Нулевой модуль начал медленно подниматься над полом — гладкий шестиугольник с красной серединкой и белыми краями, на котором разместился «Протей», размером в дюйм. Поднявшись на четыре фута, он замер.

— Готовность к фазе номер два, — прозвучал голос одного из техников.

Картер быстро глянул на Рейда. Тот кивнул.

— Фаза номер два, — произнес Картер.

Открылся проход, и в комнату скользнуло странное устройство, на воздушных зажимах присоединенное к потолочной рейке. Это было уолдо. Картер слышал, что свое название оно получило с легкой руки какого-то физика, по имени героя фантастического рассказа сороковых годов, создавшего подобное приспособление. Все устройство было четырнадцати футов в высоту и состояло из нескольких блоков, укрепленных на штативе. Эти блоки управляли искусственной рукой, свисавшей с горизонтально закрепленного разгибателя, похожего на мышцу. С руки свисало несколько кистей, гроздью, одна короче и меньше другой. На конкретно этой руке было три ряда, и самый нижний, с кистью в два дюйма длиной, был снабжен пальчиками размером в четверть дюйма — слегка изогнутыми стальными проволочками, которые должны смыкаться друг с другом без малейшего просвета.

На основании устройства стояла аббревиатура ФЦИПМ, и чуть ниже было приписано: «Точный мини-держатель».

За аппаратом вошли трое техников вместе с медсестрой в халате, которой, похоже, не терпелось приступить к делу. Ее каштановые волосы под медицинской шапочкой явно были приглажены в большой спешке, словно она думала в этот момент о чем-то другом.

Двое техников установили держатель так, чтобы рука уолдо оказалась как раз над крохотным «Протеем». Из верхней кисти вырвались три лучика света толщиной в волос и упали на поверхность нулевого модуля. От каждого луча по красной пластине модуля расходился кружок света, так что получилась сложная световая картинка из трех сегментов разной интенсивности освещения, пересекавшихся точно в центре нулевого модуля.

Интенсивность света от разных лучиков была явно неодинаковой, и третий техник тут же взялся за виньер. Привычно и ловко он установил равную интенсивность, и в одно мгновение границы света от каждого луча стали неразличимы. Потом тот же техник щелкнул переключателем и закрепил уолдо в этой позиции. Тени, которые отбрасывала миниатюрная субмарина, померкли, сгладились, и «Протей» остался в широком пятне отраженного света.

Включилась панель управления, и рука потянулась к кораблю. Медленно и осторожно она опустилась, и техник затаил дыхание. Без сомнения, он имел дело с уменьшенными объектами так часто, как никто в стране, а может, и во всем мире (поскольку никто не знает, какие эксперименты проводила Та сторона), но раньше ему не приходилось делать ничего подобного.

Ему предстояло поднять крошечный предмет, который почти ничего не весил, притом что в этом предмете находились пять человек. Даже самая легкая, незаметная взгляду дрожь может их погубить!

Зубчики на конце кисти раскрылись и опустились по обе стороны «Протея». Техник остановил их, чтобы убедиться своими глазами, что приборы не обманывают и все идет как надо. Зубцы были расположены правильно. Они начали медленно сжиматься, миллиметр за миллиметром, пока не соединились под днищем кораблика и не замкнулись в плотно подогнанную подставку.

Нулевой модуль пошел вниз, оставив «Протей» в сомкнутых лапках держателя.

Модуль не остановился на уровне пола, а скользнул дальше. И на минуту под висящим кораблем разверзлась пропасть.

Потом оттуда заскользили вверх цилиндрические стеклянные стенки. Когда они поднялись на полтора фута, показалось полукружие плещущей прозрачной жидкости. Когда наконец вынырнул сам нулевой модуль, оказалось, что на нем покоится цилиндр в фут шириной и четыре фута высотой, на две трети заполненный жидкостью. На стеклянном боку цилиндра стояла надпись: «Изотонический раствор».

Рука уолдо, которая во время этих перестроений так и не шелохнулась, теперь оказалась прямо над цилиндром. Корабль завис над круглым отверстием, всего в футе от поверхности раствора.

Рука начала медленно, очень медленно опускаться. Она остановилась, когда «Протей» завис почти на одном уровне с жидкостью, а затем стала продолжать движение, но в тысячу раз медленней. Цифры на приборной панели техников так и мелькали, в то время как зрители не видели ни малейших изменений.

