Я люблю маленькую киску
© Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой.
Чудесным весенним днем мы с Джорджем сидели на скамейке в парке. Неожиданно неподалеку от нас появилась кошка. Я знал, что в парке водятся одичавшие кошки, к которым опасно приближаться, но этот экземпляр очень походил на ухоженную домашнюю киску. Поскольку я горжусь тем фактом, что кошки всегда относились ко мне дружелюбно, я протянул руку, киска понюхала ее и позволила погладить себя по голове.
Я был изрядно удивлен, когда Джордж пробормотал:
— Гнусный маленький зверь.
— Вы не любите кошек, Джордж?
— А как может быть, учитывая отсвет моей печальной истории? — немного странно ответил он и тяжело вздохнул.
— Уверен, что ваша история печальна, как сама ваша жизнь, — сказал я. — Иначе и быть не могло с вашим-то характером. И все же я не имею понятия, что в ней какую-то роль сыграли кошки.
— Дело в том, что я никогда не рассказывал вам о моей троюродной сестре, Андромахе.
— Андромахе?
— Ее отец занимался изучением античности, отсюда и несколько удивительное имя. У него были кое-какие деньги, которые он завещал кузине Андромахе, что и случилось из-за его ранней кончины, а она, благодаря удачным вложениям, сумела их умножить.
Меня он в свое завещание не включил. В момент его смерти мне было пять лет, и он не имел возможности мне что-то оставить, хотя более щедрая натура, чем его, могла бы организовать какой-нибудь фонд и приписать к нему меня.
Прошло время, я вырос и сообразил, что кузина Андромаха, которая была на двадцать два года старше, вполне может уйти в мир иной раньше меня. И тогда мне пришло в голову — я был не по годам развитой мальчик, вдумчивый и склонный заботиться о будущем, — что в таком случае я смогу получить существенную часть «добычи».
Если, конечно, я сумею, как ты говоришь, к ней подлизаться. Пожалуйста, не пытайся предвосхитить мои слова, речь пойдет совсем о другом. Я лишь хотел сказать, что сообразил: для того чтобы получить по наследству часть ее денег, мне следует щедро отдавать ей тепло и любовь, которые она, несомненно, заслужила.
Так уж получилось, что сестрица Андромаха отчаянно нуждалась в тепле и заботе. Когда я все еще был подростком, а ее возраст приближался к сорока годам, я понял, что она стала старой девой, к которой не прикасались руки мужчин. Даже в моем юном возрасте я ей сочувствовал. Она была высокой и тощей, с длинным некрасивым лицом, большими зубами, маленькими глазами, редкими волосами и фигурой, говорить о которой не хотелось.
Однажды, руководствуясь естественным любопытством, я спросил у нее, чтобы определить, насколько такой исход будет вероятным:
— Кузина Андромаха, а тебя кто-нибудь звал замуж?
Она повернулась ко мне с угрожающим видом и ответила:
— Просил меня выйти замуж? Ха! Хотела бы я посмотреть в глаза этому типу!
Пожалуй, она бы хотела, чтобы это событие произошло, но я уже в юности, как вы поняли, обладал удивительным чувством такта и промолчал.
Между тем она продолжала:
— Если у мужчины хватит наглости предложить мне выйти замуж за него, я ему кое-что расскажу и научу его, как следует приближаться к респектабельной женщине со столь щепетильными намерениями.
Я не совсем понял, что такого нежного заключено в предложении брачных уз и как это может оскорбить респектабельную женщину, но мне показалось, что глупо — и даже опасно — задавать подобные вопросы.
В течение нескольких лет я продолжал надеяться, что найдется извращенец, который настолько заинтересуется моей кузиной Андромахой, что сделает ей пару предложений, поскольку мне хотелось посмотреть, как она себя поведет, — впрочем, сам я намеревался оставаться на безопасном расстоянии. Однако складывалось впечатление, что рассчитывать на такой поворот событий не приходится. Даже ее растущее состояние не делало кузину Андромаху настолько привлекательной для мужской половины населения, чтобы кто-то решился предложить ей руку и сердце. Казалось, все мужчины прикинули цену, которую им придется заплатить, и навсегда отказались от таких мыслей.
