, в том числе и от наличия общества как такового. Но я уверен, что книга никуда не денется. Конечно, ридеры значительно сократят хождение бумажных книг — ну и что? Чтение — не получение информации, а получение впечатления. Когда книга перестанет восприниматься как способ получения информации, то есть лишится утилитарной функции, сформируется культура чтения — как культура хождения в театр, куда не принято являться в шортах и смотреть спектакль с плеером в ушах. На подобную культуру и будет рассчитана бумажная книга: занятие для людей, имеющих к нему вкус и возможности. Уверен, что таких людей будет достаточно, чтобы хорошие писатели жили только доходами от литературы.
А возрождение прежней роли писателя и книги уже невозможно, да и не нужно. Столь важные общественные функции принадлежали писателю и книге лишь постольку, поскольку не было адекватных институций и площадок.
Возрождение прежней общественной роли писателя и книги уже невозможно, да и не нужно. Значимость той роли объясняется тем, что раньше не существовало более адекватных площадок для разговора
11.08.2011. Марина
Как и чем отличается целостное художественное произведение от попытки самовыражения самого автора? Почему попытка самовыражения через творчество не плодотворна?
Вы задаёте очень интересные и сложные вопросы. Самовыражение неплодотворно по определению: оно не даёт общезначимых «плодов». Но на самом деле тема куда обширнее.
Пожалуй, не найти формальных признаков, по которым целостное художественное произведение отличается от попытки самовыражения автора. Но всё равно чувствуется, когда автор хочет говорить о мире (пусть даже субъективно), а когда — о себе (пусть даже объективно). О себе — и есть самовыражение. Однако надо быть очень изощрённым полемистом, чтобы доказать, что вот здесь — «о мире», а здесь — «о себе». Скажем, абсолютно субъективная вещь «Это я, Эдичка» — она «о мире», а, например, вроде бы объективные исторические изыскания Виктора Суворова-Резуна есть самооправдание, то есть они «о себе».
Проблема самовыражения сейчас необычайно актуальна. И не только из-за социальных сетей. Эта проблема лежит в основе современной культурной ситуации. Согласно пирамиде Маслоу, главная потребность современного человека — самоактуализация. Она бывает двух типов: самовыражение и самореализация. Самовыражение — продвижение своей персоны, а самореализация — продвижение своих компетенций. И с компетенциями всегда проблемка.
В основе развивающейся общественной системы всегда лежит возможность самореализации, а не самовыражения. То есть возможность изменять мир благодаря своим компетенциям. Для этого необходимы социальные лифты, конкуренция, общественный запрос на прогресс и так далее. Однако наше общество поражено расползающимся параличом. И дело не только в политической системе. Общество и само по себе признаёт легитимным не компетенцию, а персону. На фиг нам академики, если депутаты по любой теме скажут, как надо делать? На фиг нам знание, если всё объяснят конспирологи, эзотерики и проповедники? На фиг нам учёные, инженеры, экономисты, педагоги и врачи, если все оценки дадут блогеры? Когда понятие «эксперт» становится тождественным понятию «известная персона», торжествует самовыражение. И оно всегда ведёт к застою.
В общем, жизнеспособный и необходимый культурный продукт выдаёт только компетенция. Необязательно компетенция в прикладном смысле. А самовыражение — десерт, который сейчас стал основным блюдом, и не дай бог станет единственным. Тем и плохо самовыражение, что его слишком много.
Главная потребность современного человека по шкале Маслоу — самоактуализация. Она бывает двух типов: самореализация — продвижение своих компетенций, и самовыражение — продвижение своей персоны
12.06.2012. Бобс
Внимательно несколько раз перечитал ваш ответ об угрозе интернета. Абсолютно не согласен. Неубедительно и нелогично. Почему же вы в роман «Комьюнити» не ввели диалоги, где кто-нибудь из персонажей вот так же отвечал? Мне этого не хватило в романе.
От интернета угрозы нет. Есть угроза от его неправильного использования. Такая же угроза исходит от атомной энергии, бездумного голосования на выборах, самолечения и кухонных ножей.
Подобные рассуждения о сети я не поставил в роман по двум причинам. Во-первых, для сюжета о демоне Абракадабре они излишни: хватает того, что говорит Дорн и думает Глеб. А во-вторых, чтобы не читать отзывов, подобных вашему: «неубедительно» — без доказательств неубедительности и «нелогично» — без примеров сбоя логики.
12.06.2012. Бобс
Вы ответили, что интернет, придуманный как средство объединения, в обществе потребления только разъединяет. Но ведь всё зависит от того, как пользоваться интернетом, так как интернет сам по себе это всего лишь система серверов, хабов, протоколов и прочих прибамбасов IT-технологии. Отъединяет (или, наоборот, соединяет) себя от других сам человек. Объясните, пожалуйста, почему вы видите угрозу от интернета и даже сравнили её с угрозой ядерной войны. В вашем романе «Комьюнити» страшен не интернет и не социальная сеть, а такие люди, как Гермес, Орли и в какой-то мере Глеб. «Поколение Пу» вызывает страх. Глеба вы изобразили талантливо, и он вызывает сочувствие. Программист Бобс абсолютно реалистичен, очень точно передан сленг, понятный каждому, кто работает в этой среде. Но вот ABRACADABRA — это не для меня, извините.
Я не понял, что вы имеете в виду, когда говорите «ABRACADABRA не для меня», ну да ладно. С «поколением Пу» и московской пропиской всё понятно, тут не о чем спорить. А тезис о том, что в обществе потребления интернет разъединяет, я проиллюстрировал сутью вымышленных протоколов «ДиКСи»: люди составляют себе комфортную картину мира, то есть утрачивают адекватность, а это и есть разъединение. Инет позволяет людям помещать себя в изолированные «баблобаблы», забывать, что мир — это коллективная сумма впечатлений, а не личное мнение. Я так и написал: сон коллективного разума тоже порождает чудовищ.
Не я первый говорю о пагубности самой структуры интернета для мышления человека. Например, Джарон Ланир в книге «Вы не гаджет» показывает на примере формата записи музыки, что этот формат убивает музыку как философское понятие. Музыка — непрерывное изменение звучания, а не набор разных звучаний, но электронный формат против воли внушает, что набор. Это как если бы парадокс Зенона об Ахиллесе и черепахе из разряда апорий перешёл в разряд аксиом: тогда пространство становится дискретным и мир аннулируется, ибо без пространства он существовать не может (если это не виртуальный мир, конечно).
Вот совсем недавно Mikhail задал мне вопрос о Владимире Хавкине, создателе вакцины против чумы. Я не знал такого учёного. Как же так? Я же перерыл кучу источников! Я что, гуглить не умею? Хавкин даже в «Википедии» есть! Но я его проморгал. Почему? Потому что на Хавкина нет ссылок. Он не введён в контекст. Прямым запросом я могу его найти, а косвенными, через ссылки, не нашёл. Если бы я воспользовался обычной коммуникацией, то есть спросил бы про чуму у историка чумы, то не пролетел бы мимо Хавкина. Но я пользовался поисковиком, и в результате получилось, что я как автор разъединён с одной из ключевых фигур своей темы. (Про ссылки, кстати, я уже написал, что это способ связи с трансцендентным для поколения Web 2.0. С таким методом связи человек Web 2.0 может пролететь даже мимо бога, чего при обычной коммуникации не случится никогда.)
