Игумен Платон

Об этом монахе Зосимовой пустыни известно очень немного. В миру Петр Степанович Климов. Родился в 1877 году. Жил в деревне. Родители его – Степан и Анна – потомственные крестьяне.

Отец Платон о себе мало рассказывал. Из детских воспоминаний, когда он еще жил дома, сохранилось для нас одно, правда, весьма характерное. Отрок всегда со вниманием и уважением относился к старикам, к их высказываниям и замечаниям. Однажды сеял он гречиху и видит: стоит на дороге у поля белобородый путник и смотрит в небо. Когда прохожий подошел к Петру, то тихо сказал: «Не сей сейчас, отрок. Будет пустоцвет». – «А когда же сеять, старче?» Седовласый снял шапку, снова посмотрел на небо: «А после обеда». Петр поставил метку и пошел в деревню. Отец его не ругал. Все было как-то чудно. После обеда досеял. Потом все сбылось. До метки пустоцвет, после – прекрасная гречиха.

О том, как прошла молодость молодого Петра, сведений нет. Известно только, что в мае 1906 года он стал насельником Зосимовой Александровой пустыни, а через восемь лет, в 1914-м, принял монашеский постриг. Вскоре после февральской революции 1917 года серьезного и ответственного монаха рукоположили во иеродиаконы. Казалось бы, теперь служить и служить. Однако над Русской Православной Церковью уже вовсю гуляли черные тучи, богоборческая власть пошла в наступление. Первые удары принимали на себя монастыри, и для насельников была большая пища для размышлений. Однако свой выбор о. Платон уже давно сделал и с пути не сходил. В ноябре 1920 года он принял священнический сан, стал иеромонахом. Рукоположили его в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры, где монах обретался с 1919 года. После закрытия в 1929 году скита служил некоторое время в селе Мишутино Сергиево-Посадского района Московской области, а с ноября 1930-го о. Платон уже настоятель храма в Софрине. В мае 1934 года священник был возведен в сан игумена. Тогда это означало, что теперь он будет взят властями на особую заметку. Так и вышло. Три года ссылки на Север. Место ему определили известное – старинный русский город Каргополь. Там прекрасные соборы уже тоже были закрыты. Скорбь обнимала Россию. В 1938-м ссыльный вернулся в родные места. Жил в Струнинском районе Владимирской области, а в 1940 году оказался в Петушках.

Приняла его к себе в дом и прописала Надежда Ивановна Мушкина, впоследствии монахиня Вера, в схиме София. В петушинской церкви игумену дозволялось только иногда сослужить, правда, вскоре пришло его время. В 1940 году после праздника Сретенья о. Петр отказался служить в храме. Власти задушили налогами. Отцу Платону кормить семью было не надо, он мог довольствоваться дарами с кануна да своими огородными. Игумен взялся за дело и служил до Недели жен мироносиц. Весь доход уходил на налоги, но церковь была спасена. На третьей седмице по Пасхе о. Петр вернулся к своим обязанностям, и о. Платон опять оказался не нужен. Потом, в 1945 году был назначен настоятелем Богоявленской церкви в Крутце (Леоново). Но тоже недолго. Уже после смерти настоятеля петушинского храма в 1953 году игумен Платон снова какое-то время вел службу в нашем Свято-Успенском храме, пока из епархии не прислали о. Геннадия. Доводилось ему служить на дальних приходах. Особенно был рад Ильинскому, где до рукоположения во диаконы читал и пел на клиросе будущий о. Николай.

Отец Платон был настоящим монахом, всегда в сердечной молитве. Ежедневно совершал большое правило. Был очень строг, в первую очередь к себе. Справедлив и ласков. Изливал свою любовь на пасомых безмерно и всегда был доступен. К нему приезжали люди из Орехово-Зуева, Москвы, из-под Киржача. И ночью для гостей двери дома оставались открыты.

Обстановка в доме самая скромная. Стол, шкаф, несколько табуреток и железная кровать. Всегда полный порядок, аккуратность во всем. Особенно о. Платон берег книги. Он их лелеял. Не было ни одной потрепанной. Всегда вовремя их сам переплетал, причем делал это профессионально. Имел еще один талант. Мог на руках рассчитать пасхалии, восходы солнца, луны, полнолуния, новолуния, четвертей.

У игумена была большая библиотека. В ней полный круг Миней. Вычитывал батюшка службы каждый день. И вокруг него всегда были люди. Молодежи любил рассказывать жития святых. Просто так не сидел и не болтал, даже на церковные или околоцерковные темы. Всегда при деле. Если видел, что человек не занят, предлагал прочитать акафист или канон. Всегда был серьезен, хотя, несомненно, обладал чувством юмора. Никогда не прерывал поющих, даже если они фальшивили. Спрашивают потом: «Батюшка, а на какой мы глас-то пели?» «Да, чай, на двенадцатый». И при этом не улыбнется.

На себя мало обращал внимания. На монахе всегда был чистый, но латаный-перелатаный подрясник. Большего он и не желал.

Суть монаха прекрасно знал владыка Афанасий, потому в Петушках и исповедовался у о. Платона. Это о многом говорит. Жил епископ через дорогу наискосок и, бывало, навещал брата о Господе. Сестры Золотовы вспоминали, что иногда владыка шутил. Постучит поздним вечером в дверь, и когда Надежда начнет спрашивать из-за двери кто да откуда, гость изменит голос и настойчиво потребует решить какой-нибудь важный вопрос, да немедленно. Розыгрыш кончался общим смехом и смущением Надежды, что не узнала владыку.

