Глава 36
Албазин, июль 2009. Тамара
Приходить в себя оказалось делом мучительным и трудным. Все тело казалось одеревеневшим, словно его держали в узком длинном ящике с минимумом пространства, достаточного для того, чтобы почесать нос или вытянуть руки вдоль тела. Но не это оказалось самым плохим. Состояние организма вызывало тревогу. В горле стоял какой-то противный ком, отдающий застарелой плесенью, а желудок крутило невыносимой болью. Тошнота периодически возникала из глубин и с помощью спазмов стремясь найти выход наружу. Стоически сдерживая себя, Тамара не спешила освободиться от желчи, уродующей ее пищевод. Не на себя же блевать, в конце концов. Можно и потерпеть. Надо лишь осмотреться, где она находится.
Приоткрыв глаза, девушка повела ими из стороны в сторону. Полутьма окружала ее, не давая возможности точно определить место своего заточения. То, что ее похитили, она осознавала четко. Помнила все тонкости злосчастного утра: как к ней забежал Гриша Старицкий с вытянутым от непонимания и ужаса лицом, что куда-то пропала Сила; потом появление этого странного американца Джека и предательский удар по затылку чем-то мягким и тяжелым. Все это Тамара помнила, кроме дороги и места, куда ее привезли. В отключке она была очень долго. Если судить по сгущающимся сумеркам за маленьким замызганным старыми потеками дождевых капель оконцем, сейчас уже вечер. Неплохо так она «поспала»!
Повернувшись на бок, княжна пожалела об этом. Желчь рванула вверх, и сдерживать себя уже не было сил. Облегчив желудок, Тамара почувствовала себя униженной и раздавленной. Лежит в каком-то сарае на жесткой поверхности, застеленной тонким соломенным матрацем или циновкой, под головой маленькая подушка, набитая то ли опилками, то ли слежавшимися перьями. Великолепное ложе!
Лучше всего сейчас встать, чтобы проанализировать, как функционирует организм. Тамара заставила себя сначала сесть и первым делом оглядеть с ног до головы. Все нормально. Никто не покушался на девичью честь. Темно-бордовая рубашка в крупную клетку расстегнута лишь на две пуговицы. Не страшно. Под ней футболка. Специально так оделась для пикника. Бриджи тоже в порядке, на ногах легкие кроссовки. Видимо, как привезли сюда, так и бросили неподвижным бревном. Пока очухается, сообразит… А время идет. Хорошо уже то, что голова не кружится, затылок слегка побаливает, но не критично. Желудок успокоился. Но медикаментозный запах изо рта вперемешку с плесенью и горечью ее убивал больше всего и делал такой несчастной и жалкой.
— И где же я? — слабым голосом спросила саму себя Тамара, всего лишь для самоуспокоения. Гнетущая тишина в сарае и за его стенами давила на уши. Напрягая слух, пыталась разобраться в звуках. В любом случае что-то должно дать подсказку. Ага! Вот что-то стукнуло по крыше, прокатилось из одной стороны в другую и затихло. Потом раздался легкий шорох чего-то, словно мелкую крупу рассыпали сверху. Пару раз звонко гавкнула собака. Слава Творцу! Все-таки она здесь не одна, пусть и с похитителями!
— Собака — это уже хорошо, — призналась себе Тамара и встала, старательно обходя засыхающую дурно пахнущую лужицу. Внезапно она поняла, что стоит на земляном полу и с радостью закидала продукты выделения землей, активно работая ногами. Хотя бы вонять не будет. Но что же это за место?
Ее глаза привыкли к полутьме, и теперь можно хоть что-то разглядеть. Помещение было небольшое, шагов так шесть в длину и четыре в ширину. Потолок очень низкий, что для высокой девушки было некомфортно. Макушка то и дело задевала за какие-то жерди, протянувшиеся от одной стены до другой. Наверное, на них сушат одежду и носки, появилась первая рациональная мысль. Вон там, в уголке, небольшая чугунная печка, обложенная диким камнем. Труба, обмазанная алебастром, уходит в потолок. Вдоль дальней стены протянулись полати из грубо сколоченных горбылей, где Тамара и лежала до сей поры. Скорее всего, ее увезли куда-то за город или в лес, подумала княжна. Такие домики никто в черте города или в дачных поселках строить не будет. Пещерная хибара какая-то, предназначенная для кратковременного пережидания непогоды. Или для охотников, что шастают по лесу до первого снега. Практического опыта распознавания таких мест у Тамары не было, но она много читала, особенно мемуары знаменитых путешественников, и кое-какое представление о жизни вне столицы имела.