Абстрактное изучение проблемы со стороны привело к тому, что я понял: меня такое развитие событий вполне устраивает. Кузина Андромаха, не имевшая мужа и детей, не должна была забыть о своем троюродном брате во время составления завещания. Более того, поскольку она была единственным ребенком, превратности судьбы лишили ее большинства родственников — у нее не осталось никого ближе меня. Повторю, меня такое положение дел вполне устраивало, поскольку мне не приходилось очень стараться, чтобы заслужить ее привязанность. А так, понемногу, без особых усилий, я мог стать ее единственным наследником.
Но стоило ей достичь сорока лет, как она решила, что ей следует завести спутника жизни иного рода — раз уж не нашлось мужчин, способных рискнуть и вызвать ее гнев предложением брачных уз.
Собаки ей не нравились, Андромаха была уверена, что все они мечтают только о том, как бы ее укусить. Я бы с удовольствием ей разъяснил, что даже самая голодная собака едва ли нашла бы в кузине Андромахе лакомый кусочек, но я был уверен, что это ее не успокоит, а вот мои позиции подорвет. И предпочел помалкивать.
Лошади казались ей слишком большими, а потому пугали, хомяки — слишком маленькими, в результате она убедила себя, что хочет кошку.
Вскоре она завела маленького серого котенка женского пола и самой обычной внешности и излила на него все свои запасы нерастраченной любви.
Продемонстрировав полное отсутствие воображения, она назвала котенка Киска, и это имя сохранилось за ним навсегда, несмотря на изменение размеров и характера.
Мало того, кузина полюбила укачивать котенка на руках, хрипло напевая при этом:
Я люблю маленькую киску, у нее такая теплая шерстка,
И если я не буду ее дразнить, она меня не обидит.
Я буду ее жалеть и гладить, а она не будет гадить.
Я буду ее кормить, и хорошая киска станет меня любить.
Это было просто тошнотворно.
Не стану скрывать, старина, что сначала меня это изрядно встревожило. В голове появились мысли о спятивших старых девах, которые оставляют свои деньги изнеженным равнодушным любимцам.
Конечно, я подумал, что котенка можно похитить и утопить или отнести в зоопарк и скормить львам, но в таком случае кузина Андромаха попросту завела бы нового.
Кроме того, она могла заподозрить меня в котоубийстве. Если учесть паранойю, свойственную старым девам, кузина Андромаха вполне могла вбить себе в голову, что я охочусь за ее деньгами, и тогда многие факты предстали бы совсем в другом свете. Более того, у меня имелись серьезные основания считать, что у нее уже появились подобные мысли.
И тогда я решил изменить соотношение сил. Почему бы мне не продемонстрировать любовь к котенку? Я принялся играть с ним в идиотские игры, давая возможность сражаться с куском бечевки, гладил его с особенной страстью, когда Андромаха смотрела на меня, кормил зверька, причем из собственной тарелки, даже в те моменты, когда кузина Андромаха на нас не смотрела.
Должен сказать, что у меня получилось. Кузина Андромаха заметно смягчилась. Вероятно, она пришла к выводу, что я не могу интересоваться деньгами Киски, поскольку у нее их попросту не было, а потому мое расположение к котенку объяснила моей чистой любовью ко всем божьим тварям. Я помог ей утвердиться в этой мысли, с жаром рассказывая о своей любви ко всем животным. Это позволило кузине принять мою любовь и меньше думать о моих скрытых мотивах.
Однако котенок рано или поздно превращается в кошку — кажется, об этом говорил Огден Нэш? Ну, ясное дело, мои лучшие мысли всегда кто-то крадет. Я к этому привык.
Уж и не знаю, старина, была ли у тебя когда-нибудь кошка, но с возрастом они становятся большими. Их эгоизм и самоуверенность растут, как и презрение к хозяевам, постепенно их начинают интересовать только еда и сон. И в их маленьком мозгу не остается места, чтобы думать об удобствах тех, кто их кормит.
Кроме того, у Киски заметно испортился характер. Мне всегда казалось, что кошки отличаются мирным нравом — по сравнению с агрессивными котами. Однако не оставалось сомнений, что Киска, несмотря на свой пол, походила на самого настоящего кота. Более того, с каждым днем она все больше меня не любила и всякий раз старалась сделать мне какую-нибудь гадость. Вот что я тебе скажу, старина: я был даже готов поверить, что она способна читать мои мысли.