Великий молитвенник был игумен Платон. Вспоминает Лидия Ивановна Золотова: «Я работала медсестрой в родильном отделении. Там никак не могли одну инфекцию вывести. Закрывали много раз все отделение на санобработку. Бесполезно. Однажды мимоходом как-то пожаловалась я на эту беду о. Платону. Тот промолчал. Вскоре инфекция пропала. Нам невдомек, ну пропала и пропала. И вот однажды о. Платон спрашивает меня: “Ну что, инфекция больше не беспокоит?” – “Нет, – говорю, – батюшка, не беспокоит”. Он только рассмеялся».

Или вот случай. Рассказывали мне про него несколько очевидцев. Это было на храмовый праздник Успения Пресвятой Богородицы. Монахиня Евдокия едва передвигалась на костылях. В свое время упала у колодца и повредила позвоночник. Мучилась много лет. Вот на всенощной после выноса плащаницы доползла она кое-как до святыни, отложила костыли и приникла к темному бархату. Прихожане стоят не шелохнувшись. Понимают, молится болящая. Рядом о. Платон опирается на свою палочку. Тоже весь ушел в молитву. Вдруг монахиня как бы вздрогнула, будто какая-то волна прошла по ней. К изумлению окружающих, Евдокия стала медленно подниматься, выпрямилась и самостоятельно, без костылей, отошла от плащаницы. Отец Платон только сделал короткое движение к ней, передал свою палочку. Монахиня как должное взяла ее и, не глядя ни на кого, направилась на свое обычное место в храме. С тех пор не брала костыли в руки.

Тяжелым временем для православных стали 60-е годы. Отец Платон часто повторял одну мысль: «Сейчас никого не вразумишь, не научишь. Смотри за собой, как бы самому веру не потерять». Смысл ее повторял и брат его о Господе о. Исидор, только по-своему. Зосимовские старцы, начиная с о. Алексия, и теперь предупреждают нас: все время будьте настороже. Сейчас это особенно важно. Отец Платон видел наше время. Он говорил близким: «Ни за чем не гонись, видишь, туча-то какая идет. Гонись только за Богом».

Прозорливец был игумен, но прямо ничего не говорил. Наверное, так было надо. Валентина Ивановна Золотова рассказывает: «Отец Платон, как и отец Исидор, предсказал мне тяжелую болезнь, только по-другому. Говорит мне в церкви: “Как же ты, голубушка, дошла?” А я с удивлением: “Батюшка, да у меня ведь только голова болит, ходить-то хожу”. Через некоторое время опять то же самое. А мне опять невдомек. Видел он, как приближается ко мне жестокая хворь. Отодвигал ее, молился. Умер о. Платон весной 1966 года, а осенью меня согнуло. От дома вместо двух минут за полчаса до храма доползала. Семь месяцев ходила согнувшись. А тут Лидия поехала в отпуск в Печоры. Она не знала, что после ее отъезда мне предложили сделать сложнейшую операцию. Шансов остаться здоровой было очень мало. В большинстве своем люди после таких операций или умирали, или оставались идиотами на всю жизнь. В Печорах Лидия нашла прозорливицу матушку Екатерину. Она лежала уже при смерти, и к ней не допускали. Удалось только передать через келейницу баночку земляничного варенья да просьбу помолиться за больную сестричку. Больше никаких подробностей. Через некоторое время вышла келейница и спрашивает в толпу осаждающих: “У кого тут больная сестрица?” Лидия: “Это я”. “Вот, матушка передала просфорочку и наказала не делать никакой операции. У нее ведь голова”. Сестра только кивнула и не может понять, что за операция. А приехала домой и все узнала. Вскоре у врачей вышел какой-то разлад. Засомневались они и решили операцию мне не делать. Вот так я и осталась жить по молитвам великих».

Отошел ко Господу игумен Платон, последний зосимовский монах, 20 марта 1966 года. Теперь в ином мире вся их монашеская братия. Много дала она людям. Потому и поминают насельников обители добрым словом.

Приехали духовные чада из Москвы, Орехово-Зуева, из других мест. Собрались близкие. Все без исключения почувствовали обрыв какой-то живительной артерии, питавшей особым соком души, дававшей необходимую поддержку в житейском море и направлявшей усилия людей на спасительный маяк веры. Похоронили его в церковной ограде рядом с храмоздателем Иваном Павловичем Кузнецовым. Почивший игумен, однако, не ушел насовсем. Он и сейчас с нами. Если обратиться к нему с верой, всегда помогает. Дорогой наш батюшка, мы помним тебя, молимся за тебя и просим: и ты моли Бога о нас!

От игумена Платона совсем недавно и нам пришла весточка, которая связала нас с великим святым – владыкой Афанасием, часть мощей которого почивает в Петушках.

Через десять лет после смерти игумена дом, где проживала его келейница, будущая схимонахиня София, сгорел. Был намеренный поджог. Погибли редкие книги, иконы. Случилось это 1 апреля 1976 года. После отъезда пожарных на пепелище ринулись окрестные мальчишки искать среди головешек «сокровища». Двум братьям повезло. Они обнаружили несгоревшую, как потом выяснилось, Тихвинскую икону Божией Матери. Найденное сокровище мальчишки спрятали у себя дома на чердаке и вскоре о нем забыли. Когда в начале 90-х годов они оба обрели настоящую веру и воцерковились, вдруг поняли, какое действительно сокровище послал им Господь. Один из этих ребят, теперь известный московский предприниматель, построил возле станции в Петушках красивый деревянный храм во имя святителя Афанасия, епископа Ковровского (о нем написано подробно в главе «Владыка»), и эта найденная на пепелище несгоревшая Тихвинская икона Божией Матери теперь на почетном месте в алтаре храма.

Как дивен Господь во святых Своих!

2000–2006 годы