Отсутствие в инете института авторитета, который заменён лайками, означает трондец культуре, потому что культура — это система иерархий, система авторитетов. Анонимность сети (анонимность не данность, она выбрана изобретателями сети) означает отсутствие судьбы и личности. Торжество внутреннего тролля означает безнаказанность, то есть нарушение законов диалектики, когда на действие нет противодействия, а количество не переходит в качество. Ну и так далее. Говорить об этом можно бесконечно. Задорнов вон вообще рубанул правду-матку в глаза: «Интернет — территория зла!» Все эти особенности сети сами по себе не катастрофа, как открытие ядерного синтеза не гибель цивилизации. Но если ядерный синтез становится оружием — тогда беда. Если законы сети извлекаются из сети и внедряются в реал (когда «человек — это его айфон», когда в культуре торжествует креативная Webшиза), тогда начинается постепенный распад. В реале-то у нас только одна жиська и одна картина мира. Хотя это звучит некреативненько.
Мир — коллективная сумма впечатлений, а не личное мнение. Когда коммуникация искажена, сумма не сложится. А сон коллективного разума тоже рождает чудовищ
13.06.2012. Сергей
Об интернете во многом с вами согласен, но интернет есть, и с этим надо как-то жить (как и с атомной энергией). Всё-таки интернет — это ещё один шаг в эволюции научной мысли. Очевидно, что интернет приводит к объединению людей в планетарном масштабе (и к разъединению, если «неправильно его использовать»). Правильность его использования, наверное, зависит и от общей эволюции, и от индивидуального уровня человека. Например, алкогольные напитки — явный наркотик, и не слабый (в череде наркотиков где-то посередине, слабее марихуаны), но общество как-то с этим смирилось.
Интернет сам по себе — благо. Он становится орудием разделения только в сочетании с ценностями общества потребления, в этом и вся суть. Ну, как ядерная энергия в руках США не столь опасна для мира, как в руках Северной Кореи: дело в ценностях носителя технологии. Мы строим общество потребления — интернет строит нас (цитирую «Комьюнити»: «Ты потребляешь мир с помощью „ДиКСи“, а мир потребляет тебя с помощью чумы»).
Отрицать влияние интернета на культуру (говорить, что ничего особенного интернет не привнёс) — абсурд. Технология всегда влияет на идеологию. Создание Гутенбергом печатного станка привело к светской литературе и появлению СМИ — культуре и социальности совсем иного формата, нежели средневековый. Появление фотографии привело к стилю модерн и торжеству мелкобуржуазных ценностей. И так далее. Неужели появление интернета привело только к возможности читать любые книги и смотреть любые фильмы? Конечно, нет.
Интернет перепахал и культуру, и ментальность. Например, разве ЖЖ тождественен обычному личному дневнику? Нет. Это во многом новый формат мышления. А человек, который ведёт ЖЖ (или, скажем, «Твиттер»), превращает свою частную жизнь в способ самопрезентации — разве этот человек будет жить по тем же принципам, по которым он жил без ЖЖ («Твиттера»)? Нет, не будет. Он ведь социализируется уже по другим стратегиям. Интернет всё поменял.
Странно, что я вот говорю об этих переменах, а в ответ слышу, что я архаист и почвенник, «ничего такого нету», «пиши давай про свой Урал». Можно не соглашаться с моей характеристикой перемен, но отрицать сам факт перемен нельзя. Но именно те, кто и воплощает собой эти перемены, становятся главными их отрицателями. Как-то всё это напоминает вампиров, которые громче всех кричат, что вампиров не бывает.
Самые активные потребители IT-технологий громче всех кричат, что интернет в нашей жизни ничего не меняет. Это как-то напоминает вампиров, которые громче всех кричат, что вампиров не бывает
14.06.2012. Бобс
Ваша позиция становится мне яснее, когда вы добавили, что интернет сам по себе благо. Абсолютно верно, что интернет всё поменял, и отрицать это невозможно. Мне показалось, что вы изначально придумали жупел, что интернет способен заменить людям бытие на эрзац, и вся угроза вокруг этого. Но ведь свобода интернета — это его суть, и людей не втягивают насильно в сети. Если возможно, то раскройте подробнее вашу фразу: «Если законы Сети извлекаются из Сети и внедряются в реал, тогда начинается постепенный распад».
В современной культурологии я считаю самой интересной тему влияния интернета на культуру — интернета как воплощения постмодерна. Я не считаю, что угроза интернета — жупел. И не разделяю многих мифов. Например, что интернет — это свобода.
Сеть не имеет инструментов, чтобы осознать, определить свою свободу. Тоталитарный формат предлагает один вариант действия, а сетевой формат — миллион вариантов, но выбирать из одного или выбирать из миллиона — не выбор. Представьте, что вы приходите в гипермаркет за пачкой любимых пельменей. В «тоталитарном» гипермаркете продаётся только одна пачка того вида, который вы не любите. В «интернетовском» — миллион пачек разных видов, и вам надо просмотреть все, чтобы найти свою, а указателей нет. В любом случае вы уйдёте без желаемых пельменей. То есть в сети нет ни свободы, ни запретов. Скажем так: свобода сети мнимая, вернее, лишь потенциальная, потому что нет инструментов определения, ориентирования. А то, что мы принимаем за свободу, — чаще всего немотивированный произвол либо закамуфлированная случайность. (ДиКСи в «Комьюнити» — как раз инструмент ориентирования, определения, и характер применения этого инструмента поясняет, что свободы в сети нет уже по самой природе сети.)
Втягивают людей в сеть насильно или не втягивают — это не аргумент. Меня тоже никто насильно не заставляет носить штаны, но так устроено общество, что мы ходим в штанах. Если я буду игнорировать штаны или если я буду игнорировать сеть, я проиграю в социальной конкуренции, вот и всё.
Про законы сети, которые внедряются в реал.
Скажем, сеть уничтожает разницу между публичным и приватным. Приватное поведение становится публичным. Особенно это видно по подросткам. И это не падение нравов, как талдычат ортодоксы и ханжи, не злой умысел, а сетевая стратегия в реале. В результате смещаются понятия нормы, и в этом смещении нет ничего хорошего. Норма — наш генокод, и сбой нормы приводит к мутациям, чаще всего нежизнеспособным.
Или другой пример законов виртуала в реале. Интернет — пространство речевое. В нём существует лишь тот, кто говорит. И в реале общество тоже перестаёт судить по делам, а судит лишь по словам. Не в смысле «верит вранью», а в смысле «говорение равно существованию». Кто молчит — того нет. Существует только неумолкающий. И смысл говоримого не важен, важен факт непрерывного говорения.
Когда в сети все — писатели, художественная аргументация нарратива перестаёт быть убедительной. В сетевом мире общезначимый сюжет становится частным случаем, «Преступление и наказание» оказывается криминальным романом «Рубилово топором по-петербуржски». Тем самым как общество мы теряем универсалии. Можно напомнить, что как общество мы начались с обретения универсалий — идей добра и зла, воплощённых в зороастризме и осмысленных Сократом и Платоном. Потеря статуса художественности сначала огрубляет этику, потом вульгаризирует её, а потом и аннулирует. И этот разрушительный тренд в культуре формирует сеть, потому что другие стратегии деструкции — не тренды.
И так далее. Я много думал об этом. Я писал «Комьюнити» не впопыхах. Можно сказать: я переживаю о тонких материях, которые в обыденной жизни незаметны и незначимы. Радиация тоже незаметна: в носу не щиплет, пятки не зудят. Но не надо путать онлайн и офлайн. Эти миры существуют по разным законам. Замечательно, что можно переключать себя из режима в режим, но следует помнить, образно говоря, что «запад есть запад, восток есть восток».
