По смерти Людовика Дитяти королем в Германии был избран герцог франконский Конрад. Надо думать, что князья выбрали его специально для того, чтобы не слушаться. В этом смысле их выбор был очень удачен: короля никто не слушался. У Конрада был заклятый враг Генрих Саксонский, Лежа на смертном одре и желая как можно сильнее досадить Генриху, бедный Конрад посоветовал немецким князья выбрать последнего королем. Простодушные князья, взглянув на эту предсмертную волю как на акт великодушия, так и поступили. Генрих, не ожидая подобного коварства со стороны Конрада, спокойно предавался своему любимому занятию: ловил синиц и чижиков. Послы германских князей застали его в лесу, окруженного клетками, капканами и западнями; он был похож на учителя из рассказа Чехова «В Москве на Трубной площади», которого торговцы называли «ваше местоимение». История увековечила эту своеобразную фигуру под именем Генриха Птицелова.

Коварство Конрада не оправдалось: «его местоимение» Генрих I заставил смириться непокорных герцогов и князей, причем птичек, разумеется, пришлось бросить. Это был гигантский подвиг, и перед ним, конечно, бледнеют победы над венграми и славянами. Венгры по своей скверной привычке сильно тревожили Германию. Генриху Птицелову удалось выговорить девятилетнее перемирие, в течение которого он исправно платил венграм дань. К концу девятого года Генриху почему-то показалось, что венграм будет приятно получить от него вместо обычной дани собаку без хвоста, с выколотыми глазами и на двух ногах. Но венгры интересовались фауной гораздо менее Генриха. Этот способ платить дань им не понравился. Они напали на Генриха, но после битвы принуждены были обратиться в бегство. Германия перестала платить дань, и здесь была зарыта собака.

Сын Генриха Птицелова, Оттон I Великий, окончательно победил венгров. Чтобы как-нибудь оправдать эпитет «Великий», он присоединил к своим владениям северную Италию и принял императорскую корону. В Риме тогда папствовал очень неприятный папа Иоанн XII. Он даже толком короны не мог держать. Оттон уволил его без прошения, и его преемник возложил на Оттона корону Священной Римской империи. Таким образом буквально повторилась история с коронованием Карла Великого.

С прекращением Саксонской династии была избрана такая, какая могла жить на свете ровно сто лет. (Известно, что в то время были склонны к мистике.) Такой династией оказалась Франконская. При первых представителях этого дома распространился странный приказ: не драться по пятницам, субботам и воскресеньям, в остальные дни — сколько угодно. Это называлось «Божий мир». Впрочем, у иных бывало семь пятниц на неделе.

Царствование Генриха IV ознаменовалось борьбой императора с папою, что весьма поучительно.

С давних времен папы стремились захватить в свои руки светскую власть. Для подкрепления этих притязаний в IX веке был создан специальный сборник подложных церковных постановлений, или декреталий. Все знали, что этот сборник подложный, и даже откровенно называли его «Лжеисидоровым», но все ему верили. Это также подняло значение пап. Однако надо сознаться, что в Х и XI веках дела пап были из рук вон плохи. Недостаток в хороших папах был так велик, что на папском престоле очутилась женщина — Иоанна из Майнца. Последнее обстоятельство имело и свои хорошие последствия. Латинское духовенство, справедливо опасаясь, что должности пап, епископов, настоятелей и т. п. мало-помалу будут замещены женщинами, энергично взялось за реформы. Одним из ярких реформаторов и убежденнейших женоненавистников был Гильдебрант, он же Григорий VII.

Гильдебрант был сыном простого земледельца, но, как выражается Иловайский, «с детства усвоил себе необыкновенную твердость воли». Усвоив ее, он немедленно сделался папой. Чтобы раз навсегда ослабить вмешательство императоров в избрание пап, он посоветовал кардиналам носить красные шляпы. При этом кардинал ни в коем случае не должен быть женщиной.

Продолжая вдумываться в сущность вещей, Григорий VII очень скоро разобрал, что «все зло от женщин». Поэтому он категорически запретил духовенству вступать в какие бы то ни было браки. С той поры католическое духовенство совершенно чуждается женщин, и потому все, что пишется и рассказывается пикантного о священниках, надо считать абсолютным вздором. Грозным средством воздействия на светских князей Григорий VII избрал интердикт, то есть отлучение от церкви. Отлученный чувствовал себя очень скверно: если он хотел родиться, его не крестили, если умирал — не хоронили, если был холост — не женили, а женатого не разводили. Одним словом, он как бы застывал в своем бытии на месте и никуда не мог двинуться.