Ухудшение характера Киски привело к тому, что кузина Андромаха все чаще оказывалась в дурном настроении. Однажды я нашел ее в слезах, точнее, готовой расплакаться — больше ей не позволял жесткий характер.
— О, кузен Джордж, — сказала она. — Киска меня не любит.
А Киска в этот момент удобно устроилась на полу в пяти футах от нас и смотрела на нее с выражением надменного презрения — обычно она приберегала его для меня. Теперь же она удостоила меня взглядом, полным откровенной ненависти.
Я позвал Киску, но она лишь презрительно фыркнула и не сдвинулась с места. Тогда я подошел к ней и взял на руки. Она весила добрых четырнадцать фунтов, а потому задача была не такой уж простой, в особенности если учесть, что она приготовила правую переднюю лапу (самую опасную), чтобы нанести быстрый удар.
Однако я прижал к ее телу обе передние лапы, и она равнодушно повисла в моих руках, каким-то непостижимым образом удвоив свою тяжесть. Я убежден, что только кошки и самые отвратительные дети знают эту тайну — меня до сих пор поражает, что ученые не пытаются исследовать данный феномен.
Я положил кошку на колени кузины Андромахи, указал на нее и сказал:
— Вот видите, кузина Андромаха, Киска вас любит.
Но это отвлекло мое внимание от злобного дьявола — и Киска прокусила мой указательный палец до самой кости. Затем она спрыгнула с колен кузины Андромахи и пошла прочь.
Кузина вскричала:
— Вот видишь, она меня не любит!
Как и следовало ожидать, Андромаха не обратила внимания на мой изувеченный палец. Я с глубокой обидой засунул его в рот и сказал:
— Кофки фсегда так фебя федут. Пофму бы не отдать Кифку тому, кофо фы ненафидите, и не зафести нофого кофенка?
— О нет, — сказала кузина Андромаха, обратила на меня свой строгий взор и издевательски произнесла: — Я люфлю мафенькую фиску. Неужели не существует способа обучить кошку так, чтобы она демонстрировала свою любовь?
Мне хотелось произнести в ответ остроумное замечание — сказать, что гораздо легче обучить кузину Андромаху стать хорошенькой, но мне удалось подавить в себе эту мысль, поскольку во мне созрела новая блестящая идея.
Незадолго до этого я подружился с Азазелом, поэтому зажав палец в кулаке другой руки, произнес:
— Кузина Андромаха, я уверен, что смогу обучить Киску выражать вам свою любовь, — сказал я.
— Ты? — едко осведомилась она.
Она часто использовала это слово, произнося его именно с данной интонацией, и я не раз думал о том, что я мог бы ей ответить, если бы меня не связывало…
Однако идея казалась мне все более и более привлекательной, когда я представлял себе, какую благодарность станет испытывать ко мне кузина Андромаха, если я сумею довести дело до конца.
— Кузина Андромаха, — начал я, преданно глядя ей в глаза, — позвольте мне забрать Киску на один день — всего на один день. И я привезу обратно любящее существо, которое будет с радостью сидеть у вас на коленях и мурлыкать вам в ухо.
Кузина Андромаха задумалась.
— Ты сможешь быть добрым к ней? Ты ведь знаешь, Киска очень чувствительное существо, стеснительное и нежное.
Да уж, действительно стеснительное и нежное — как рассвирепевший гризли.
— Я буду о ней хорошо заботиться, кузина Андромаха, — вкрадчиво пробормотал я.
В конце концов мечта кузины Андромахи иметь любящую киску заставила ее преодолеть все сомнения, и она отдала мне маленькое существо, взяв с меня обещание защищать его от жестокого внешнего мира.
Конечно, сначала мне пришлось купить клетку с прутьями толщиной с мой большой палец. Такие прутья должны были удержать Киску — конечно, если она не будет слишком злиться. И мы ушли вместе.
В те дни Азазел так не сердился, когда я его призывал, как он это делает сейчас, потому что Земля вызывала у него любопытство.
Однако в тот раз он был напуган до ужаса. Азазел так пронзительно закричал, что мне показалось: чья-то жестокая рука загнала мне в уши нож для колки льда.
— В чем дело! — спросил я, прижимая руки к пострадавшим органам.
— Это существо! — Азазел указал хвостом на Киску. — Что это такое?