Контакт! Корабль продолжал спускаться все ниже и ниже, пока не погрузился до середины цилиндра. Техник на секунду остановил движение, а потом так же осторожно и медленно разжал зубцы, убедился, что они разошлись в стороны, и вынул руку из раствора.

Он шепотом крикнул «ура-а!», поднял руку и выключил уолдо.

— Все, можно топать отсюда, — сказал он остальным техникам, потом, вспомнив о порядке, гаркнул официальным голосом: — Корабль в ампуле, сэр!

— Хорошо, — сказал Картер, — Свяжитесь с экипажем!

Пересадка корабля с нулевого модуля в ампулу выглядела изящно и быстро только с позиции людей нормального роста, но отнюдь не казалась таковой с точки зрения команды «Протея».

Грант отстучал «Все в порядке» и тут же ощутил приступ тошноты, когда нулевой модуль начал подниматься.

— Что это? Опять уменьшение? Кто-нибудь может объяснить, что происходит?

— Перед следующей миниатюризацией мы должны пройти погружение, — ответил Оуэнс.

— Погружение куда? — не понял Грант, но ответа не получил. Он посмотрел на окружающую корабль вселенную и в неярком свете увидел приближающихся великанов.

К ним подходили люди, вернее, скалы, похожие на людей. Люди, вздымающиеся высоко ввысь и изгибающиеся далеко вниз, словно в каком-то гигантском кривом зеркале. Пряжки поясов — металлические листы, с фут каждый. Ботинки, двигавшиеся далеко внизу, — поливальные машины. Головы, маячившие высоко под потолком, казалось, состояли исключительно из громадных носов с двойными тоннелями ноздрей. Эти чудища двигались на удивление медленно.

— Восприятие времени, — пробормотал Микаэлс. Он бросал быстрые взгляды вверх и на свои часы.

— Что? — переспросил Грант.

— Еще одно предположение Белински, о восприятии времени после миниатюризации. Кажется, что время растянулось, как вот сейчас. Создается ощущение, что прошло минут пять, я даже могу ручаться, что десять. Этот эффект усиливается в зависимости от степени миниатюризации, но в какой пропорции — я не знаю. Белински не проводил экспериментов, так что мы можем проверить его расчеты. Взгляните.

Он протянул свои наручные часы.

Грант посмотрел на них, потом на свои собственные часы. Казалось, что секундная стрелка едва ползет с одной отметки на другую. Он поднес часы к уху. Они едва слышно стрекотали, но звук механизма был скорее похож на протяжное мурлыканье.

— Очень хорошо, — сказал Микаэлс. — У нас в распоряжении час, но для нас за это время пройдет несколько часов. Надеюсь, что их хватит.

— Другими словами, мы будем двигаться очень быстро?

— Для нас самих мы будем двигаться как всегда. Но для стороннего наблюдателя, боюсь, мы будем мельтешить, совершая множество действий за небольшой промежуток времени. Что, несомненно, к лучшему, учитывая то, что мы ограничены во времени.

— Но…

Микаэлс покачал головой.

— Пожалуйста, не нужно. Я не в силах объяснить лучше. Биофизику Белински я вполне понимаю, но его математические расчеты для меня — темный лес. Может, Оуэнс сможет истолковать это доступней.

— Я спрошу у него позже, — сказал Грант. — Если это «позже» когда-нибудь наступит.

Неожиданно корабль оказался в море света, обычного белого света. Грант краем глаза уловил какое-то движение и поднял голову. Сверху по обе стороны «Протея» спускалось что-то непонятное — огромная пара зубчатых ковшей.

— Всем проверить, хорошо ли подогнаны ремни! — крикнул Оуэнс.

Грант не обратил на его возглас никакого внимания. Тут его Дернули сзади, и он резко обернулся, насколько позволяли ремни.

— Я проверяла, хорошо ли вы пристегнулись, — объяснила Кора.

— Кажется, я ничего не перепутал, — ответил Грант, — но спасибо за заботу.

— Пожалуйста, — кивнула она и, повернувшись вправо, мягко спросила: — Доктор Дюваль, ваши ремни?

— В порядке. А ваши?

Чтобы дотянуться до Гранта, Коре пришлось ослабить свои ремни. Теперь она их снова затянула, и вовремя. Ковши опустились ниже, куда-то под субмарину, и начали сжиматься, как огромные безжалостные челюсти. Грант рефлекторно напрягся. Челюсти остановились, помедлили, потом двинулись снова и соединились где-то внизу.