Подойдя к обнаруженной двери, осторожно подергала. Как и думала — закрыто. И в щели не посмотреть. Отесанные жерди, составляющие дверное полотно, тщательно пригнаны друг к другу, а с другой стороны, наверное, натянут то ли дерматин, то ли кусок брезента.
Теперь о себе, любимой. Первое, что Тамара сразу почувствовала — Сила ее никуда не делась, но была блокирована настолько мощным ограничителем, что самолично разорвать невидимые путы ей не удавалось. Оглядев себя со всей тщательностью, вынесла вердикт, произнеся в темноту:
— Личных артефактов нет, браслет изъят, амулеты и кольца пропали. На руках какие-то дешевые железяки. Не они ли блокируют энергию?
Подергав плотно сжатый на левом запястье широкий металлический браслет (чужой, не ее) с нацарапанными нарочито грубо рунами, потом повторив такое же действие на правой руке, Тамара убедилась, что все попытки сорвать их тщетны. Браслеты замагичены. Руны похожи на скандинавские или друидские. С таким блоком девушка не умела работать. Что есть, то есть. Надо признать, не во всем обладатель Дара преуспевает. Интересно, а Старицкий сумел бы расцепить эти железяки? Он, кажется, говорил, что рунической магией он занимался с раннего детства, и для него нет секретов в запутанной методике употребления древних начертаний.
Так что имеем, дорогуша? Родных амулетов нет, кольца с защитой сняты, Сила блокирована. Получается, сейчас в сараюшке сидит обыкновенная девица с растрепанными волосами, в грязной рубашке и бриджах. Какие-то черные полосы на бедрах, словно ее волочили по земле, собирая весь мусор. Хорошо, хоть бриджи не порвали.
Снова раздался лай собаки, но теперь он звучал гораздо ближе, словно животное куда-то бегало, а теперь крутится возле сараюшки. А вот и человеческие голоса! Один что-то бубнит непонятно, а второй отвечает со смехом. Шаги приближались к двери. Тамара отпрянула назад и села на полати, и от резких движений ей сразу стало плохо. Появилось подозрение, что вкололи что-то наркотическое, чтобы не могла далеко убежать, буде появится такое желание.
После короткой заминки дверь распахнулась и на пороге появился какой-то низкорослый человеке кривыми ногами и в меховой куртке.
«Надо же, и как ему не жарко!» — удивилась Тамара.
— Встала? Очень хорошо! — голос у мужчины был низким, хрипловатым, и по каким-то едва различимым признакам княжна поняла, что он не русский. — Пошли кушать, чай пить! Два дня, однако, лежишь! Плохо это!
Два дня? Тамара ужаснулась. Двое суток в отключке? Да быть такого не может! Словно загипнотизированная, она поднялась и пошла следом за кривоногим мужчиной. А на улице не так уж и темно. Просто день пошел на убыль, да и над лесом (точно, куда-то в глухомань завезли!) скопились облака, закрывая заходящее солнце. Первым делом девушка с жадность осмотрелась, куда ее нелегкая занесла. Сараюшка, в котором она находилась под замком, находился на краю большой поляны, и почти до самой крыши врос в землю. Сразу видно — построен давно. Бревна позеленели от мха, кое-где осыпаются трухой, но в целом избушка еще крепка. Над ней раскинули свои кроны сосны. Они то и дело сбрасывали с себя хвою и шишки, часть из которых падала на крышу. Стала понятна природа странных шумов. Чуть в сторонке, на ровном месте среди мощных сосен и кедров стоял дом чуть побольше ее узилища. Рубленый из листвяка, приземистый, с парой небольших окон; маленький крытый пристрой вроде веранды; из крыши торчит жестяная труба — значит, дом не предназначен для постоянного проживания. С чугунной печью много не назимуешь. Возле дома сложена аккуратная поленница, неподалеку от нее возвышается большая конура, словно здесь живет не собака, а тигр. Где, кстати, собачка? А вот и она! Мамочки, какая она огромная! Это явно не лайка! Какая-то овчарка или помесь ее! Лохматая, черная, на груди белая подпалина. Собака с умным видом подошла к замершей Тамаре и с ярко выраженным ехидством обнюхала девушку, ткнулась в левую руку и степенно направилась в сторону своей конуры. Для такого крокодила жилье в самый раз.