Я повернулся и посмотрел на Киску. Она улеглась на дно клетки. Жуткие зеленые глаза жадно смотрели на Азазела. Хвост пару раз дрогнул, а потом Киска бросилась на прутья, и клетка задрожала. Азазел снова закричал.
— Это всего лишь кошка, — успокаивающе сказал я. — Маленький котенок.
— Посади меня к себе в карман! — заверещал Азазел. — Посади меня в карман.
В целом идея показалась мне разумной. Я тут же засунул его в карман рубашки, где он дрожал, как камертон, а Киска, разозленная его исчезновением, плевалась и шипела.
Наконец из моего кармана донеслись внятные слова.
— О, мой гибкий сильный хвост! — простонал Азазел. — Это существо похоже на дракопатана — так похоже! Дракопатаны — злобные звери, которые кусают и рвут когтями все живое, но твоя кошка крупнее и опаснее. Зачем ты показал меня страшному зверю, о нарост с планеты мусора?
— О Бесстрашный Хозяин Вселенной, — ответил я, — Мой вызов связан с этим животным, которого зовут Киска. Ты должен показать свое несравненное могущество.
— Нет, нет, — послышался приглушенный стон.
— Нужно сделать из него хорошую кошку. Я хочу, чтобы Киска любила мою кузину Андромаху, которой принадлежит это животное. Киска должна относиться к моей кузине с любовью и нежностью…
Азазел несколько секунд краешком глазом смотрел из моего нагрудного кармана на Киску.
— В этом существе есть любовь только к самому себе. Это совершенно очевидно из его С-ауры.
— Совершенно верно! А ты должен к ней добавить любовь к моей кузине Андромахе.
— Что ты хочешь сказать? Добавить любовь? Неужели тебе неизвестно о законе сохранения эмоций, необразованный олух? Любовь добавить невозможно. Ее лишь можно перенести с одного объекта на другой.
— Так и сделай, — сказал я. — Пусть любовь Киски к себе будет направлена на кузину Андромаху.
— Перенести часть эгоистической любви супердракопатана — задача непосильная. Я видел, как мои соплеменники безнадежно надрывались, решая менее сложные проблемы.
— Тогда возьми любовь из другого места, О Величайший. Ты хочешь, чтобы всем стало известно, что ты спасовал перед такой простой проблемой?
Тщеславие было и остается главной слабостью Азазела, и я видел, что он мучительно ищет способ решения задачи.
— Ну ладно, я попытаюсь. У тебя есть что-нибудь, похожее на твою кузину? С очень хорошим сходством?
Конечно, у меня была фотография — вот только можно ли было считать сходство хорошим? Впрочем, я решил не думать о философской стороне вопроса и принес большой портрет кузины Андромахи, который всегда ставил на видное место перед ее визитом ко мне. Конечно, приходилось сначала выносить из гостиной фиговое дерево, поскольку листья у дерева сразу начинали опадать, как только рядом оказывалась фотография.
Азазел с сомнением посмотрел на портрет и вздохнул.
— Очень хорошо, — сказал он, — но помни, что это не магия, а наука. Я способен работать только в рамках закона сохранения эмоций.
Но какое мне было дело до границ закона, если Азазел обещал выполнить мою просьбу?
На следующий день я принес Киску кузине Андромахе. Киска всегда была сильной и злобной кошкой, но ее равнодушие ко всем остальным привело к апатии, которая ограничивала проявления злобы. А сейчас, охваченная дикой любовью к кузине Андромахе, разочарованная из-за отсутствия предмета обожания, она превратилась в настоящего демона. Она дала мне понять, что, если бы не прутья клетки, опасно гнувшиеся под ее напором, она бы растерзала меня на мелкие кусочки. Честно говоря, я в этом не сомневался.
Однако настроение Киски моментально изменилось, стоило ей заметить свою госпожу. Плюющийся злобный дьявол разом превратился в мурлыкающе нежное создание. Она улеглась на спину, демонстрируя большой мускулистый живот — не вызывало сомнений, она хотела, чтобы его почесали.
Кузина Андромаха с криком радости просунула палец сквозь прутья, чтобы исполнить желание Киски. Затем я открыл клетку, и кошка одним прыжком оказалась на руках кузины Андромахи, урча, словно грузовик, взбирающийся вверх по плохо вымощенной дороге. Шершавый язык лизнул впалую щеку моей кузины. Здесь я опускаю занавес, поскольку не вынесу дальнейшего описания. Достаточно добавить, что кузина Андромаха сказала злобной кошке:
— А ты скучала по своей любящей Андромахе?