«Протей» дернуло, тряхнуло, всех резко качнуло сперва направо, потом налево, и корабль наполнил оглушительный грохот — это с щелчком сжались зубцы ковшей.

Наступила тишина, и на всех нахлынуло отчетливое ощущение, что их подвесили над бездной. Корабль слегка покачивался и едва ощутимо дрожал. Грант посмотрел вниз и увидел, как красный шестиугольник скользит куда-то в недра пола, все ниже и ниже, и тает в бесконечной дали.

Он понятия не имел, какое расстояние отделяет крошечный «Протей» от пола, но сходное чувство он испытывал, когда выглядывал с двадцатого этажа небоскреба.

Если с такой высоты сверзится что-нибудь размером с их кораблик, едва ли падение принесет ему ощутимый вред. Сопротивление воздуха будет таким сильным, что он опустится на землю как пушинка. Но если бы дело было только в размере!

Грант хорошо помнил слова Оуэнса во время совещания. Сейчас он сам состоял из стольких же атомов, как и обычный человек, а не как объект такого же маленького размера. И он, и корабль сейчас весьма хрупки. Падение с такой высоты разнесет вдребезги и судно, и всю команду.

Грант посмотрел на устройство, которое держало корабль. Он не стал задумываться, как оно выглядит для человека обычного роста. Сам он увидел изогнутые зубцы десяти футов в диаметре, плотно сцепленные в мощные стальные пластины. На мгновение он почувствовал себя увереннее.

— Вот она, — проговорил Оуэнс голосом, дрогнувшим от волнения.

Грант тут же завертел головой в разные стороны, пытаясь понять, что имел в виду капитан под словом «она».

Свет заискрился на гладкой поверхности стеклянного круга, в котором свободно мог бы поместиться целый дом. Этот круг поднимался, рос быстро и неотвратимо. Внезапно где-то далеко-далеко внизу свет замерцал и заиграл на водной поверхности.

«Протей» висел над озером. Теперь стены стеклянного цилиндра поднялись по обе стороны корабля, и поверхность озера оказалась не более чем в пятнадцати футах под ними.

Грант откинулся на спинку своего кресла. Ему надоело гадать, что будет дальше. Но кто предупрежден — тот вооружен, и он не почувствовал приступа тошноты, когда кресло под ним провалилось куда-то вниз. Нечто похожее он испытал во время учебного полета над океаном, когда самолет ушел в пике с работающим мотором. Самолет тогда благополучно вышел из пике, но «Протей» — это тебе не самолет, а подводная лодка, а она скорее нырнет, чем полетит.

Грант напрягся, потом расслабился, чтобы удар приняли на себя ремни, а не его родные косточки.

Удар! Его зубы лязгнули так, что чуть не вылетели из челюстей.

Грант посмотрел наружу. Он ожидал увидеть фонтан брызг и огромную волну, поднятую плюхнувшимся кораблем. Но увидел только большой гладкий холм, скорее не воды, а масла, медленно катящийся к стенке цилиндра. И пока они погружались, еще и еще один.

Лапы держателя разомкнулись, корабль дико затрясло, а потом он начал останавливаться, медленно поворачиваясь вокруг оси.

Грант глубоко вздохнул. Да, они на поверхности озера, но эта поверхность не похожа ни на одну другую.

— Вы ожидали увидеть волны, мистер Грант? — спросил Микаэлс.

— Вот именно.

— Признаться, я тоже. Сознание человека, Грант, забавная штука. Оно всегда ждет того, что переживало раньше. Нас уменьшили и засунули в маленький сосуд с водой. Нам он кажется целым озером, и мы ждем волн, шторма, брызг и черт знает чего еще. Но чем бы нам ни казалось это озеро, это не что иное, как маленький сосуд с водой, на нем может пойти рябь, но никак не волны. Не имеет значения, насколько велика может быть рябь, но на волны она никак не похожа.

— Гм, интересно, конечно, — сказал Грант. Гладкие холмы жидкости, которые для обычного глаза выглядели всего лишь едва заметной рябью, продолжали катиться. Достигнув дальней стенки, они возвращались, сталкивались со следующими холмами и разбивались на множество маленьких холмиков, которые раскачивали «Протей» вверх-вниз.

— Интересно? — презрительно переспросила Кора — Это все, что вы можете сказать? Да это же чудесно!

— Творение Господа нашего, — добавил Дюваль, — величественно даже в самом малом.