— Признала, однако! — усмехнулся низкорослый мужик. — Это плохо!
— Почему? — неожиданно вступила в разговор Тамара, разглядывая мужчину.
Он действительно не был русским. Скорее, в чертах его лица присутствовали все признаки азиатской внешности, но кого именно, Тамара не смогла бы ответить. То ли даур, то ли монгол, а может и вовсе якут. В этом она совершенно не разбиралась. Знала, что в Амурской губернии много как раз выходцев из Маньчжурии, но и своих инородцев хватало. Кто здесь проживал? Нивхи, эвенки, орочи, удэге… По одежде не определить. Штаны неопределенного цвета из плотной ткани, легкая куртка из тщательно выделанной шкуры какого-то животного, на ногах добротные кожаные сапоги со стертым верхом. Лицо мужчины словно выдублено ветрами и морозами, покрыто морщинами, но не кажется старым. Нос маленький, как и щелки глаз, которыми абориген поглядывал на девушку с непонятной серьезностью и опаской.
— Когда убегать будешь — догонять не станет, — то ли в шутку, то ли всерьез пояснил мужчина.
— Не убежит! — раздался голос второго человека, сидящего у костра. — Пуля быстрее будет. А вот он не понравился девушке исключительно по гадкой улыбочке на простом русском лице. Крупный нос с красными прожилками, большие ломаные уши, фикса, поблескивающая в полуоткрытом рту, блеклые серые глазки с затаенным желанием — все говорило о том, что этот персонаж точно не из благородных. Пальцы в наколках, на темной от загара шее висит приличных размеров цепочка, если не цепь! Тип уголовной наружности, — заклеймила его Тамара, но чувство гадости неотвратимо преследовало ее, когда она села на чурбак напротив него. Ясно, какие мысли вертятся в короткостриженой голове приставленного для ее охраны человека. Представив, как она сейчас выглядит со стороны, княжна поморщилась. Рубашка, завязанная узлом на животе, неприлично топорщится на высокой груди; бриджи тоже в облипку, обрисовывают бедра и стройные ноги. Волосы, хоть и потеряли свой первоначальный каштановый блеск, все равно выглядят эффектно в виде растрепанной косы. Хорошо, что заколка-бабочка осталась на месте, хоть волосы в порядок можно привести. А этот мужлан уже дорисовывает картину, и что будет дальше — непонятно. И Силу ведь не применишь.
Между тем абориген поколдовал над котелком, бурлящим на тагане, пошуровал ложкой и сыпанул туда две горсти какой-то буро-зеленой травы. Вода сразу вспухла, а мужчина тут же снял посудину и поставил на землю рядом с углями.
— Сейчас пить будешь, — назидательно сказал то ли охотник, то ли просто лесной отшельник. — Тебе плохо, надо травку пить.
— А что это такое? — втягивая в себя слабый запах луговых трав с примесью горечи, попыталась понять Тамара. Не наклоняться же над котелком! Нос ошпарить недолго!
— Зелье, — подмигнул татуированный, не сводя жадных глаз с девушки. — Надо вывести шлаки от инъекций. Приказано давать тебе каждые два часа, как только очухаешься.
— Приказано? — растерянно спросила Тамара. — Кем приказано?
— Хозяевами, — загадочно подмигнул уголовный тип и невпопад добавил. — А меня Ленькой кличут.
— Мне безразлично, как вас зовут, — холодно ответила княжна, — и пить эту траву не буду.
— Надо пить, обязательно надо! — абориген зачерпнул эмалированной кружкой варево из котелка и перелил в другую такую же, потом протянул девушке. — Пей, однако!
— Не буду пить! — заартачилась Тамара. — Что за гадость в меня вкололи?
— Какой-то замедлитель… как его… метаболизма, — сумничал Ленька. — Пока ты спала, делали уколы. Три раза тебя ширнули. Сказали, это блокирует твои восстановительные процессы в организме. И браслеты напялили, чтобы, значит, ты не могла тут все разнести своей магией.
— Вот суки! — не выдержала Тамара, а Ленька жизнерадостно заржал, не ожидая от красивой холеной аристократки такого пассажа. — А зачем трава?
