Чэнцзян
Мы стояли у разреза и непринужденно беседовали о трилобитах. Вдруг послышалось:
– Ух ты! Только посмотрите!
Вибхути Рай обстукивал неподалеку аргиллиты медового цвета. Показавшееся на свет драгоценное ископаемое напоминало креветку. Даже мягкие части отлично сохранились. Мы столпились вокруг. Антенны, жабры, конечности и хвост, покрытые оксидом железа, выглядели потрясающе. У животного имелись даже глаза на стебельках. Мои собственные глаза, казалось, тоже выскочили на невидимых стебельках. Несколько мгновений мы с восхищением смотрели на Вибхути. Потом восхищение сменила легкая зависть. Но и она не задержалась надолго. В мрачном расположении духа мы, словно безумные гномы, стали долбить породу, сражаясь за место у разреза.
Несколькими часами ранее автобус с нашей вполне благодушно настроенной командой подпрыгивал на ухабах, направляясь из Куньмина на восток. Стоял сентябрь – время сбора риса, – и мы мало кого встретили. Дорогу покрывал ковер из коричневого риса, оставленного подсыхать под еще теплым солнцем. Здесь и там мелькали буйволы в упряжке для молотьбы, к 1992 г. почти повсеместно замененные пыхтящими тракторами. Автобус пробирался по красно-коричневым холмам к деревне Маотяньшань. Здесь несколько лет назад геолог Хоу Сяньгуан из Юньнаньского университета сделал грандиозное открытие: нашел кембрийские окаменелости с прекрасно сохранившимися конечностями и мягким телом.
Можно сравнить находки Хоу в уезде Чэнцзян с окаменелостями из сланцев Берджес, обнаруженными Чарльзом Д. Уолкоттом в 1900-х гг. и Стивеном Дж. Гулдом в 1980-х гг.. Чэнцзянские ископаемые (также солидного возраста и даже старше) гораздо привлекательнее биоты из сланцев Берджес. И они не намного моложе пород в разрезе Улахан-Сулугур. К счастью, мы получили официальное разрешение на сбор окаменелостей.
Маотяньшаньские карьеры, откуда родом чэнцзянские ископаемые, напоминают цепь взрывных воронок в желтой породе, окруженных сланцевыми отвалами. Картину вряд ли можно назвать живописной, но если по куску здешнего аргиллита посильнее ударить молотком, на свет явятся сокровища. Кроваво-красные синдареллы (Cindarella) во всем своем блеске выступают, одна за другой, из породы: выражаясь языком геральдики – в золотом поле шествующая червленая фигура, смотрящая впрям.
Синдарелла – восхитительный представитель чэнцзянской биоты, и она замечательна не только своим сказочным именем. Это было животное с телом в форме щита и длиной 2 см, похожее на головастую ошпаренную креветку. У этого предшественника трилобита фаллотасписа и эоредлихии (Eoredlichia) нет кальцитового панциря. При этом синдарелла – как и ее страшненькая сестра ксандарелла (Xandarella) – выставляет напоказ то, что остальные трилобиты обычно прячут: ряды ходильных конечностей и перистые жабры, расположенные в два ряда вдоль сегментированного брюшка. Эти конечности и жабры напоминают потроха, которые мы за ужином удаляем у креветок. И трудно не думать, какой была бы на вкус синдарелла, вымоченная в соусе табаско и поданная с белым вином. Увы, мы никогда этого не узнаем.
Из другого обломка сланца показался старый знакомец: плеченогое лингулелла (Lingulella). Ее раковина, как и раковина сибирской алданотреты, напоминает коготь и состоит из фосфата кальция. Но, в отличие от других ископаемых плеченогих, лингулелла сохранила короткую мясистую ножку. Лингулелла из Уэльса, из Кембрийских гор, могла бы озадачить Дарвина, если бы мы могли вернуться в 1859 г., когда он заявил: “Некоторые из наиболее древних животных, например… Lingula и др., мало отличаются от нынешних видов…”, прибавив: “В роде Lingula, например, все виды, появлявшиеся последовательно в разные эпохи, связаны друг с другом непрерывным рядом поколений от нижнего силура и до настоящего времени”. Проблему Дарвин изложил так:
Согласно с нашей теорией, нельзя предположить, чтобы эти древние виды были прародителями всех относящихся к этим группам видов, которые появились впоследствии, так как они ни в какой степени не являются промежуточными между ними по своим признакам.
Таким образом, по мнению Дарвина, брахиоподы, к которым относится и лингулелла (так сейчас называют это ископаемое) – не только живые ископаемые. Лингула чересчур развита и поэтому не может выступать прародителем всех плеченогих. Дарвин имел в виду, что предки таких сложных животных, как лингулелла (и, конечно, предки трилобитов), должны находиться в очень древних слоях (возможно, на отметке 1200 млн лет).
Дарвин крайне скептически оценивал шансы найти ископаемых рыб в породах старше силурийских:
Древнейшие известные нам… рыбы безусловно принадлежат к современным классам этих животных… Тщетно было бы искать животных с общими эмбриологическими чертами позвоночных, пока не открыты богатые ископаемыми слои много ниже самых нижних кембрийских слоев, но на это открытие мало надежды.
Представьте его реакцию, если бы он узнал, что среди чэнцзянской биоты отыскались предполагаемые древнейшие рыбообразные существа. Возможно, это изменило бы его взгляды на длительность кембрийского взрыва. Окаменелости, о которых идет речь, появились на свет гораздо позднее, разбуженные от долгого сна севернее Хайкоу. Позднее обнаружение связано с непривлекательностью аргиллитов в этой местности: здесь они не ярко-красные, а тускло-серые. Правда, это указывает на лучшую сохранность органических остатков внутри породы. Слои отложений в Хайкоу покрыты сотнями отпечатков существа, названного хайкоуэллой (Haikouella). Это ископаемое очень похоже на современных бесчерепных, например на ланцетника. Их тело (длиной 2–3 см) имело сигарообразную форму. Голова была заостренной. Хайкоуэлла имела семь овальных жаберных щелей, спинной плавник и длинный хвост для передвижения. Возможно, она, подобно сардинам, даже сбивалась в косяки по несколько сот особей. По-видимому, хайкоуэлла (как и другие представители чэнцзянской биоты) пострадала от массового вымирания. К гибели этих животных в Хайкоу предположительно привели штормы, поднимавшие со дна ядовитый сероводород. Печально думать, что прекраснейшая из кембрийских картин нарисована с такой жестокостью.