Сеть по своей природе аннулирует универсалии. Общезначимый сюжет превращается в частный случай. Но как общество мы начались с обретения универсалий
15.06.2012. Алексей
Но деструктивность интернета не остановить, это очередной «задвиг» катящейся к закату западной (или всей) цивилизации. Или вы считаете, что можно что-то изменить?
В самом интернете нет ничего апокалиптического. Внутри себя интернет может существовать как ему угодно. Хочет — пускай отменяет истину и культуру, это его проблемы; сдохнет одна сеть — смастерят другую. А деструктивно — когда законы интернета внедряют в реал. Вот этого делать не надо.
16.06.2012. Сергей
Если вы согласны с тем, что интернет — территория зла, то какие же у него могут быть достоинства?
Вы передёргиваете мой ответ. «Интернет — территория зла» говорил Задорнов, а не я. В конце концов, я отвечаю вам по интернету, а не через почтовых голубей.
Я говорю, что интернет пользуется другими стратегиями существования, нежели реальный мир, и переносить эти стратегии в реальный мир опасно. Другие стратегии — не значит «зло». Например, я православный человек, но это не значит, что Ближний Восток или Индия для меня — «территория зла». Не всё чужое или чуждое тебе — непременно зло, если тебе этого не навязывают насильно.
Инструментально интернет — комплекс революционных технологий по работе с информацией. Достоинства его самоочевидны. Однако понятийно и ценностно интернет полностью укладывается в парадигму постмодерна. Только литературный критик может считать постмодерн новым шагом в развитии культуры, в реальности — это прыжок на месте, приравненный к побегу, зачастую с переворотом через голову. Интернет объёмно выявил многие смыслы культуры, но онтологически не создал ничего нового. Все его «ноу-хау» на самом деле уже давно озвучены хоть Достоевским («если Бога нет, то всё дозволено»), хоть Лемом («во вселенной мы ищем себя, а не другой разум»), хоть Шекспиром и Гомером.
Понятийно и ценностно интернет укладывается в парадигму постмодерна. Но постмодерн — это не шаг вперёд, а прыжок на месте, приравненный к побегу
17.06.2012. Бобс
Меня в этой теме больше всего заинтересовало то, что вы говорите о законах сети, которые внедряются в реал. Какие законы сети вы имеете в виду? Да, понятия о норме в общественной жизни и понятия о норме при общении в сети — это две большие разницы. Но кто доказал, что если выступать в сети под вымышленным ником и писать всё, что думаешь, не особо выбирая приличные выражения, то и в реальной жизни потом такой человек тоже мутирует и начинает нарушать нормы? Не могу согласиться, что доказана пагубность самой структуры интернета для мышления человека.
Механическое перенесение законов сети в реал не страшно. Ну привыкли вы материться в сети, начали так же материться в магазине, вам дали по шее, и всё. Но ведь я привёл несколько других примеров перенесения законов сети в реал, разве вы этого не увидели? Тогда повторюсь.
Например, блогосфера разрушает институт авторитета. Не авторитет одного какого-то человека, а сам институт. Скажем, десятиклассница Маруся прочитала «Обломова» и пишет: «Довольно-таки интересно, хотя местами затянуто. Оценка — четыре балла. Но рекомендую». Это не дискредитация Гончарова. Это смена статуса классики. Гончаров был голосом императивов, а стал претендентом на внимание, который сдаёт экзамен Марусе. Классика утратила необходимый ей статус. А что за культура без классики?
Неважно, сколько читателей у блогера. Важно, что каждый блогер считает свои мысли достойными быть озвученными на всю вселенную. Для человека с ментальностью блогера не существует авторитетов не только в сети, а вообще везде. Разрушать систему авторитетов — значит разрушать культуру. Итог всего этого — социальный дарвинизм, который в наших условиях означает ювенилизацию в духе «Детей кукурузы», только вместо демона — айфон. Этот тренд и формируется в сети, где всего-то право голоса понимается как имманентное: его не нужно заслуживать поступками или интеллектом, как в реальном мире, оно дано всем изначально и неотъемлемо.
Конечно, не стоит демонизировать сеть, да и сам я сгущаю краски для большей выразительности, но тем не менее.
Когда школьница Маруся пишет: «Прочитала „Обломова“, оценка четыре» — это не дискредитация Гончарова. Гончаров был голосом императивов, а стал школяром, сдающим экзамен Марусе. Классика утратила свой статус. А что за культура без классики, без образца?
17.06.2012. Бобс
То, что Google ещё не умеет делать ассоциативные ссылки по запросу, как в «Комьюнити» (лет через 50 это станет достижимо), не означает, что интернет разъединяет, поэтому не стреляйте в пианистов (Брина, Цукерберга и др.), они играют как умеют. И вопрос. Вы сказали о пагубности самой структуры интернета для мышления человека и одновременно признаёте, что интернет сам по себе благо. Но считать благом то, что имеет пагубную структуру, — это ведь парадоксально?
Брин и Цукерберг вне подозрений («а Колумб ни в чём не виноват!»). Они всего лишь изобрели технологию. Ведь не братья Райт виноваты в том, что террористы на «Боингах» врезались в башни-близнецы. Культурный продукт (поступок) производят уже не создатели технологии, а пользователи.
И отвечу на вопрос. Ну почему же невозможно считать благом пагубную вещь? Всё дело в способе применения, в мере. Мы ведь используем в медицине наркотические вещества, которые в принципе убивают и тело, и разум. Люди научились разделять светскую и религиозную жизнь, почему бы не научиться разделять сетевые практики и реальные? Надо только их определить. А это техническая задача, вполне посильная для социологов и культурологов. Когда-то людям казалось, что у всех кровь одинаковая, и при переливании крови многие умирали. Потом были определены группы крови и резус-факторы. Надо научиться определять резус-фактор явления, и тогда будет понятно, пагубно оно или не пагубно, порождено оно сетью или единоприродно реальности.
20.06.2012. Бобс
Блогосфера, которая свободна в высказываниях по причине отсутствия цензуры в Сети, не разрушает культуру реального общества и институт авторитета. Блоги существуют параллельно и не пересекаются с нормами культуры общества. Блогосфера дополняет, а не перечёркивает и не отменяет культурные традиции.
Законы Сети — это отражение всего, что есть в людях (хорошего и плохого). Вне Сети маскарад заканчивается, и человек вынужден адаптироваться к реальности или вступать в конфликт.
Итак, мой тезис: блогосфера разрушает культуру. Не обрушивает, как взрыв, а потихоньку расшатывает. Разрушает её отнюдь не тем, что блоги без цензуры, не тем, что в блогах матерятся, пишут неграмотно, могут замахнуться на любого и врут без совести. Блогосфера разрушительна по-другому. Например, из-за механизмов определения авторитета. В блогах этот механизм таков: авторитетен а) кто много высказывается, б) кто красиво говорит, в) кто лидирует по посещениям читателей. Но ведь ни один из этих показателей не является объективным свидетельством компетентности — непременного условия авторитета.
Разницу между реальным и виртуальным авторитетом можно уподобить разнице «Мензуры Зоила» и машины НКЧТ из романа Стругацких «Хромая судьба». «Мензура» — машина, определяющая коэффициент талантливости литературного произведения. А машина НКЧТ определяла «наивероятнейшее количество читателей текста». В романе Стругацких писатели не видели разницы между показаниями этих двух машин. Вроде бы логично: чем произведение талантливее, тем больше у него читателей. Но у «Песни о Вещем Олеге» и передовицы из газеты «Правда» оказывалось одинаковое количество читателей. Следовательно, агитка-однодневка уравнивалась с шедевром. Так же и с интернетом: принцип измерения кликами или лайками уничтожает понимание качества. То есть понимание статуса, авторитета.