— Я же говорил, что для промывки кишков, — усмехнулся Ленька. — Пей, легче станет. Иначе отрава по печени и почкам ударит, а откачивать тебя здесь некому. Ласты склеишь разом. Приняв из рук аборигена нагревшуюся от варева кружку, Тамара сморщилась и сделала глоток. Пить было совсем не противно, просто еще горячий напиток обжигал язык.
— Сразу пей, не давай остыть, — предупредил тот, нависая над пациенткой.
Теперь пошло легче. Варево отдавало легким привкусом мяты, смородины, еще каких-трав и горечью, вязавшей язык. Стоически преодолев рвотные позывы, девушка осушила кружку и отдала ее аборигену.
— Как вас зовут? — спросила она, не поворачиваясь к Леньке.
— Петька, — безразлично ответил мужчина, подкидывая в костер мелко нарубленные чурбачки.
— Петр, значит. Понятно.
— Нет, — замотал головой абориген. — Петька я. Петькой зови.
— Да его так назвали, вот он и говорит, что Петька — правильно, а Петр — совсем другое имя, — опять заржал Ленька. — Хотя врет, наверное. Дурочку валяет.
— Как мне увидеть ваших хозяев? — Тамара вдруг почувствовала, как дико проголодалась. Действие неведомых и опасных препаратов, наверное, стало заканчиваться, вот и захотелось есть.
— Завтра приедет. Все вопросы к нему, — Ленька достал из потрепанных ножен широкий клинок и понтовито закрутил им в руке. Хотел произвести впечатление на барышню, а, может, и запугать, чтобы вела себя тихо, как мышка. А то действие препаратов закончилось, сразу глазки разгорелись, мордашка надменной стала.
Петька тем временем успел сходить в дом и вернулся с большим котелком, в котором плавал приличный кусок мяса. Сняв с рогулек закопченную палку, продел в нее ручку котелка и повесил над костром.
— Сварится — кушать будем, — пояснил он, как будто никто не понял, для чего все эти манипуляции.
Тамара сглотнула комок горечи, оставшейся после напитка, и осторожно прощупала свои энергетические точки. Она знала их расположение, но в том и дело, что чакры «молчали», упорно не отзываясь на сигналы. Мощная блокировка не давала возможности проанализировать состояние организма. Но не все было так плохо. Тошнота прошла или затаилась, ожидая момента, когда можно будет накинуться на свою жертву. Плевать на нее. Так есть хочется, что уже живот сводит.
Интересно, кем является Петька? Интересный типаж, мало похожий на представителя коренных северных народов. Скорее всего, он из удэге или из даур. Живет себе в лесной глуши, прячется от цивилизации, и ничего его не тревожит. Но как же угораздило Петьку спеться с уголовниками? А то, что бандиты причастны к ее похищению, Тамара не сомневалась. Недаром же за ней с Гришей некоторое время топтуны ходили, вот и выследили. Тогда получается, что семейство Краусе причастно ко всему этому безобразию? Думать сейчас о людях, так подставивших ее, не хотелось. Потом, ночью, когда голова будет свободна. Бежать смысла нет. Собака, хоть и показала свой добродушный нрав, непонятно как себя поведет. Ленька вооружен. Помимо ножа у него еще и кобура с выглядывающей из нее рукояткой пистолета. У Петьки есть карабин. Висит на ошкуренном столбе неподалеку от дома. Там же и импровизированный умывальник из большой пятилитровой пластиковой бутылки. Странно, почему оружие далеко от себя оставил. Ага, наивная. Там же лохматый крокодил бдит. Попробуй, подберись к хозяйской вещи.
— Петька, а ты кто по национальности? — не выдержав, спросила Тамара.
— Элькан бэйэнин, — странно ответил абориген и бесстрастно взглянул на девушку. Дальше наступила тишина.
— Это кто? — удивилась княжна. Не помнила она что-то таких народностей в Приамурье.
— Петька — негидалец, — оскалился Ленька, блестя фиксой. — Что-то общее с тунгусами и маньчжурами. Мало их осталось, вот и разбрелись по глуши, чтобы совсем не извели.
— Да кто же их изводит? — удивилась девушка. — Все малочисленные народы освобождены от налогообложения, им еще и приплачивают. Сама знаю. Есть указ императора на этот счет.
— Плохие людишки шастают туда-сюда, — вдруг ответил Петька, решив присоединиться к разговору. — Золото ищут, зверя мелкого бьют. И нас бьют, если не показываем, где они водятся.
