Представляется вполне естественным рассматривать тибетскую астрономию вместе с Китаем ввиду долгих, зачастую горьких, но иногда и радушных отношений Тибета с этой страной, хотя наряду с этим Тибет испытывал и другие влияния. Этот регион граничит не только с тремя провинциями Китая, но также с Бирмой, Индией, Бутаном, Непалом и Кашмиром. Обитавшие здесь древние кочевые и пастушеские племена преодолевали огромные расстояния и довольно легко смешивались друг с другом, образуя межплеменные альянсы и неизбежно делясь друг с другом своими традициями. В результате китайские, бирманские, тюркские, дардские и индийские культурные черты были объединены в нестрогую, сложно организованную целостность, которая могла бы быть еще более многовариантной, если бы горы не создавали столь многочисленных естественных препятствий для путешествий.

С VII по IX в. народы этого региона находились под управлением могущественных царей, но царство понемногу распадалось. В течение следующих четырех или пяти столетий главной связующей силой являлась свободная торговля. Это была не самая благоприятная среда для развития науки или образования, но тибетская форма буддизма начала формироваться здесь уже в VII в. Сначала его заимствовали у Китая, но в конце VIII в. сделали осознанный выбор в пользу принятия индийской буддийской традиции. Монахи начали путешествовать между Тибетом и Индией, время от времени приглашались индийские учителя, и была проделана огромная работа по переводу сотен наименований индийской литературы на тибетский язык (особенно в XI и XII вв.).

В итоге величайшим политическим достижением тибетцев стало создание в XV в. буддийским реформатором Цонкапа влиятельной религиозной школы. В 1578 г. монахи из этой школы обратили в свою веру правителя монголов Алтан-хана, который должным образом отблагодарил их оказанием политической поддержки, позволившей далай-ламе установить в Тибете эффективное теократическое правление. Считалось, что сменяющие друг друга далай-ламы являются реинкарнациями Бодхисаттвы Авалокитешвары – второго великого героя в буддизме, отказавшегося от нирваны во имя спасения всех существ, наделенных сознанием. Управляя из столичного города Лхасы, далай-ламы удерживали свое могущество вплоть до китайского вторжения в 1959 г., хотя в течение предыдущих трех столетий в этой стране было множество внутренних разногласий.

Существует четыре главных направления традиционной тибетской астрономии, два из которых являются продолжением индийской традиции, а другие два – китайской. Из Индии пришло несколько переводов наиболее обзорных буддийских сочинений, содержащих отсылки к индийской астрономии и астрологии времен Веданги – пост-Ведического периода, предшествовавшего массированному греческому влиянию. По всей вероятности, греческие идеи, изложенные в «Сиддхантах», книгах «основополагающих начал» (которые будут подробно рассмотрены в главе 7), частично ввели в употребление примерно в XI в. Этот тип астрономии, названный в Тибете друбци, не был реализован в виде ясного изложения в узнаваемом виде в каком-либо определенном месте, но, как и ранние индийские тексты, он представляет огромный интерес, поскольку содержит несколько параметров из доптолемеевской греческой астрономии.

Обнаружены и более изощренные индуистские методы, изложенные в мельчайших деталях в работах по «звездным расчетам», карци. Мы еще поговорим об этих индийских методах, когда придет время, особенно о способах предсказания планетных положений, но если не вдаваться в детали, можно сказать, что они вполне соотносились с греческими техническими приемами, прежде всего в расчетах средних движений и применении корректирующих слагаемых (уравнений). Использовалось четыре типа суток: первый определялся как время от одного солнечного восхода до другого; второй – как тридцатая часть синодического месяца; третий – как время, за которое Луна отдаляется от Солнца на 12° (положение этих двух светил, как предполагалось, берется с поправкой, учитывающей уравнение центра); и четвертый – как одна 360-я часть тропического года. Все это, а также используемые в Тибете системы зодиакальных знаков и лунных домов, взяты из индийских источников. Обширное описание индийской астрономии содержится в классическом тибетском трактате XIV в., написанном ученым Будоном Ринчендубом (1290–1364) – человеком, снискавшим себе славу благодаря составленной им энциклопедии. Собранный им материал повторно излагался в нескольких последующих трактатах вплоть до XVIII в., но в него не вносилось никаких существенных исправлений. Планетные расчеты производились посредством довольно необычных математических приемов с использованием правильных дробей: это выглядело так, как если бы кто-нибудь сегодня взялся за изобретение колеса, и оно получилось бы у него квадратным. И все же это была далеко не тривиальная астрономия. Недавно удалось показать, что астрономические константы, используемые в сочинении Будона, близки по значению к константам школы Ардхаратрик в индуистской астрономии. Календарь, основанный на астрономии такого типа, все еще используется народом Тибета.