В блогосфере так и происходит: механизм определения авторитета порочный: а+б+в. Но общество привыкает к лидерам, выдвинувшимся благодаря этому механизму. И вместо экспертов вдруг появляются блогеры (а чем они доказали свою компетентность? Их культурный продукт — трюизм). Общественное мнение определяется количеством кликов (нерепрезентативная выборка). И так далее. Пока что блогосфера выбрасывает в реал свои феномены: персоны, явления или мемы. Но тренд указывает на то, что в реал будет выдвинут и блогосферный механизм определения авторитета. Так что никакой «маскарад» не заканчивается — наоборот, он только начинается. Блогосфера опасна для культуры не феноменами (персонами, явлениями, мемами), а своими механизмами (например, механизмом определения авторитета). Потому что культура построена на других механизмах. И механизмы сети замещают их в реальной жизни.
Вот ещё пример. В реальной жизни круг нашего общения ограничен. Мы вынуждены общаться, избегая конфликтов, с теми, с кем не согласны. Это приучает нас к толерантности, к сдержанности в эмоциях, к умению слышать, к возможности изменить свою точку зрения, к необходимости альтруизма. Всё это — прекрасные механизмы самосовершенствования человека, эволюции человеческого духа. Но в соцсетях круг общения безграничен. Мы можем выбирать полностью подходящего партнёра (или конфликтовать безопасно), и у нас нет необходимости в усовершенствовании себя. Это благо для человека, но беда для человечества. Потому что эволюция отменяется. Замещается выбором. Отказываясь от реального общения в пользу виртуального, мы останавливаем ментальный прогресс. Так сетевой механизм преобразует реальный мир. А начинается всё с незначительных нововведений в культуре — вроде «а давайте ставить оценки классикам?».
Соцсети — пространство для культивирования эго, и потому они воспринимаются как безусловное благо. Как следствие, механизмы соцсетей обретают свойство тоталитарности. Вот вам и свобода. Даже в принципах Нагорной проповеди люди находят нечто сомнительное, а принципы соцсетей благотворны для пользователей без изъянов. Это тоталитаризм мышления.
Блогосфера устроена совсем не так, как реальный мир. У неё другие механизмы существования. Если в реальном мире мы начинаем существовать по стратегиям виртуального мира, мы разрушаем культуру
21.06.2012. Кама
Не только блогосфера, но и сайты могут быть и станут скоро абсолютно тоталитарны. Это малина, где уже давно обосновались банды с авторитетами и пресмыкающимися. Вползать туда можно только на брюхе. Страшно, что в жизни это обычные люди, но как же интернет раскрывает их сущности. Недавно я зашла на очень крутой сайт своих коллег. Посещаемость бешеная. Известные в своей среде люди. Там я увидела тему «За что нам сейчас гордиться Родиной». Я написала ма-а-а-ленький пост. Что тут началось!.. Люди отреагировали на меня (грубо говоря — на никого и под неизвестным ником) моментально, по-акульи. Было впечатление, что они кружились и ждали очередную жертву. И это при том, что они же не бездельники, а очень приличные (как я наивно думала до этого случая) люди. Это была травля, оскорбления, агрессия и ненависть. Накал был таков, что, если бы это перенести в офлайн, меня бы просто убили.
Думаю, что практически любой человек в блогосфере попадал в вашу ситуацию. И это тоже неприятная особенность сетевого поведения. Могу добавить своё наблюдение: чаще всего любая дискуссионная площадка становится «танцполом» для комьюнити в 5–10 человек, которые почему-то выдавливают всех остальных, словно другим здесь нет места (по этой причине я удалил со своего сайта форум). Вспоминается закон восточных единоборств: надо научиться отбиваться одновременно от трёх человек, и ты можешь одновременно сражаться с любым количеством противников. Всё потому, что даже в толпе на тебя могут нападать не больше трёх человек сразу — размеры людей не позволяют уместиться большему количеству атакующих. Старое правило единоборств, на мой взгляд, как-то рядоположено с максимально возможным числом участников комьюнити. То есть одна «точка физической агрессии» вмещает всего четырёх человек, эти люди — «комьюнити драки». А зоологи, наверное, знают, сколько волков может быть в стае минимум и максимум — и почему. Не совпадёт ли среднее число волков в стае со средним числом участников агрессивного комьюнити? Странно, что в «пространстве возможностей» — в сети — люди быстро образуют стаи: герметичные комьюнити, агрессивные к входящему. Такое характерно именно для тоталитарной среды.
13.09.2012. Вячеслав
Очень рад был прочитать ваши новые романы — «Псоглавцы» и «Комьюнити». Тем неожиданней была волна критики, на мой взгляд, весьма необоснованной. Как вы думаете, столь негативное отношение к этим романам — это что? Попытка загнать вас в рамки, поставить на место? Типа: «Иванов должен быть таким-то и таким-то, но не как не другим!» Как вы считаете?
Наверное, я соглашусь с вами. Мне определено место, я и не имею права покидать его. Я — писатель-краевед и должен воспевать малую почвенную родину XVIII века. А я «ушёл из зоны». Тут же за мной погнались псоглавцы.
Обвинения известны: «подражает», «не знает материала», «исписался», «зарабатывает бабло» и так далее. Аргументов и примеров, разумеется, нет: лай сторожевой собаки не несёт информации о перебежчике, лай только сигнализирует о факте перехода границы. Огорчительно слышать, как залаяли те, кто утверждал, что уважает меня как писателя. Значит, не уважали.
Недавно я имел замечательный разговор с одним из топов «Имхонета» (согласно мнению критиков, по природе своей я не могу отличить айфон от домофона, потому что живу не в Москве), и мне сказали, что в России потерпела фиаско идея «добровольных постфактумных платежей» — единственный способ конвертировать правовой беспредел Рунета в механизмы частной собственности. Топ-менеджер сформулировал очень точно и горько: «Люди не хотят говорить спасибо». Это не проблема вежливости, это проблема правосознания. И ещё это наследие совка и тоталитарного мышления (где нет института частной собственности, там нет свободы личности). В стратегиях коммуникации всё это считывается очень явно. В общем, реакция на мои последние романы — это реакция на моё поведение, а не на тексты. Тексты — только коммуникативная часть поведения. А какие поведенческие нормы я нарушаю — по-моему, и так понятно: смею усомниться в том, что общество признаёт достоинством, — в превосходстве Москвы и благотворности соцсетей.
Частная собственность — основа свободы личности. Но Рунет де-факто не признаёт частной собственности. Пользователь утрачивает понимание основ свободы. И агрессия — первый признак тоталитарного мышления
13.09.2012. Лариса
«Псоглавцы» и «Комьюнити» — большие и непростые произведения. Их темой я бы назвала глобальную социологическую и психологическую проблему — исчезновение личности. Я считаю эти романы очень своевременными. Мне кажется, что я вижу и чувствую, как изменяется основа человеческой личности. Может, мы живём в такие времена, каких в истории было совсем немного, — когда менялась структура человеческой личности. Что же за человек получится, да и человек ли будет вообще?
Эти романы интересно было конструировать, потому что они идейно очень конкретны: один — о культурном сепаратизме, другой — про информационное общество потребления. А герои этих историй стараются держаться общепринятых стратегий поведения. И романы, действительно, не «моральные», а «культурологические». Можно расценивать их как социальные, но социальное (как и моральное) в них подчинено неким доминирующим ныне культурным практикам.