Я с трудом сдержался, чтобы не сблевануть.
Однако я мужественно перенес все испытания, поскольку хотел кое-что услышать. И в самом деле, кузина Андромаха посмотрела на меня своими вдруг заблестевшими маленькими глазками и сказала:
— Спасибо тебе, кузен Джордж. Приношу извинения за то, что я в тебе сомневалась, и обещаю, что до дня моей смерти не забуду этого и отблагодарю тебя за доброту.
— Я получил от этого удовольствие, кузина Андромаха, — ответил я, — И надеюсь, что день вашей смерти наступит только в очень далеком будущем.
Более того, если бы она прямо сейчас предоставила в мое распоряжение солидную сумму, то я бы даже искренне поверил в собственные слова — в пределах разумного, естественно.
Некоторое время я не навещал кузину Андромаху — мне не хотелось испытывать судьбу, поскольку в прошлом мое появление обычно вызывало довольно кислую реакцию с ее стороны — я и сам не понимаю, в чем была причина.
Впрочем, я периодически ей звонил, чтобы убедиться, что все в порядке, и, к моему растущему удовлетворению, дела у кузины Андромахи шли хорошо. Во всяком случае, она каждый раз жеманно вещала мне в ухо: «Я люблю маленькую Киску», а потом шли подробности поведения любящей кошки.
Месяца через три после того, как я брал к себе домой Киску, кузина Андромаха позвонила мне и пригласила на ланч. Естественно, желания кузины Андромахи всегда были для меня законом, и я поспешил к ней в гости. Поскольку по телефону ее голос показался мне веселым и довольным, у меня не возникло дурных предчувствий.
Не испытывал я никаких сомнений и в тот момент, когда входил в дом, хотя едва не поскользнулся на коврике, который мог держать при входе только человек с суицидальным комплексом. Кузина Андромаха приветствовала меня гримасой, которую следовало считать радостной улыбкой.
— Заходи, кузен Джордж, — сказала она, — Поздоровайся с маленькой Киской.
Я посмотрел на маленькую Киску и отпрянул от ужаса. Маленькая Киска — возможно, это произошло из-за того, что она была полна любви, — успела заметно подрасти. Казалось, ее длина теперь составляла три фута, не считая бьющего по бокам хвоста, а весила Киска никак не меньше двадцати пяти футов сухожилий и хрящей. Рот был приоткрыт в беззвучном оскале, клыки блестели, словно отполированные иглы, а в блеклых глазах я прочитал беспредельное презрение. Она встала между мной и кузиной Андромахой, словно охраняла глупую женщину от любого неверного движения с моей стороны.
Я не осмелился пошевелиться и уловил в собственном голосе дрожь, когда проговорил:
— А Киска не опасна, кузина Андромаха?
— Совершенно безопасна, — хихикая, ответила Андромаха — так скрипят несмазанные петли старых дверей. — Ведь она знает, что ты мой родственник, и хочет для меня только хорошего.
— Вот и отлично, — пробормотал я, с тревогой размышляя о том, способна ли Киска читать мои мысли.
Я решил, что нет — в противном случае жизнь моя уже закончилась бы.
Кузина Андромаха уселась на диване и жестом предложила мне занять кресло. Однако я сначала подождал, пока Киска запрыгнет на диван и радостно положит голову на колени кузины Андромахи, и только после этого рискнул сесть сам.
— Конечно, — продолжала кузина Андромаха, — моя милая маленькая Киска бывает немного неблагоразумной, когда она думает, что кто-то намерен причинить мне вред. Пару недель назад мальчишка — разносчик газет бросил в сторону моей двери газету как раз в тот момент, когда я выходила из дома. Газета ударила мне в плечо. Я совсем не пострадала, но Киска моментально бросилась на мальчишку. Если бы он не налег изо всех сил на педали, то даже не знаю, что могло бы с ним произойти. А теперь мальчишка не желает возвращаться, и мне приходится выходить из дома каждое утро, чтобы покупать газеты в киоске. Однако мне приятно знать, что я надежно защищена от воров и грабителей.