Саксонские князья, обиженные Генрихом IV, пожаловались на своего короля папе. Папа и сам имел зуб против Генриха. Он позвал его в свой кабинет для объяснений, но Генрих не пошел. Тогда папа отлучил Генриха, а Генрих папу. Но оказалось, что папа сильнее отлучил короля, чем король папу, и Генрих должен был смириться. Немецкие князья объявили королю, что если до такого-то и такого-то срока папа его не простит, то они выберут другого короля — у них-де запас большой.

Генрих отправился в кабинет папы и, чтобы доказать свое раскаяние и смирение, захватил с собой жену Берту, которую в обыкновенное время терпеть не мог. В лютую зиму, в вьюгу и холод пришлось переправляться через Альпы, потому что кабинет папы находился по ту сторону Альп. Раскаивающийся король скатывался на спине, ходил на руках, ползал на четвереньках. Можно вообразить, какими милыми словечками при этом величался папа! Вероятно, папе досталось еще больше, нежели нелюбимой жене, которая все время торчала тут же.

Наконец, Генрих с женой и ребенком, который путешествовал по детскому билету, скатился в верхнюю Италию. По непонятным причинам папа в это время гостил в замке Каносса, который принадлежал тосканской маркграфине Матильде. Что делал у Матильды папа, этот женоненавистник, до сих пор историей не выяснено. Генрих предполагал отдохнуть после путешествия, но папа заставил его три дня простоять на дворе в рубашке, без шляпы и босиком. Между тем мостовые в те времена вовсе не располагали к тому, чтобы короли шли босиком. Тут опять вступила на сцену таинственная графиня Матильда — дама под вуалью: она упросила папу принять Генриха. Папа снял отлучение, предложив Генриху закусить вместе с ним. Но тот отказался. Мир был заключен.

Генрих вернулся в Германию и здесь узнал, что невеселое и унизительное путешествие к папе через Альпы было совершено излишне: князья отложились от него. Генрих пришел в справедливое негодование, но он ахнуть не успел, как папа опять отлучил его от церкви. Это было уже слишком. Добрая дружба, установленная в Каноссе, была порвана. Генрих пошел на Рим войной, на этот раз уже в сапогах, и папа должен был бежать в Салерно, где скоро и умер. Что случилось с таинственной графиней под вуалью — неизвестно.

С тех пор папы перестали держать королей по три дня на солнце с непокрытой головой. Они проклинали их издали — медленно, но верно.

В необыкновенно трогательных, хватающих за сердце выражениях Иловайский рассказывает о дальнейшей судьбе злополучного Генриха. «Смерть окончила его бурную жизнь, исполненную превратностей. Несчастие преследовало его и после смерти: как отлученный от церкви, он был лишен погребения».

Только через шесть лет «счастье» осенило Генриха IV: его похоронили в Шпейеском соборе. Что он делал эти шесть лет — никто не знает.

Нечто вроде худого мира с папой вместо доброй ссоры было заключено уже сыном покойного, Генрихом V, в Вормсе. Это называется Вормским конкордатом (1122 г.), и на нем в течение XIX и начале XX века срезалось немало гимназистов.

На германский престол была возведена фамилия швабских герцогов Гогенштауфенов. Это называется: не было печали, так черти накачали. Немедленно же начались междоусобные войны. Почти вся Германия разделилась на две партии: баварскую и швабскую, или гвельфы и гибеллины. Папы долго раздумывали, кем им быть: гвельфами или гибеллинами — и остановились на гвельфах, так как это название гораздо легче запоминалось.

Выдающимся правителем из дома Гогенштауфенов был Фридрих I Барбаросса. Барбаросса — значит рыжая борода. Предполагают, что он ее красил, так как народ ее полюбил. Из тех же причин он никогда не брился и не стригся. В Берлине полагают, что Фридрих Барбаросса не умер. Он сидит, облокотившись о каменный стол, в одном из тюрингийских замков и спит, и его длинная борода обвилась вокруг стола. Каждый раз, когда император Вильгельм II открывает рот и начинает держать речь, спящий Барбаросса тяжело вздыхает и сон овладевает им сильнее. Оптимистически настроенный народ все же верит, что спящий император проснется. Но дипломаты полагают, что после речей Тэдди Рузвельта, произнесенных в Берлине Фридрих Барбаросса уже никогда не сможет проснуться.

Последним императором из дома Гогенштауфенов был Конрад V, личность малоопределенная. Его сын Конрадин был казнен в Неаполе Карлом Анжуйским. Историк называет этот варварский поступок Карла «дурным поведением». С этим метким определением нельзя не согласиться.