Потеря личности, безусловно, большая проблема нашей эпохи. Во-первых, социально успешное общество избавляет людей от дискомфорта, а личность формируется как раз ситуациями конфликтного поступка, в позиции «фронтира». Во-вторых, информационная избыточность загружает сознание опытом, который человеком не заработан, а такой опыт формирует ложную личность (систему принципов, которую человек, однако, не будет отстаивать). Словом, современное общество благодаря новым коммуникациям избавляется от эмпирического формирования личности. В результате получаются славные мальчики и девочки, которые всем хороши при полном достатке, но в лишениях могут скушать друг друга в прямом смысле слова и при этом останутся вполне культурными людьми, только немножко каннибалами.
Я не пугаю и не преувеличиваю. Об этом говорят везде, где «хлеб насущный» уже не добывается в «поте лица». Или можно посмотреть YouTube с роликами про взаимоотношения подростков. А почему я взял именно эти темы — не знаю. Окуджава говорил, что каждый пишет, как он дышит. Но лично я пишу романы, когда не могу дышать.
Новые коммуникации избавляют от эмпирического формирования принципов и загружают опытом, который не заработан, — формируют ложную личность. Она не будет себя отстаивать, потому что ничего не стоит
20.11.2012. Ржевский
Вот цитата из «Комьюнити»: «По каждому поводу нырять в сеть за справкой у современного человека стало такой же дурной привычкой, как у поручика Ржевского щипать за грудь любую даму». Извините, но что же дурного в обращении за информацией в сеть? Для этого и был создан интернет.
Интуитивно я чувствую, что эта мысль правильная, но вот доказать её…
Могу привести несколько соображений. Например, нехорошо обо всём получать уже готовую справку, кое-что надо узнавать самому. Правильнее прочитать книгу, а не знакомиться с её содержанием по аннотациям на каком-нибудь литературном портале. Надо мыслить самостоятельно, а не искать чужие оценки в интернете. Подлинное знание должно быть оплачено трудом: знание усваивается по-настоящему, если оно часть жизненного опыта, а не просто объём информации. В общем, неоплаченное знание дискредитирует знание как таковое.
Или же воспою незнание: в мире информационной доступности незнание становится полезной и труднодостижимой вещью. Уметь не знать — это как уметь не курить, не бухать, не ширяться. Излишнее знание может лишить мир тайны, а жить в мире без тайны не интересно — ну, как не интересно читать детектив, когда тебе сразу скажут, кто убийца. Такое знание равно спойлеру: оно ничего не прибавляет. Если вы знаете, что вам подарит Дед Мороз, это уже не совсем подарок. Короче говоря, в некоем философском смысле ситуация незнания для человека так же важна, как и ситуация знания.
Ситуация знания — это личный опыт (эмпиризм) и наука (рационализм), а ситуация незнания — это вера (идеализм и мистицизм). Если всё заменять сплошным знанием, то отучимся верить. Не только в бога, но и в себя.
Привычка всегда и обо всём наводить справки убивает потребность в невербальном, а невербальное — самая значимая составляющая ощущения жизни. Не знаю, понятно ли говорю.
Ну, и другая цитата из самого себя в довесок той, которую вы привели: «До айфона Глеб не знал, что доступность информации делает жизнь очень чувственной. Как-то волнует, что ты можешь сразу узнать всё о любом явлении и любом месте. Ну, будто бы ты можешь заглянуть под юбку любой женщине, и за это тебя будут уважать как серьёзного исследователя. С айфоном ты кажешься себе очень укоренённым в жизни, допущенным к тайне, следовательно, к принятию решений — хотя это неправда. Однако удовлетворение любопытства обычным способом не тешит самолюбия так, как удовлетворение через айфон». Может, нынешнее «хочу всё знать» — просто способ продемонстрировать свой гаджет или превосходство над собеседником.
Подлинное знание должно быть оплачено трудом: знание усваивается по-настоящему, если оно часть жизненного опыта, а не просто объём информации. Неоплаченное знание дискредитирует знание как таковое
23.11.2012. Ржевский
Про важность незнания вы интересно сказали. Но ведь в каждом знании всегда остаётся доля незнания из-за ограниченности наших знаний. Это компенсируется верой и тем, что невербально. Поэтому знание не мешает оставаться незнающим. Потребность нырять в Сеть за справкой просто стала обычным способом современного человека быстро получить кучу информации, среди которой ему всё равно надо разбираться самому. А самое главное всегда — это понимание. В «Комьюнити» Гермес изрёк: «Человек — это его айфон!» Вот вы и предостерегаете нас от такой напасти. Человек посредством всевозможных гаджетов становится всё более виртуальным?
Вы очень правильно расставили понятия «незнание», «информация» и «понимание». Виртуализация человека, на мой взгляд, явление социальное. Ну, когда протестующий не бьёт витрины, а ставит дизлайки. Но виртуализация не совсем то, о чём я писал в романе. «Комьюнити» — традиционное для культуры переживание о дегуманизации общества. В индустриальном мире дегуманизация осуществлялась по принципу имморализации: нравственные кодексы подгонялись под некую социальную стратегию (хоть под борьбу классов, хоть под общество потребления). А в постиндустриальном мире она осуществляется по принципу формализации: отношения измеряются коммуникацией, то есть качество — количеством. Об этом говорил мой герой Дорн: «Я не луддит, призывающий людей забить в свои компьютеры осиновые колья. Это вы — язычники, сотворившие себе кумира из технологии. Технология просто технология. Она не делает людей лучше или хуже. А вы считаете, что делает. Для вас у кого новее модель айфона, тот умнее. У кого больше каналов телекома, тот добрее. У кого в гаджете разнообразнее опции, тот самый умелый и самый адекватный».
Чем сложнее технологии, заменяющие человеку какие-то человеческие феномены жизни, тем проще сам человек. Дружба через соцсеть не породит трёх мушкетёров. Упрощённый, измеряемый (то есть форматируемый) человек управляем по определению. Разменивая себя на гаджеты, мы теряем не свою реальность, а свою свободу.
Чем сложнее технологии, заменяющие человеческие феномены жизни, тем проще сам человек. Дружба через соцсеть не породит трёх мушкетёров
12.12.2012. Ржевский
Вы ответили, что чем сложнее технологии, заменяющие человеку какие-то человеческие феномены жизни, тем проще сам человек. В каком качестве он становится проще? Чем это вообще можно измерять? Ясно, что психов и всяких экстремистов становится всё больше и больше, и проще — это когда человек берёт дубину и идёт молотить тех, кто ему не нравится. По-моему, общение в Сети без интеллекта быстро наскучивает, а наличие интеллекта — признак сложности индивидуума. Понимаю, что не всё так однозначно, но, например, отсутствие интернета в прошлом веке не означает, что сами люди тогда были сложнее. Они были другими. Информационные технологии могут изменить людей, однако если дикарей научить пользоваться интернетом, то они и в Сети будут дикарями. Не так ли?
Так. Но вы не заметили в моём ответе важное слово: «заменяет». Там, где интернет выполняет те функции, которые сам человек выполняет хуже (например, поиск информации), — интернет великолепен. Там, где интернет выполняет те функции, которые сам человек выполняет лучше (например, поиск решения), — интернет упрощает человека. Форматирует его, потому что задаёт рамки и определяет стратегии. Предлагает вам ограниченный набор вариантов решения проблемы. Попросту говоря, решает за вас. Предположим, вы знакомитесь с девушкой в реале. Вы можете просто очаровать её, и всё. А при знакомстве в соцсетях о вас будут судить по профилю, в котором очаровать невозможно. Вы отформатированы — это значит, что ваши возможности сокращены, свободы нет. А если вы и сами будете развивать в себе только те качества, которые могут быть предъявлены в профиле? Другие-то не нужны, если нет возможности их реализовать.