При словах «воров или грабителей» маленькая Киска вспомнила обо мне, повернулась и посмотрела на меня, и в ее глазах зажглось адское пламя.
Мне показалось, я понял, что произошло. В конечном счете ненависть есть обратная сторона любви.
Прежде Киска не особенно сильно ненавидела всех, а любила только себя и — нельзя исключать такой возможности — кузину Андромаху. Чтобы увеличить любовь Киски к Андромахе, Азазел, следуя закону сохранения эмоций, был вынужден забрать любовь, направленную на все остальное. Поскольку ее любовь и прежде носила негативный характер, то эти эмоции достигли невероятных высот. А так как Азазел добавил любовь щедрой рукой, то и ненависть стала безграничной. Короче говоря, Киска теперь ненавидела все вокруг со страстью, которая заставила увеличиваться ее мускулы, сделала более острыми зубы и копи, превратив Киску в машину смерти.
Между тем кузина Андромаха продолжала болтать.
— На прошлой неделе мы с Киской совершали утреннюю прогулку и встретили мистера Уолсингхэма с его доберманом. Я всячески стремилась избежать контакта с ними и даже перешла на противоположную сторону улицы, но собака увидела Киску и зарычала на маленькое невинное существо. Казалось, Киска не против, но доберман напугал меня — я совсем не люблю собак, — и я тихонько вскрикнула. У маленькой милой Киски сработал защитный инстинкт, и она тут же набросилась на собаку. У нас не было никакой возможности развести дерущихся в разные стороны, и, насколько я понимаю, собака до сих пор в лечебнице. Мистер Уолсингхэм попытался объявить Киску опасным животным, но во всем виновата собака, а Киска лишь меня защищала.
И с этими словами кузина Андромаха обняла Киску, так что ее щека оказалась в опасной близости от зубов кошки, сделав это без малейшей боязни. Затем она перешла к истинной цели моего приглашения.
На ее губах появилась самодовольная улыбка, и кузина Андромаха сказала:
— Однако я пригласила тебя для того, чтобы сообщить новость. Такие вещи лучше говорить лично, а не по телефону: у меня был гость — мужчина.
— Что? — Я слегка подпрыгнул, а Киска тут же приподнялась и выгнула спину. Я застыл в полной неподвижности.
Прошло много времени, и я успел все осмыслить. С тех пор как она почувствовала, что ее любят — пусть всего лишь кошка с Голгофы, — кузина Андромаха и ее жесткое сердце смягчились, теперь она была готова сочувственно посмотреть на бедную жертву мужского пола. И кто знает? Быть может, ее внутренняя сущность изменилась настолько, что кузина Андромаха стала привлекательной для кого-то со слабым зрением и полным отсутствием вкуса.
Но это я сообразил позднее. В тот момент, когда кузина Андромаха сообщила мне потрясающую новость, мой быстрый ум сразу ухватился за главное — моя преуспевающая родственница встретилась с человеком, которому могут отойти ее деньги и имущество.
Больше всего мне захотелось вскочить на ноги и встряхнуть кузину Андромаху, чтобы она вспомнила о своих семейных обязательствах. Однако тут же последовал второй импульс, заставивший меня сохранять полную неподвижность. Киска не спускала с меня полных ненависти глаз.
— Но, кузина Андромаха, — сказал я, — вы же всегда говорили, что, если какой-нибудь тип начнет увиваться вокруг вас, вы ему покажете! Почему бы не дать такой возможности Киске? Он сразу придет в себя.
— О, нет, Хендрик такой милый человек, и он так любит кошек. Он погладил Киску, и Киска ему позволила. Тогда я и поняла, что Хендрик хороший. Киска прекрасно разбирается в людях.
Полагаю, что даже Киска не смогла бы бросить на меня такой же исполненный ненависти взгляд, каким одарил ее я.
— В любом случае, — продолжала кузина Андромаха, — Хендрик придет сегодня, и я полагаю, что он намерен сделать мне предложение. Я хочу, чтобы ты об этом знал.
Я попытался что-то сказать, но не сумел. У меня возникло ощущение, что я лишился всех внутренних органов, осталась лишь кожа.
— И еще я хочу, кузен Джордж, чтобы ты знал: Хендрик уже отошел от дел, и он весьма богат. Мы с ним решили, что, если я покину наш мир раньше, чем он, Хендрик не получит ни пенни из моего скромного состояния. Оно перейдет к тебе, дорогой кузен Джордж, как к человеку, который превратил Киску в моего любящего спутника и защитника.
