Этого не может быть. Только не снова. Осознание того, что Шелли проделывает с Тори то же самое, что со старшими сестрами Нотек, потрясло Сэми до глубины души. Они с Тори проговорили почти до рассвета. Их разговор напоминал страшную игру в «угадайку»: что творилось в их доме раньше и что творится сейчас. Они то плакали, то приходили в ярость. То отчаянно сожалели.

И боялись. Очень боялись.

Больше всего Сэми страшил один вопрос. Она много думала о Роне – о том, что он якобы нашел где-то новую работу, хотя в последний раз, когда она его видела, он выглядел настолько слабым, что вряд ли был способен делать хоть что-нибудь.

– А как Рон? – спросила она наконец.

Тори не требовались слова, чтобы ответить. Выражение ее лица сказало Сэми все, что она хотела знать.

– Думаю, он мертв, – пробормотала сестра. – Думаю, мама сделала что-то и с ним тоже.

От этого обе они снова разрыдались. Сэми накрыла волна эмоций. Она вспоминала их с матерью телефонные разговоры в последнее время. В прошлые две недели Шелли звонила гораздо чаще. Один раз упомянула, что Рон ищет работу где-нибудь в другом городе.

– Кажется, в Уинлоке, – сказала она. – В трейлерном парке. Мы очень хотим, чтобы он получил это место. Ты тоже молись за это. Молись, чтобы его взяли.

Что-то в словах матери показалось Сэми странным. Когда она разговаривала с сестрой, Тори сказала, что Рон живет в доме Мака и помогает готовить его к продаже.

– Пора ему снова стать самостоятельным, – говорила Шелли.

– Да, пожалуй, – согласилась с ней Сэми, не зная, что еще сказать. При их последней встрече Рон показался ей развалиной. Он совершенно точно не мог куда-то уехать в одиночку и выжить там.

Сэми винила себя за бездействие. Она видела, что у Рона большие проблемы. Замечала тревожные сигналы. Но из соображений собственного благополучия предпочла не обращать на них внимания. Она погрузилась в пучину лжи – без спасательного жилета. И болталась по волнам, пока ее не утащило на дно.

Чтобы утопить.

Сэми собралась с духом. Был третий час ночи.

– Мы должны сказать Никки, – решила она.

Никто не ждет хороших новостей, когда телефон звонит в такое время. Это наверняка автокатастрофа. Или сердечный приступ. Трагедия, которая не может ждать до утра.

Никки сняла трубку.

Все оказалось еще хуже, чем она думала.

Сэми рассказала, что Шелли продолжает свои издевательства. Поведала обо всем, чего они раньше не знали. Как мать запирала Тори в собачьем вольере и поливала из шланга. Заставляла раздеваться догола. Лишала пищи. И о Роне Вудворте.

– Она то же самое делала с Кэти, Никки!

– Я не знаю, как нам теперь быть, – отвечала сестра.

Она жила в совершенно другом мире с тех пор, как уехала из Реймонда и впервые заявила в полицию на мать – это было ровно два года назад, в начале июня 2001 года. Никки обрела счастье. У нее появился мужчина, которого она любила. Она не хотела раскачивать лодку, поднимая вопрос о том, что натворила их мать.

– Мы должны забрать у нее Тори, – сказала Сэми.

Никки знала, что Сэми права, хотя заявление в полицию до сих пор не дало никаких результатов. Никки ни за что не стала бы сама действовать против отца с матерью, сознавая, на какую изощренную месть они способны. Ее мать замучила подругу до смерти и лгала о ее исчезновении. Она вовлекла Никки в свой заговор и заставила семью Кэти поверить, что та колесит по стране с каким-то Рокки. Принуждала ее голой валяться в грязи. Дэйв Нотек был ничуть не лучше. Он бросил кирпич в витрину кафе, чтобы Никки уволили с работы. Преследовал ее в Беллингеме. Дэйв был Гиммлером при ее матери-Гитлере и слепо подчинялся любым ее приказам.

– В прошлый раз это не помогло, – сказала Никки.

Сэми понимала, что сестра права. Понимала, что, если они пойдут наперекор родителям, их жизнь превратится в ад. Вопросы возникнут ко всем членам семьи. Люди станут спрашивать, почему они не обратились в полицию раньше. Как вообще могли с этим жить?

Сэми сделала глубокий вдох.

– Может, Тори как-то сможет продержаться? Ну как мы с тобой?

