Все дети собрались вокруг Сэми, именинницы, готовой задуть свечи на нарядном праздничном торте. Шелли обожала устраивать пышные праздники по особым поводам. Дням рождения уделялось особое внимание. Неважно, что у них было мало денег – а то и не было вообще, – Шелли находила способ накупить подарков и набить холодильник угощениями. Целая груда подарков громоздилась перед Сэми на столике для пикника, выставленном на террасу. Шелли подарила дочке Попплз – мягкую игрушку, о которой в тот год мечтали все девочки, Кэти – золотую цепочку с маленькой подвеской-сердечком. Сэми пришла в такой восторг, что сразу ее надела. Это было настоящее драгоценное украшение, совершенно особенное, ведь и Кэти тоже особенная.

Все праздновали и веселились до тех пор, пока радостное настроение не нарушил вопрос Шелли:

– И какой подарок тебе понравился больше всего?

Сэми широко улыбнулась и потрогала рукой цепочку.

– От Кэти. Мне очень нравится сердечко. Правда красиво?

– О да, – ответила Шелли.

Позднее, когда гости разъехались, Шелли схватила ремень и принялась избивать свою среднюю дочь.

– Ты, неблагодарная маленькая крыса! Я устроила для тебя праздник. Пригласила твоих друзей. Это я все организовала. Купила тебе столько красивых вещей! А ее цепочка даже не новая! Она привезла ее с собой, когда переехала.

В слезах, со следами ремня на спине, Сэми хорошо усвоила урок – лучший подарок может быть только от матери, ни от кого больше.

Лара Уотсон жила вполне благополучно – работала в медицинской сфере, занимаясь уходом за престарелыми, который прекрасно освоила в Бэттл-Граунд в качестве жены Леса Уотсона. Два года как разведенная, она жила в небольшом доме на Черри-стрит в Ванкувере, куда и позвонила как-то раз очень расстроенная и теперь совсем уже странная Шелли Нотек.

– Все подтвердилось, – сообщила она. – Лимфома, неходжкинская.

Лара вздрогнула всем телом. И заплакала. Совершенно искренне. Несмотря на все разногласия, Шелли была ее семьей. А еще матерью, от которой зависели девочки. Новость разбила Ларе сердце.

Шелли сказала мачехе, что проходит лечение, но ситуация очень серьезная.

Несколько дней спустя Шелли позвонила еще раз. Оказывается, врачи ошиблись. У нее не лимфома, а рак гипофиза.

Лара никогда о таком не слышала. И как врачи могли настолько ошибиться, а потом изменить диагноз в ходе лечения?

«Мне это показалось какой-то бессмыслицей, – рассказывала она впоследствии. – А ведь я работала в медицине».

Лара спросила Шелли о лечении.

– Оно тяжелое, – ответила та. – И я не знаю, сколько времени мне осталось. Собираюсь обратиться к специалисту.

Лара подумала, что, если Шелли умрет, ей придется растить внучек. Она была не против. Лара их очень любила.

Она предложила приехать в Реймонд им помочь, но Шелли сказала, что помощница в доме и так есть.

– Моя подруга Кэти поселилась у нас.

– Кто такая Кэти? – спросила Лара.

– Мой парикмахер, – последовал ответ. – И моя лучшая подруга. Она великолепно обращается с детьми. Присматривает за ними, пока я езжу на процедуры.

Лара не очень ей верила, но настаивать не хотела. И даже не из-за рака – на Шелли в любом случае не стоило давить.

В следующие несколько недель Кэти периодически звонила Ларе рассказать, как продвигается у Шелли лечение и как дела у девочек.

«Кэти была просто великолепна, – вспоминала Лара. – По крайней мере, в начале. Боже, она так нас выручала! Благослови ее Господь за то, что она делала. И когда бы я ни позвонила, отвечала всегда она».

– Шелли очень устала, – сказала Кэти Ларе как-то раз. – Я сейчас готовлю ужин и делаю уборку. Дети занимаются домашними заданиями. В общем, я стараюсь управляться.

Однако уже тогда в их отношениях появилась трещина. В следующий раз, когда Лара разговаривала с Никки, в телефонной трубке раздался какой-то шум.

– Никки, в чем дело?

– О, – ответила девочка, – просто мама снова рассердилась на Кэти.

Лечение от рака затягивалось. Даже слишком. Лара Уотсон начинала что-то подозревать. Она рассказала онкологам, с которыми контактировала по работе, о симптомах падчерицы и о странном лечении, которое она проходит неизвестно у кого, и те тоже пришли в недоумение.

Однажды Лара позвонила и настояла на том, чтобы Шелли рассказала ей все подробно. Раньше таким тоном она с ней не говорила.

–Шелли, знаешь что, – заявила она, – я устала от всей это чуши про рак.

Шелли заплакала.

– Я говорила с врачами: мы думаем, что ты снова лжешь.

Та просто бросила трубку.

Через пару минут Ларе перезвонила Кэти.

– Вы очень расстроили Шелл, – сказала она.

– Кэти, это все чушь собачья! Раком болеют совсем не так.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Она морочит вам всем голову, – ответила Лара.

Тут трубку взял Дэйв.

– Лара, да что ты за мать! Шелли изо всех сил борется за жизнь, а тебе и дела нет!

Лара знала, что Дэйв принимает на веру все, что говорит ему жена. Ей требовались доказательства.

– Дэйв, ты говорил с ее врачом?

– Да, – ответил он.

Но Лара настаивала:

– Точно? Ты заходил в кабинет? Ведь врачи всегда приглашают к себе членов семьи. Поддержка родных – важная часть лечения.

– Нет, – сказал Дэйв на это, – она слишком гордая. Говорит, чтобы я ее ждал.

– То есть ты никогда не видел, как ей делают капельницы?

– Нет, но это не причина утверждать, что она лжет!

Лара не сдавалась.

– И где ты ждешь? В машине?

Дэйв постарался сохранить уверенность.

– В комнате ожидания. Весь день.

– Весь день, – повторила она.

– Да, – подтвердил он. – По восемь часов.

– Химиотерапия не длится восемь часов, – сказала Лара. – Тебе пришел хоть один счет от страховой компании?

Дэйв сказал, что почту получает Шелли и что сам он счетов не видел. Но это ничего не значит. Правда заключалась в том, что его было не переубедить. Он попрощался с Ларой и повесил трубку.

«Я уверена, что он и правда сидел в комнате ожидания, – говорила Лара позднее. – В этом я не сомневалась. Дэйв не лжец. Думаю, Шелли выходила через другую дверь и отправлялась в кино или на ланч. Точно сказать не могу, но это вероятнее всего».