А наличие интеллекта для общения в сети совершенно не обязательно.
25.09.2015. Павел
Говоря словами Булата Шалвовича, утрачена «святая наука расслышать друг друга сквозь ветер на все времена». Люди совершенно не способны слышать аргументацию оппонента. Как вы думаете, сколько времени теперь потребуется, чтобы всё вернулось на круги своя?
Вопрос коммуникации — одна из основных проблем нашего общества. К сожалению, общество не видит этой проблемы, считая, например, драму на Украине куда более важным событием, чем утрата коммуникаций внутри себя.
Люди слышат друг друга, когда за Словом стоит Дело. То есть когда за то, что сказано публично, отвечают репутацией, свободой, деньгами, жизнью, фингалом под глазом, в конце концов. Это так и называется — лингвоответственность. Писатель, журналист, учитель, врач, полицейский, судья, учёный, политик — лингвоответственные профессии. Их представители отвечают за свои слова по определению (в идеале, конечно).
Разумеется, люди сплошь и рядом не «отвечали за базар», но это всегда считалось отклонением от нормы. А сейчас это стало считаться нормой. В том и беда. На «Тотальном диктанте» я говорил: люди всегда писали с ошибками, но никогда безграмотность не была легитимна и нынешняя проблема — не безграмотность, а её легитимность. И в случае отсутствия ответственности за слова главная проблема — не само по себе отсутствие, а восприятие этой ситуации как нормы.
Почему так получилось? Потому что появилось великое изобретение — соцсети. Они изменяют культуру так же, как изобретение книгопечатания (до книгопечатания не было, например, газет, то есть прессы, следовательно, не было коммуникации, позволяющей превратить феодальные цеха и гильдии в социальные классы Нового времени). Беда в том, что законы, существующие в соцсетях, незаметно переходят из виртуала в реал. В реальной жизни мы начинаем вести себя по законам виртуальной. Говорить публично на весь мир и не нести за это ответственности — один из столпов соцсетей, делающих их бесконечно привлекательными для частного человека.
И не слышать друг друга в принципе (а не потому, что ты идиот) — тоже черта виртуала в реале. «Зачем мне тебя слушать, если ты не отвечаешь за свои слова?» А за слова уже никто не отвечает — ни в виртуале, ни в реале.
Когда общество установит внутри себя консенсус (в интернете — одни правила общения, в реальной жизни — другие, и смешивать их нельзя, потому что это онтологический инцест), тогда и подлинного взаимопонимания будет гораздо больше.
Люди слышат друг друга, когда за словом стоит дело. Соцсети же формируют новую норму: не отвечать за свои слова. Зачем тогда вообще слушать друг друга?
16.10.2015. Павел
Цитирую: «В соцсетях один из главных принципов — анонимность. Он был сознательно избран „изобретателями“ интернета из благих побуждений». Как мне кажется, тут сумбур. «Изобретатели» интернета не имеют отношения к соцсетям, а соцсети вовсе не подразумевали анонимность. Соцсеть изначально эксплуатировала уже существующую систему социальных взаимоотношений и подчеркивала статус участников. Анонимность в её случае — это издержка. В отличие от интернет-форумов, которым анонимность и свойственна. Другое дело, что соцсеть зажила собственной жизнью и изменила мир навсегда. Лично мне жаловаться на это грех. Со своей будущей женой я жил в разных городах, но соцсеть привела к свадьбе и рождению ребёнка. Именно отсутствие анонимности и стало фундаментом начала отношений.
Сама же по себе анонимность на форумах и вовсе может быть благом. Неким клапаном для вывода наружу отрицательных эмоций. Пусть лучше мальчишка, которого высмеяла одноклассница, в которую он влюблён, выместит злобу в интернете, чем на дворовых кошках. Статистика говорит, что доступность порнографии, в частности со сценами насилия, в Японии привела к снижению изнасилований. Возможно, тут тот же принцип.
Если интернет и принёс с собой серьёзные изменения к худшему, то я выделил бы два.
Первое. Человек легко может найти информацию, подкрепляющую любую позицию, сколь бы абсурдно она ни звучала. А обилие информации и неспособность эту информацию оценить и воспринять критически топят человека ещё глубже в его невежестве. А из невежества и «пиксельного мышления» (почему бы не использовать ваш термин) произрастает агрессия.
Второе. Лишение человека необходимости учиться думать. Я сам программист и искренне считаю, что если некий алгоритм можно найти в Google за 10 минут, то думать над ним 40 минут не стоит. Но я-то могу придумать его за 40 минут, потому что меня учили думать. А новое поколение сегодня имеет возможность найти ответ и уже не понимает, зачем тогда учиться думать?
Снова цитирую: «Когда общество установит внутри себя консенсус (в интернете — одни правила общения, в реальной жизни — другие, и смешивать их нельзя, потому что это онтологический инцест), тогда и подлинного взаимопонимания будет гораздо больше». Скажу честно: для меня это означает — никогда. Всё равно как «пока люди в Америке не установят для себя правило не ездить на расстояние менее 1 км на машине, а ходить пешком, до тех пор в США будут страдать ожирением». Никто этим заниматься не станет, поскольку нет заинтересованных лиц. А вот модерировать соцсеть можно. И если можно убрать из инстаграма все женские соски́ (вот она, истинная угроза!), то можно привить и основы человеческой дискуссии. Было бы желание.
Вы как-то заявили: «Блогер — это тот, кто отвечает, когда его не спрашивали». Это, конечно, верно, метко и остроумно, но разве любой писатель с общественной позицией — не блогер? Помнится, вы когда-то хвалили Герцена, но разве «Колокол» не был блогом XIX века? Я бы отметил совсем другое отличие блогера. Блогер — это публицист и критик собственных рецензентов в своём личном пространстве.
Давайте поспорим.
Мне кажется, осмысление интернета (и соцсетей как его квинтэссенции) — очень важная, нужная, да и вообще первостепенная задача современной культуры, культурологии, социологии, а то и вообще антропологии. Но увы: общество не видит в интернете никаких онтологических проблем (безграмотность, мат, порно и прочее — не онтологические проблемы).
Я буду писать по пунктам.
Про анонимность интернета.
Анонимность — не издержка, а имманентная характеристика, заданная изначально. Об этом пишет один из создателей самого первого, древнего интернета Джарон Ланир. Имя участника комьюнити может быть и подлинным, но эта подлинность не нормативна. С нормативной подлинностью интернет был бы невозможен как тотальная коммуникация. Кто согласится всегда сообщать о себе правду публично? Этого и в живом общении не происходит (люди врут даже на исповеди), что уж говорить про общение опосредованное, виртуальное? Под анонимностью я имею в виду не только сокрытие своего имени, но возможность тотального фальшака: чужие фотки вместо собственной, «небывавшие» события и заслуги, вообще другая личность (в сети ты тигр, разрывающий президентов, в жизни — кролик, заискивающий перед вахтёршей). Но в реале всё равно процент подлинности выше. Ты же не наденешь чужое лицо, да и присвоить себе, хоть и на время, чужую одежду (машину, квартиру, профессию, темперамент) тоже сложно — быстро раскусят подлог.
Про благо соцсетей.