Никки не была в этом уверена, хотя с учетом всех обстоятельств предпочла согласиться, что это самый лучший вариант. Сестры постарались убедить себя, что с девочкой все будет в порядке.

– Ей четырнадцать, – продолжала Сэми. – Осталось каких-то пару лет.

– Я знаю. Она справится.

– Справится.

– Но если нет, Никки… Если она не сможет, нам придется ее оттуда забрать, – сказала Сэми.

Никки согласилась, а потом вдруг заговорила о Шейне.

Сэми поверила в историю о том, что Шейн сбежал, хоть они его почти и не искали.

– Мама что-то сделала с Шейном, Сэми, – настаивала Никки.

О Шейне старшие сестры Нотек говорили только шепотом. Они вспоминали тот скворечник, который он якобы оставил их матери вместе с прощальным письмом.

Никки всегда высказывалась скептически:

– Шейн ни за что не оставил бы ей ни записку, ни скворечник, – говорила она. – Он ненавидел ее всей душой.

– Может быть, Никки, – возражала Сэми, – но мама никогда всерьез не причиняла вреда ни одной из нас. А Шейн же был нашим братом!

Повесив телефонную трубку, Сэми вернулась к Тори.

– Мы должны решить, как будет лучше, – сказала она. – Ты как, сможешь дать нам время, может, немного переждать? Через четыре года тебе исполнится восемнадцать.

Тори сказала, что тоже хочет, чтобы всем было хорошо, но ее переполнял праведный гнев. Больше всего ей хотелось, чтобы мать поплатилась за все, что сделала с ними.

– Ее надо остановить, – говорила она. – Ты знаешь это, Сэми. Она настоящий дьявол. Наверное, она самый плохой человек на земле. Только посмотри, что она натворила! Вспомни, что она делала с Кэти, и с Роном, и с вами с Никки!

Слушая сестру, Сэми заново прокручивала у себя в голове излюбленные методы наказания Шелли. Она прекрасно все помнила. И не могла не согласиться с тем, что их мать, возможно, и правда самый плохой человек на земле.

Но она наша мать. Единственная, которая у нас есть.

Сэми молчала, и Тори заговорила снова.

– Я так долго не выдержу, Сэми.

Она сжала сестру в объятиях. Сэми была в отчаянии. Она знала, что их жизни настанет конец, если правда выплывет наружу. Как-то ведь ей удавалось строить отношения с матерью. Может, получится и у Тори?

На обратном пути в Олимпию и на парковке «Оливковой рощи» сестры снова плакали. Та поездка должна была стать кульминацией летних каникул, а превратилась в кошмар из-за того, что случилось с Кэти Лорено и повторилось с Роном.

Прежде чем припарковаться рядом с машиной матери, Сэми доверила сестре свои самые страшные опасения.

– Если она скажет, что Рон уехал, это будет означать, что он мертв.

Из глаз Сэми текли слезы. Они покраснели и опухли, и мать это заметила.

– Все хорошо? – спросила Шелли.

Всегда готовая отшутиться, Сэми сразу нашлась, что сказать:

– Да, – ответила она, – просто обидно прощаться с младшей сестренкой.

Сестры обнялись, продолжая плакать, пока Шелли смотрела на них с водительского сиденья. Прощание было болезненным и долгим. Наконец они оторвались друг от друга, и Тори уселась в машину.

Шелли завела мотор.

– Что у вас произошло, Тори? – спросила она, давя на газ и выезжая на шоссе до Реймонда.

– Просто прекрасно провели выходные. Я буду по ней скучать.

Шелли продолжала расспрашивать дочь, и Тори пришлось сказать, что она плохо себя чувствует.

– У меня ужасно разболелась голова, мам.

Девочка прислонилась виском к окну пассажирской двери и закрыла глаза, делая вид, что заснула.

«Я не хочу с тобой говорить», – думала она.

Когда они подъехали к ферме на Монахон-Лэндинг, та показалась Тори практически незнакомой. Она уезжала всего на пару дней, однако внутренне больше не ощущала, что это ее дом. Тори не знала, что там происходило. Все казалось ей загадочным и странным.

– Рон нашел работу, – сообщила ей мать.

Тори знала, что это ложь.

Рон мертв.

Всю дорогу мать молчала, но сейчас резким тоном велела Тори пойти покормить собак. Это очень отличалось от того, как они разговаривали с сестрой.

Голос матери звучал холодно.

Сердито.

Враждебно.