— Ладно, — буркнул Грант, — Так и запишем. Чудесно и величественно. Ах да, еще немного подташнивает.

— Боже, мистер Грант, — возмутилась Кора, — вы можете испортить все на свете!

— Прошу прощения.

Заработал передатчик, и Грант снова отстучал: «Все в порядке», едва справившись с искушением добавить: «Все страдают от морской болезни».

Но даже Коре, похоже, поплохело. Наверное, своим замечанием он настроил ее на определенный лад.

— Мы должны погрузиться, — сказал Оуэнс. — Нужно перейти на ручное управление. Грант, отстегните, пожалуйста, ремни и откройте вентили номер один и два.

Грант неуверенно поднялся на ноги, обрадованный возможностью свободно передвигаться, и пошел к переборке, на которой был витой вентиль с номером «один».

— Я открою второй, — сказал Дюваль. На мгновение их глаза встретились, и Дюваль, словно смутившись от того, что в конто веки проявил по собственной инициативе заботу о другом человеческом существе, растерянно улыбнулся. Грант улыбнулся в ответ и раздраженно подумал: «Ну как она может вздыхать по этой бесчувственной туше?»

Когда вентили были открыты, вода хлынула в специально сконструированные отсеки и корабль начал погружение. Уровень воды за бортом поднимался все выше и выше.

Грант вскарабкался на середину лесенки к кабине Оуэнса и спросил:

— Ну как, капитан?

Оуэнс покачал головой.

— Трудно сказать. Показания приборов не совсем точны. Их проектировали для работы в нормальном океане. Черт, я сам создавал «Протей», но не думал, что ему предстоит такое!

— Ну, если уж на то пошло, меня мама тоже рожала не для этого, — отозвался Грант.

Они погрузились уже полностью. Дюваль закрыл оба вентиля, и они с Грантом вернулись на свои места.

Грант пристегнул ремни почти с облегчением. Если на поверхности озера их болтало вверх и вниз, то здесь, в глубине, субмарину даже не качнуло.

Картер с трудом разжал стиснутые в кулаки руки. Пока все идет благополучно. Из субмарины пришло очередное «Все в порядке», хотя сам корабль был сейчас малюсенькой капсулой, поблескивавшей в изотоническом растворе.

— Фаза номер три, — сказал он.

Миниатюризатор, который был выключен во время всей второй фазы, снова засиял белым светом, но на этот раз свет шел только из центральной ячейки.

Картер зачарованно наблюдал за превращением. Он даже затруднился бы сказать, происходит ли все это на самом деле или только кажется. Нет, уменьшение началось!

Дюймовый корабль-жучок начал таять, как и окружающая его жидкость. Луч миниатюризатора был тонок, как игольное острие, и точно направлен, и Картер затаил дыхание. Эта фаза операции была очень опасна.

Картер даже боялся представить, что может случиться, если луч направлен недостаточно аккуратно: половина «Протея» будет уменьшена быстро, а половина, на которую луч не упадет, уменьшится не полностью, а то и не уменьшится совсем. Нет, все будет хорошо, и он заставил себя не думать о неудаче.

«Протей» превратился в точку, он становился все меньше, меньше, пока совсем не исчез из виду. И тогда вся поверхность миниатюризатора вспыхнула огненным светом. Невозможно точно направлять луч на то, чего не видишь, поэтому приходится работать с рассеянным пучком.

«Хорошо, хорошо, — думал Картер, — теперь вся ампула».

Цилиндр с раствором съежился и начал быстро уменьшаться, пока не превратился в самую обычную ампулу — два дюйма в длину и полдюйма в ширину, в которой плескалась миниатюризированная жидкость с невидимым для глаза «Протеем» величиной с бактерию. Свет в ячейках миниатюризатора снова померк.

— Свяжитесь с ними! — рявкнул Картер. — Пусть скажут хоть что-нибудь!

У него перехватило горло, дышать было трудно, пока не пришло очередное «Все в порядке». Четверо мужчин и одна женщина, которые несколько минут назад стояли рядом с ним, превратились в микроскопические пылинки в таком же корабле — и остались живы!

Картер махнул рукой.

— Уберите миниатюризатор.

Последний отблеск света в ячейках угас, и прибор поехал в сторону.

Белый круглый диск над головой Картера вспыхнул, на нем горело черным пламенем «60».

Картер кивнул Рейду.

— Давай, Дон. У нас всего шестьдесят минут.