Интернет (и соцсети) — явление амбивалентное. Суть амбивалентности можно свести к следующему: на уровне личности соцсети — благо, на уровне популяции — беда. Например, я — дурак, я не имею денег, я выгляжу как чучело. Чтобы познакомиться с девушкой в реальной жизни мне придётся подучиться, подзаработать, привести внешность в порядок. В реале я работаю над собой. А в сети я могу найти такую же чучундру, которая примет меня со всеми моими недостатками, и я не буду заниматься саморазвитием. Для меня это — благо (меньше хлопот), но в более глобальном смысле это беда, потому что эволюция заменяется бегством в подходящие экологические ниши. Соцсеть (при неких усилиях поиска) всегда обеспечит комфортное существование личности (если хочешь, ты найдёшь своё комьюнити), но двигатель эволюции — дискомфорт. Его обеспечивает только реал, потому что ты не можешь его контролировать. Человечество создано дискомфортом: папуасы на райских атоллах не строят великих цивилизаций.
Про отдушину для насилия.
Насилие, конечно, это чудовищно, однако словесное насилие чудовищно не меньше физического (ибо мы как личности существуем в речи). И выброс негатива в интернет — вовсе не благо, даже если это снижает количество изнасилований. От агрессии в соцсетях люди получают психические и моральные травмы, которые уродуют не меньше, чем хулиганы — битами. От хулиганов защитит полиция (не в России, конечно), а от троллей — никто. И тролли встречаются чаще, чем хулиганы. Ведь уже идёт поток самоубийств людей, затравленных в сети.
Про невежество и агрессию.
Неумение оценить информацию проистекает из деградации культуры. Культура — иерархическая структура; отказывая ей в иерархичности (отменяя институт авторитета), мы разваливаем культуру на равнозначные феномены, как Парфенон на обломки мрамора. Основной инструмент этой деструкции, кайло варвара, — смешение реала и виртуала, неразличение разноприродных сред — главная «угроза интернета». Отражением этой угрозы является постмодерн. То есть та релятивистская ситуация, которую вы и описали: обилие доказательств для любого утверждения. Только эта ситуация, на мой взгляд, порождает не агрессию, а инфантилизм. Человек и общество оказываются в позиции ребёнка, который не может отличить правду от лжи. Агрессия — уже одно из следствий инфантилизма: самый простой (детский) способ решить проблему — побить оппонента или вообще кого-нибудь.
Про то, как разделить виртуал и реал.
Вы пишете, что это невозможно, и приводите замечательный пример про то, что невозможно заставить людей отказаться от автомобиля, если надо проехать расстояние менее километра. Всё равно будут ездить и жиреть. Конечно, заставить невозможно. Но каждый человек может решить сам для себя, делать так или нет. Главное — объяснить, в чём опасность. Ведь можно же воздержаться от наркотиков, даже если есть деньги на них. Так же и с «угрозой интернета». Если объяснить, в чём её суть, люди сами смогут решать, как себя вести (пока проблема не растолкована, она и не существует в сознании). Например, я хочу сохранить культуру в себе, в своём поведении и просто не участвую в интернет-коммуникации. До появления интернета было «знание — сила», а с интернетом стало «незнание — сила». Но не надо ничего запрещать.
Про блогеров.
Как-то Дмитрий Быков заявил, что «герой нашего времени» ныне — какой-нибудь раскаявшийся скинхед. А я полагаю, что блогер. Блогеры сейчас во многом формируют нам картину мира: они рассказывают о событиях и дают свои оценки. Блогеры заменили собой многих профессионалов: например, уже нет литературных критиков. (Кстати, это пример вторжения виртуала в реал: виртуал лишил культуру одной из важнейших институций.) Какие родовые признаки блогера? Его компетенция неизвестна. Его причастность к событию сомнительна. Его ответственность равна нулю. Его право говорить равно праву любого другого. Если прочитать «Былое и думы», то станет видно, что Герцен — не блогер.
Хочешь сохранить себя — не выясняй, что о тебе говорят и пишут. До интернета работал принцип «знание — сила», при интернете заработал принцип «незнание — сила»
25.06.2016. Антон
Вы сказали, что не считаете правильным предоставление права голоса всем членам общества. А каковы, по-вашему, должны быть критерии для предоставления этого права? Имущественный ценз, как считают неолибералы? Или повышение возрастного ценза?
Я сказал, что в онлайне (в соцсетях) право голоса есть у всякого, а в офлайне (в реальности) не у всякого. Если мне будут удалять аппендицит, право голоса я дам только хирургу, а не собранию жильцов своего подъезда. Потому что хирург заслужил это право своим образованием. Разве вы будете спорить?
В реальной жизни право голоса есть только у тех, кто его заслужил. Разумеется, надо учитывать тему, по которой звучат голоса. Если тема — аппендицит, то право голоса только у врачей. Они заслужили это право тем, что проучились в вузе и интернатуре. Если тема — выборы губернатора, то право голоса у всех, кому исполнилось 18 лет, кто не сидит в тюрьме или психушке. Они заслужили это право тем, что дожили до 18, не угодили за решётку и не спятили.
По каждой теме свои критерии того, кому предоставлять право голоса в реале. Этот вопрос не имеет никакого отношения к свободе слова, демократии и прочей лирике. Это общественная конвенция о компетенциях. И не я её придумал. А соцсети отменяют все конвенции. В этом их разрушительная роль для культуры.
23.10.2017. Михаил
Считаете ли вы, что возможность каждому человеку высказываться в Сети посредством форумов, соцсетей и других средств — это и есть российская разновидность демократии XXI века? Виртуальная. Ведь власти не дают народу возможность высказываться по острым вопросам публично.
Слово «демократия» означает «власть народа». «Власть» — это возможность влиять на события. Высказывания «народа» в сети не влияют на события, на решения власть имущих. «Низы» говорят, что хотят, «верхи» делают, что хотят, и никакой зависимости одного от другого нет. Поэтому болтовня в сети — не демократия, а просто болтовня в сети. Она даже выгодна власти, потому что создаёт иллюзию демократии, а на деле работает против неё.
Болтовня в сети — не демократия, а просто болтовня, потому что она не влияет на выбор, который делает власть. И эта болтовня выгодна власти, потому что создаёт иллюзию демократии
04.01.2018. Валерий
Вопрос вот в чём: можно ли (и нужно ли) провести некую границу «истинности» той или иной информации в интернете? Смысл в том, что на очень поверхностном уровне интернет-информация выглядит убедительно. Но по мере углубления в тему растёт вероятность неточностей, «отсебятины» и даже сознательной дезинформации (это очень характерно для военно-технической информации). Зачем вообще нужно такое знание?
В «доинтернетную» эпоху можно увидеть ту же проблему. Любой научный или околонаучный труд вполне мог быть хорошо разработанным плодом воображения автора. Например, «Этногенез и биосфера Земли» Л. Н. Гумилёва или «Новая хронология» А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского. Это лишний раз говорит о зыбкости самого понятия истины. Может быть, истина никому не нужна, а интересна лишь творческая фантазия и её плоды?
Вы сводите воедино много разных проблем.
«Творческая фантазия» — одна проблема, отличная от проблемы истины. «Плод творческой фантазии» может отличаться от «правды факта», но соответствовать истине. Например, описание войны 1812 года у Толстого не совсем точное по фактам, но точное по духу и фактуре, поэтому его можно считать истинным. Определённое отклонение от фактов, которое художник допускает в художественных целях, не противоречит истине. Но далеко не всякое отклонение является художественным приёмом. Гораздо чаще оно объясняется просто некомпетентностью и к «плодам творческой фантазии» не имеет никакого отношения.