— Но это же преступление! — воскликнула Тамара и осеклась. Кто она такая, чтобы сейчас поднимать бурю в стакане? Здесь изначально люди живут по другим законам, отличным от западной и центральной России. До сих пор главным аргументом является наличие оружия. Вооружен — значит, за тобой право и сила. Можно навести порядок железной рукой, но, когда власть уйдет, на пустошь придут такие мрази, что прошлые страхи покажутся мелкими неприятностями. Так было, и так будет всегда, пока над головами этих людей шумят вековые сосны, кедры и лиственницы.
Горел костер в сгущающейся темноте; изредка стреляли раскаленные угли из пламени, отлетая далеко в сторону. Петька аккуратно подбирал их голыми пальцами и кидал обратно. Тамаре казалось, что ночь как-то быстро подобралась к загадочному становищу и стала обступать со всех сторон, сжимая живое пространство до маленького освещенного пятачка, где сидели люди. Нет, вот и собака подобралась ближе, разлегшись между Петькой и Тамарой. Осмелев, она запустила в его густую шерсть руку и задумчиво перебирала ее между пальцами. Пес лежал смирно, отрешенно глядя на пламя, иногда топорща уши, настраиваясь на загадочные таежные звуки.
— Что за порода, Петька? И как зовут собаку?
— Монгольский волкодав, хотошо, — ответил абориген. — Подарили друзья. Зовут Оськой.
— Оська! — позвала Тамара, и волкодав добродушно посмотрел на нового жильца, после чего зевнул, обнажая мощные клыки. Да уж, от такого не убежишь.
Когда мясо сварилось, Петька шустро повесил котелок поменьше, в котором он варил зелье для девушки. Но сейчас там была чистая вода для чая.
— Жрать пошли, — сказал Ленька, вскакивая с чурбака. — В доме стол есть, не на коленях же рубать.
В дом, так в дом. Тамаре было любопытно, что собой представляет лесная изба. Конечно, она была побольше сараюшки, но не отличалась простором. Сразу у входа слева стоял струганый стол со скамейками, справа — чугунная печь, большая, а рядом кучка аккуратно наколотых чурбаков. Дальше — крепкие полати. Для мужиков в самый раз. Здесь и было все рассчитано на мужскую компанию, приезжающих сюда поохотиться или шишковать. Никаких перегородок, комнатушек. Одно на всех помещение. Уже хорошо, что пол деревянный.
— Спать будешь здесь, — заявил Ленька и нехорошо ухмыльнулся. Он вообще весь вечер не сводил глаз с Тамары, и уже, наверно, раз на двадцать мысленно раздел ее. Похоть читалась в его взгляде, тут самая тупая курица сообразит, что надо держать ухо востро. Но как защититься от придурка? Хотя бы простенький перочинный нож под рукой иметь, — с тоской подумала девушка, присаживаясь за стол.
Петька вошел следом с котелком, из которого до ноздрей долетали умопомрачительные запахи бульона, кореньев и мяса. Вареный шмат упал на разделочную доску. Абориген нарезал крупно хлеб и кивнул Тамаре:
— Кушать будем. Не стесняйся, бери, сколько надо.
Потом сообразил, что с голыми руками девица ничего не сделает и быстро напластал мясо такими же крупными кусками, поставил на середину стола солонку, а бульон разлил в кружки.
— Вот, пей сначала это, — очень уж заботливым оказался Петька. И каким боком он с этим придурком?
Ленька успел откуда-то достать шкалик с водкой и мутный граненый стакан. Плеснул туда и махом выпил, отчего маслянистые глаза в свете керосинового фонаря, подвешенного над столом за крюк, вбитый прямо в потолок, засветились непонятной радостью. Тамара поняла, что обязательно надо озаботиться какой-то защитой. Да хотя бы гвоздь найти! Уж его-то вогнать в глаз Леньки, если полезет со своими ручонками, сумеет!
Эх, если бы не реальная угроза со стороны блатного, нахождение княжны в лесу могло стать неплохим приключением для столичной барышни! Даже сторонние мысли о людях, подстроивших это самое приключение, куда-то улетучились.