Кто-то вновь включил солнце, вокруг опять стало светло, а мои внутренние органы вернулись на прежние места. И мне вдруг пришло в голову: если Хендрик умрет первым, то его состояние почти наверняка прибавится к состоянию кузины Андромахи, а со временем перейдет ко мне.
— Кузина Андромаха, — заявил я звенящим голосом. — Ваши деньги меня не интересуют. Лишь ваша любовь и счастье имеют для меня значение. Выходите замуж за Хендрика, будьте счастливы и живите вечно. Больше я ни о чем не прошу.
Я сказал это с полнейшей искренностью, так что даже едва не убедил самого себя.
А потом настал тот вечер…
Конечно, меня там не было, но я узнал подробности позднее. Хендрику уже исполнилось семьдесят. В нем было немногим больше пяти футов роста, и весил он почти сто восемьдесят фунтов.
Она открыла ему дверь и игриво отступила назад. Он широко развел руки в стороны и вскричал:
— Любовь моя! — Шагнул вперед, поскользнулся на коврике, его ноги устремились вперед, и он сбил кузину Андромаху.
Больше ничего Киске не требовалось. Она поняла, что ее госпожу атакуют. К тому моменту, когда визжащая Андромаха оторвала визжащую Киску от визжащего Хендрика, было уже невозможно рассчитывать на романтическое предложение руки и сердца. Более того, было слишком поздно рассчитывать на участие в дальнейших событиях мистера Хендрика.
Два дня спустя я посетил его в больнице, выполняя истерическую просьбу кузины Андромахи. Он был забинтован до самых бровей, а врачи обсуждали различные варианты пересадки кожи.
Я представился Хендрику, который тут же разрыдался, промочив бинты, и принялся умолять меня передать своей прекрасной родственнице, что это расплата за его неверность первой жене, Эммелайн, умершей семнадцать лет назад, и за то, что ему могло прийти в голову жениться на другой женщине.
— Передайте вашей кузине, — сказал он, — что мы навсегда останемся лучшими друзьями, но я больше не осмелюсь с ней встретиться, ведь я человек из плоти и крови, а свидание с ней может привести к возникновению мыслей о любви — и тогда меня вновь атакует ее медведь гризли.
Я сообщил печальную новость кузине Андромахе, которая тут же слегла в постель: ведь по ее вине лучший из мужчин оказался навсегда искалечен — тут она была совершенно права.
Ну а остальное, старина, настоящая трагедия. Я бы мог поклясться, что кузина Андромаха не способна умереть от разбитого сердца, но целая команда специалистов в один голос утверждала, что так оно и есть. Конечно, это печально, но настоящая трагедия, о которой я хочу рассказать, состояла в том, что она успела изменить завещание.
В новом завещании она выражала большую любовь ко мне и уверенность, что я слишком благороден, чтобы забивать свою голову заботами о нескольких пенни, а потому она завещает все состояние, триста тысяч долларов, не мне, а своей потерянной любви, Хендрику, надеясь, что это сможет компенсировать его страдания и медицинские счета — ведь именно она во всем виновата.
Все это было написано так прочувственно, что адвокат, читавший мне завещание, разрыдался, а вслед за ним и я, ну, ты меня понимаешь.
Однако я не был забыт. Кузина Андромаха завещала мне то, что, как она не сомневалась, значило для меня много больше, чем жалкие деньги. Короче, она оставила мне Киску.
Джордж замолчал, неподвижно глядя в пустоту, а я не удержался и спросил:
— И Киска до сих пор у вас?
Он поднял голову, с трудом сфокусировал на мне взгляд и ответил:
— Ну, не совсем. В тот самый день, когда я ее получил, Киску растоптала лошадь.
— Лошадь?
— Да. Сама лошадь умерла от ран на следующий день. Очень жаль, ведь она была ни в чем не виновата. К счастью, никто не увидел, как я открыл клетку с Киской и вытряхнул ее на пол конюшни.
Потом его глаза вновь остекленели, а губы беззвучно произнесли: триста — тысяч — долларов!
Потом он повернулся ко мне и спросил:
— Вы можете одолжить мне десятку?
Что я мог ответить?