Точность, правдивость, истинность какого-либо утверждения зависит от конкретного случая. Ничуть не сложно добиться точности в определении года от Рождества Христова, который сейчас на дворе. И невозможно точно определить число «пи». И всегда важна, так сказать, «степень приближения». Например, вы утверждаете, что Земля — шар. Это правда. Но при более внимательном изучении выясняется, что Земля — овоид. Это тоже правда. Однако потом выясняется, что Земля — геоид. И это тоже правда. Короче говоря, нужно для себя решить, сколько цифр после запятой вам нужно в числе «пи». Это и будет тот уровень истинности, который вы себе задаёте.
Проблема интернета — не проблема отсутствия истины, а проблема невозможности её идентификации. Кто-то где-то обнародовал истину, но как отличить её от не истины, если в интернете нет института авторитета, истина не аргументирована, ищущий задаёт в поисковике некорректно сформулированные вопросы, а SwiftKey вообще подсказывает что-то своё?
Проблема интернета — не отсутствие истины, а невозможность её идентификации, потому что интернет по своему устройству отвергает механизмы идентификации
15.06.2018. Иван
А чем вызвано это «возрастающее невежество нации, следствием которого является тотальное раболепие»? Относятся ваши слова и к новому поколению, которое не смотрит ТВ и не ходит на выборы? Наиболее продвинутая молодёжь, конечно, будет стремиться эмигрировать на Запад, а остальные способны только на раболепие? При сталинизме раболепие масс перед культом личности вождя и страх репрессий были значительно сильнее, но после марта 1953 года прошло немного лет и наступила «оттепель». Ожидание подобного «марта 1953-го» может затянуться так, что никакой Пётр Великий уже новое окно в Европу не прорубит — всё заледенеет?
Оболванивание, которым занимается ТВ, — не самое страшное. Куда опаснее оболванивание интернетом, когда переизбыток любой информации позволяет сохранять маленький диаметр «окна Овертона», сформированного школьным образованием. Поясню. Предположим, в школе школьнику объяснили, что Земля плоская; школьник лезет в сеть и находит огромное количество доказательств этого утверждения и множество сообществ апологетов плоской Земли, которые в пух и прах разбивают аргументы оппонентов. Информации и общения у такого школьника — море, а «окно Овертона» не расширилось.
От шаблонности, клишированности, пиксельности картины мира один шаг до раболепия. Неважно, перед кем или чем. Даже Маркс говорил, что русский человек по природе мышления догматик, и это усугубляет ситуацию. В общем, этот закон Мерфи о нас: «Из любой сложной ситуации всегда есть понятный и посильный неправильный выход». Проблема нашего общества в первую очередь коммуникационная, а уж как следствие — культурная и социальная; «оттепель» или реформы могут бороться с последствиями, но не с причиной. Это не значит, что «оттепель» или реформы не нужны, но их недостаточно. С ними в лучшем (и очень маловероятном) случае мы обретём формат западного общества, но это тоже не идеал.
19.06.2018. Иван
Вы полагаете, что «проблема нашего общества в первую очередь коммуникационная», но ведь для того, чтобы человек умел анализировать и ориентироваться в море информации, его необходимо научить мыслить, размышлять. Чтобы не заморачиваться «окнами Овертона», надо уметь думать своей головой, а народ не может много думать. В школе этому не учат, а потом уже поздно. В результате человек знает, что разобраться в информации ему очень трудно, и тогда он начинает просто верить в то, во что ему хочется верить, или не верить никому.
По-моему, большинство россиян сознательно выбирают веру в примитивное и понятное. Не столько интернет оболванивает, сколько люди сами склонны поддаваться обману, шаблонам и пиксельности. С такими понятиями легче жить и задумываться не надо. А кто считает иначе, тот либерал, «пятая колона» и «не патриот». Отсюда и раболепие. Своеобразный прагматизм — нелепый, но жизненный.
А если «в лучшем (и очень маловероятном) случае мы обретём формат западного общества, но это тоже не идеал», то какой и где идеал? И как вы предлагаете решать коммуникационную проблему?
Люди всегда были «склонны поддаваться обману, шаблонам и пиксельности». Проблема новой коммуникации в том, что она инструментально формирует мировоззрение человека в согласии с такой склонностью. Свойство интернета вообще — потакать любой прихоти человеческой натуры. Прежние средства коммуникации — книгоиздание, печатная пресса, радио, телевидение — не потакали любой прихоти. Инструментально они были снабжены некими «фильтрами». Можно возразить, что причина в том, что эти средства коммуникации принадлежали государству. Да, но не всегда. В лихие 90-е, например, в частных издательствах выходили сборники анекдотов — матерных, поганеньких и несмешных. Но даже они были напечатаны грамотно. Грамотность — тоже фильтр. Новые средства коммуникации, интернетовские, все фильтры отменяют, более того — формируют убеждение, что так и надо.
Для аналогии — то, что я говорил на «Тотальном диктанте». Беда интернета не в том, что там пишут неграмотно. Грамотные всегда были в меньшинстве. Беда интернета в том, что неграмотность он делает легитимной. Легитимность любой человеческой потребности и слабости, даже самой неприемлемой для общества, и делает интернет разрушительным. Так что опасность не в контенте (он-то подлежит коррекции), а в технологии коммуникации.
Я не знаю, что делать. Запрещать интернет или цензурировать — нельзя. Соглашаться на конвенции (типа «мы не оскорбляем друг друга») общество не желает (и вообще это идеализм). Может, есть какие-то гуманитарные технологии? Я о таких не слышал. Есть, конечно, и фантастический способ: разумный интернет. Например, я хочу запендюрить на свою страницу гадкий демотиватор собственного изготовления (типа «америкосы — пидоры!»), а разумный интернет мне не позволяет. Это было бы прекрасно, только это ущемление свободы. Мы отдадим свою свободу не правительству, а технологии.
Способ противостояния пикселизации мышления и мировоззрения я вижу только один: читать больше хорошей литературы. По принципу «хочешь бегать быстро — бегай много». Хотя и этот способ — не гарантия.
Проблема новой коммуникации в том, что она потакает всем слабостям человеческой натуры. Даёт любому инструменты, с которыми удобно быть дураком и не стесняться этого. Ясен пень, что на такие инструменты вспыхнет ураганный спрос
03.06.2019. Артём
В одном из интервью вы сказали, что «герой нашего времени» — это такой литературный герой, внутренняя драма которого соответствует основной драме эпохи, и привели пример с Печориным. Какова, по-вашему, главная драма нынешнего времени и кто сегодня «герой нашего времени» — менеджер среднего звена, блогер, может, ещё кто-то?
Чтобы определить «героя нашего времени», нужно определить главную проблему нашего времени. Мне представляется, что это переход законов онлайна в офлайн. Поэтому «герой нашего времени» — человек, который в реальности живёт по тем законам, которые приняты в соцсетях. Или в соцсетях живёт по тем законам, по которым построена наша реальная жизнь.
Однако необходимо, чтобы общество признало проблему онлайна/офлайна главной, и лишь тогда литературный персонаж будет опознан как «герой нашего времени». Но общество не считает эту проблему важной, а то и вовсе её не видит. Так что подобный персонаж не будет «считан» как «герой нашего времени». Он будет для читателей просто чудиком или придурком.
Назад: Часть первая «А вообще вы Россию-то любите?»
Дальше: Часть третья «Чем больна у нас культура?»