Тори пошла и сделала, что ей велели. Ее мучили отвращение и страх. Весь мир девочки перевернулся с ног на голову. Но она была не одна. У нее были две сестры. Они любили ее и знали, какое на самом деле чудовище их мать. Это придавало Тори сил. Она ощущала в себе желание пойти в полицию и все рассказать.

Однако Сэми просила ее не торопиться. Тори понимала почему. Она и сама знала, что за это придется заплатить высокую цену и счет будет выставлен ей. Девочка боялась не наказаний. В конце концов, их можно было пережить. Больше всего ее страшило, что их воссоединение со старшей сестрой на этом закончится.

«Я знала, что если никому не расскажу, – вспоминала Тори впоследствии, – то мы можем больше никогда не увидеться с Никки».

Для Тори это было неприемлемо. Совершенно. Она не собиралась во второй раз лишиться старшей сестры.

Единственным способом заставить мать заплатить за содеянное было пойти в полицию. И не только ради мести. А ради того, чтобы прекратилось безумие, творившееся в доме, и они снова могли видеться все втроем.

Шелли внимательно следила за младшей дочерью, окидывая ее взглядом с ног до головы. В этом взгляде не было интереса или радости за то, что Тори после нескольких дней отсутствия вернулась домой. Шелли наблюдала за ней глазами хищника. Проникала к ней в душу.

– Все в порядке? – спрашивала она.

– Все хорошо, мам.

– Ты лжешь.

– Нет. Не лгу.

– Подойди ко мне. Я хочу тебя обнять.

– Я себя плохо чувствую, – отвечала Тори. – Наверное, простыла. У меня нос течет.

Шелли пронзила дочь ледяным взглядом.

– Да? У меня есть лекарство. Сейчас принесу.

Она исчезла и вернулась с парой таблеток.

– Выпей.

Сэми страшно разволновалась, когда Тори поздно вечером позвонила ей и сказала, что мать пыталась накормить ее таблетками, но она приняла только одну.

– Какую? Что она тебе дала?

– Просто какие-то капсулы.

– Какие именно?

– Желтые. От насморка.

Сэми разволновалась еще сильнее, вспомнив, как мать дала ей таблетки, после которых она не могла держаться на ногах. И о том, как Шелли кормила таблетками Кэти и та на несколько часов впадала от них в ступор. Мать обожала раздавать домашним лекарства, говоря, что им станет гораздо лучше, но в действительности ей надо было просто сделать их покорными. Или убрать с дороги, чтобы она могла и дальше смотреть телевизор или заниматься своими делами, не беспокоясь о других членах семьи.

– Ты должна вызывать у себя рвоту, Тори. Сейчас же.

Тори возразила:

– Мама не станет мне делать хуже.

Сэми сделала глубокий вдох. После всего, о чем они говорили, после всех подробностей, которые – Сэми знала – были чистой правдой, она еще лучше стала себе представлять, что Шелли станет или не станет делать и что она уже делала в прошлом. Никки рассказала Сэми, как один раз решила, что родители собираются ее убить, – это было после того, как Шейн исчез, и они беспокоились, как бы Никки их не выдала.

Как и любой другой на ее месте.

– Ты ее не знаешь, Тори! Тебе надо избавиться от таблетки, прямо сейчас.

Настойчивость сестры напугала девочку.

– Хорошо, – сказала Тори. – А как?

– Постарайся вызвать у себя рвоту.

Тори ответила, что попробует, хотя в душе понимала, что не сможет. Она боялась, что, если ее действительно стошнит, мама заметит это и разозлится. Может, даже побьет. Несколько минут она сидела у себя в комнате. В голове все плыло. Что бы мать ей ни дала, эффект был странный. Тори вышла во двор и стала бродить кругами, думая о том, что мать наверняка за ней следит.

Потом позвонила сестре еще раз.

– Забери меня отсюда. Я нигде не вижу Рона. Он мертв, Сэми. Я это знаю.

– Ты уверена?

– Да. Прошу тебя.

Сэми попыталась надавить на Тори. Ей не хотелось идти в полицию. Она помнила, чем кончилось дело с заявлением Никки. Это не имело никакого смысла.

– Ты уверена, что не сможешь потерпеть еще пару лет?

Вопрос был нелепый, и они обе это сознавали.

– Нет, черт побери, не могу, Сэми! Мама – убийца. Она все узнает. И убьет меня тоже. Ты знаешь, на что она способна, Сэми.

– Хорошо, – ответила сестра. – Мы тебя заберем.

– Мне надо выбраться отсюда прямо сейчас, – заявила Тори. – Это пора прекратить.