По преданию, система китайской астрологии, известная как нагци, или «темный счет», пришла из Китая в Тибет в VII в. Она продолжает использоваться по сей день, и существует ряд популярных западных работ, декларирующих свое непосредственное отношение к ней, поскольку сама идея мудрости, исходящей от кровли мира, все еще несет в себе явные черты сказочной страны Шангри-ла. Со временем смысл отдельных исходных принципов был утрачен, но общий характер системы вполне согласуется с исходными источниками. Согласно китайской натурфилософии, существует пять первичных элементов: дерево, огонь, земля, металл и вода. Есть также двенадцать животных, каждое из которых, во-первых, дает название соответствующему году в цикле: крыса, бык, тигр, кролик и т. д.; во-вторых (если следовать другим правилам) – соответствующему месяцу; и в-третьих – двенадцатой части суток. Легендарная «Ицзин» сохранилась в материальной форме. Одна из ее интерпретаций включает использование 28 китайских лунных дворцов. Мы уже бегло знакомились с этими идеями в начале настоящей главы.

Материал подобного рода – как индийский, так и китайский – часто достигал Тибета окольными путями. Например, гьяци («Китайские вычисления») содержит объяснение теории календаря «Шисянь ли» – последнего китайского лунно-солнечного календаря. То, что тибетцы выбрали в качестве привилегированной именно эту последнюю календарную систему, основывалось не на прямой китайской традиции, а на монгольском переводе от 1711 г. н. э. оригинального сочинения, написанного в 1669 г. (во время правления династии Цин). Даже если материал поступал напрямую, он часто содержал в себе следы глубоких и давних связей с другими культурами. Для демонстрации всей сложности переходов подобного рода рассмотрим теорию Солнца, Луны и шести планет, изложенную в упомянутом выше астрологическом тексте. Что это за шестая планета? Она называлась Раху – именем, взятым непосредственно из индийских источников. В индийской мифологии этим словом назывался демон зла. Обвиненный по доносу богов Солнца и Луны в том, что он посмел выпить напиток бессмертия, Раху был обезглавлен богом Вишну; но выпитый нектар сохранил ему жизнь, а следовательно, нескончаемую надежду на мщение упомянутым светилам.

С астрономической точки зрения это вполне оправданно, поскольку Раху персонифицировал восходящий узел Луны – точку на небесной сфере, где лунная орбита пересекается с кругом эклиптики. Есть соответствующее название и для нисходящего узла – Кету, диаметрально противоположного первой точке. Согласно мифологии, это тело обезглавленного Раху. Две эти точки небесной сферы играют чрезвычайно важную роль в греческой теории затмений, поскольку, как мы уже неоднократно убеждались, затмения случаются как раз по соседству с ними. Однако когда-то в давние времена они вызывали тревожные ассоциации с неким воображаемым чудовищем, вредоносные действия которого приводили к затмению. Можно даже допустить, что дракон из библейского Апокалипсиса – символ Сатаны – относится к тому же разряду представлений. В арабских странах его называли тиннин. У персов это джавзар (некоторые латинские авторы транскрибировали его как Geuzahar). Указанное представление нашло свое место и в латиноязычной традиции, сохранившей следы мифологических наслоений: еще можно вспомнить те времена, когда термины Caput Draconis и Cauda Draconis (голова и хвост дракона) использовались для обозначения лунных узлов (хотя уже тогда это словоупотребление считалось устаревшим). Если рассмотреть этот вопрос строго астрономически, то узлы обладают попятным движением, полностью обходя эклиптику за 18,6 года. Поэтому было бы вполне нормально трактовать их как некие – при обычных обстоятельствах невидимые – планеты. Именно так и поступали индийцы, китайцы и тибетцы в своих трактовках упомянутого китайского астрологического сочинения. Небо – одно для всех, поэтому астрономия путешествует с комфортом. Почему же у драконов должно быть иначе?