Поев, Тамара сразу осоловела. Питательный бульон, два приличных куска оленины и горячий чай с сахаром мгновенно срубили ее — захотелось спать. Но предстояло сделать еще одно дело: найти хоть самое захудалое оружие. Взгляд ее упал на кучку наструганных лучин возле печки. Они предназначались для растопки, но деятельная мысль девушки уже определила одной из них нужное место. Делая вид, что интересуется печкой, княжна присела возле нее, а сама незаметно зацепила щепку поострее и с трудом затолкала под рубашку.
— Ты чего там высматриваешь, цыпа? — уже довольно хмельным голосом поинтересовался Ленька. Он в одиночку оприходовал шкалик и теперь жадно рвал мясо, густо засыпая его крупной солью.
— Печку на ночь затапливать будете? — придавая голосу наивность, спросила Тамара.
— С ума сошла? — засмеялся Ленька. — Июль на дворе, можно с открытыми дверями спать! Жара на улице уже неделю стоит, воздух прогрелся. Задохнуться захотела?
— Ну и ладно, спросить нельзя? — пожала плечами девушка. — Мне выйти надо.
— Куда собралась? — надзиратель воткнул нож в столешницу.
— Тебе обязательно надо знать? — огрызнулась Тамара. — По своим делам хочу, в кустики.
— Давай, провожу, — работая челюстями, сказал Ленька. — Посторожу, чтобы волки не утащили.
— А Оська на что? — усмехнулась девушка, продвигаясь к выходу. — Где здесь можно…
— Тебе кто-то разрешал выходить? — голос у надзирателя изменился. — Вольную почувствовала? Прижми свои булки! Здесь я милую и казню. Поужинаю, тогда сходишь.
— Мне очень нужно, — сжимая зубы, ответила княжна. — Я двое суток с магической отравой внутри провалялась, а теперь она наружу просится. Пусти, будь человеком!
— За выход — рубль, — хекнул Ленька, опрокидывая в себя остатки водки. — Если нет денег — натурой расплатишься.
— А твои хозяева тебе вольную давали? — сощурила глаза Тамара, наливаясь бешенством. — Не думаю, что за такое удовольствие тебе руки целыми оставят.
— Хорош бакланить! — мужик осерчал. — Как сказал — так и будет.
— Я могу посторожить, — поднялся молчавший до сих пор Петька и взял в руки карабин, который неведомым образом перекочевал со столба в избушку. — Пошли, унатч, не бойся Леньку. Он дурной после водки бывает, сейчас спать ляжет.
— Но-но! — покачал пальцем надзиратель, но с места вставать не захотел. Своему приятелю, или кем ему приходился Петька, он доверял.
Тамара с аборигеном вышли под звездное небо. Девушка остановилась в растерянности, не зная, куда нужно идти. Любознательный хотошо Оська уже был тут как тут, забавно тыкаясь прохладным носом в ее ладонь.
— Иди за сарай, — тихо сказал Петька, закидывая карабин на плечо. — Не бойся ничего. Сейчас медведь и росомаха далеко отсюда, никто не подберется. Завтра покажу тебе, куда надо ходить по своим делам. Давай, Оська тебя покараулит.
Удивительно, как сразу у Петьки пропал легкий аборигенский акцент. Словно всю жизнь прожил в цивилизованном обществе, где правильно разговаривают. Не успев подивиться такой метаморфозе, Тамара сиганула в сторону своего первого узилища, завернула за угол, прижалась к бревнам и перевела дух. Волкодав, шумно сопя, уселся где-то неподалеку.
— Кавалер лохматый, — прошептала Тамара, — хоть бы отвернулся…
И она внезапно почувствовала, как горячие жгучие слезы полились из глаз, и стало так тоскливо и одиноко в безбрежности ночной тайги, что захотелось зареветь во весь голос. Княжна осознала, что без Дара она всего лишь ноль, обычная девушка, которую может сломать простой грубой силой даже такой никчемный человечишка, как Ленька, пускающий на нее слюни. И ничем-то она не лучше других, живущих обыденной жизнью. Привилегия, данная ей природой и наследственностью, внезапно вильнула хвостом и исчезла, давая право носителю самому разбираться со своей проблемой. Погрузила с головой в самое дерьмо. Или это еще не самое страшное?
Всхлипывая, Тамара привела себя в порядок, переложила щепку так, чтобы можно было сразу ее выхватить и нанести удар, и нарочито бодрым голосом сказала:
— Пошли, Оська, домой! Хватит на меня пялиться своими жуткими глазищами!
