Хороший ответ/Una buona risposta

Жизнь и служение в далеком северном приходе послужили, по его словам, вдохновением и поводом не только для занятий музыкой, но и для самостоятельного изготовления струнных инструментов. Есть много «плюсов» в этом деле: например, занятость молодежи и созерцание. Есть и еще несколько…

Отец Николай выслушал мое пение молитвы перед едой и сочувственно спросил: «Тебя линчевать не хотели никогда?» – «Было дело. В походе. Братья-православные озверели. Костер горит, суп в котле кипит, а у них после моего пения явно не те мысли в глазах читаются. А еще друзья!» – «Хорошие друзья! Ты, это, лучше читай молитвы, ладно? Слух-то у тебя вроде есть, так ты больше слушай». – «Чего? Поет мотивно, а слушать противно, да?» – «Молодец!»

Мы можем позволить себе такие переклички: знакомы давненько, юмор у обоих, похоже, на одинаковом уровне. Не то что голос. Ему-то хорошо, отцу Николаю, – и поет тебе, и на гитаре играет. А тут еще нарядился гитары со скрипками делать. В Амати со Страдивари подался. По секрету скажу, что имена мастеров услышал впервые, когда смотрел фильм «Визит к Минотавру», тогда же их и увидел. На этом мое музыкальное образование заканчивается.

Убийца нескольких зайцев

Шутки шутками, но повод для встречи с батюшкой из Северодвинска серьезный: отец Николай Ткачук после долгих раздумий, кровавых мозолей на пальцах, экзаменов и прочих нервов решил не только попробовать себя в качестве лютье – мастера струнных инструментов, но и устроить в воскресной школе своего прихода занятия по игре на гитаре. Боевой офицер, протоиерей Николай убивает несколько зайцев таким образом: знакомство молодых с миром музыки не может не сказаться положительно на их образе мыслей и, следовательно, действий во внеурочное время. В условиях Севера, где дети, да и взрослые не избалованы повышенным вниманием структур, призванных повышать их культурный уровень, начинание, согласитесь, как нужное, так и нелегкое. Дай Бог, получится: занятие у ребят есть; с музыкой уже не на «вы»; подростковой преступности меньше; уважения к Церкви больше, отчужденности нет. Хорошее же дело, если вдуматься.

Священник рассказывает: «У меня отец играл на гитаре простенькие аккомпанементы и еще любил губную гармошку, на ней он мог подобрать любую мелодию, представляешь? Помню, однажды в деревне на свадьбе (тогда всё вживую ведь было, никаких магнитофонов-диджеев не было) его попросили повеселить свадьбу музыкой. Он, понятное дело, согласился и весь вечер радовал гостей, за это нас просто задарили всякими подарками в знак благодарности. Мне тоже нравилась музыка, но на губной гармошке сложно научиться играть».

Находчивые прихожане

Не будучи Моцартом, юноша все-таки тянулся к музыке. За месяц перед отправкой в армию, это были 1980-е годы, на празднике какой-то парень на гитаре играл красивые мелодии и пел песни. Тут призывника взяла добрая зависть: очень захотелось научиться играть не хуже, а то и лучше. Но увы: за тот месяц перед отправкой он успел выучить только «Белый снег, серый лед» Виктора Цоя, – тогда все его песни пели.

На войне было не до песен, и только ближе к «дембелю» появилась возможность продолжить обучение: «В разведке парень хорошо играл – я выучил много песен и одну мелодию из „Металлики“. На „гражданке“ я уже мог петь и играть, но это меня уже мало привлекало, практически одни и те же простые аккорды. И десять лет гитару в руки не брал, подзабылось все основательно, конечно». Но три года назад прихожане, которым оказалось не все равно, зароет ли священник свой музыкальный талант в архангельскую землю или порадует ее чистыми мелодиями, подарили ему на день рождения гитару. Так желание учиться возникло опять.

Чудеса в дневнике

«Оптимизация», поводов для оптимизма не оставляющая. Русский Север – не исключение. Как найти хорошего педагога? Оказывается, можно. Очень благодарен своим учителям – прежним и нынешним. Рассказал такие истории.

– Господь свел меня с тремя местными учителями. У первого дома за стенкой были странные звуки: как будто кто-то мерзко хихикал. Это было страшновато, честное слово. Нечеловеческие звуки. Однажды спросил: «Что это у вас там?» Оказалось, это была его мама, лютеранка, очень старая, и, как говорят у нас, «уже не видела этого берега», поэтому ее не выпускали – лежала в своей комнате. Тут мой учитель попросил присоединить ее к Православной Церкви через Миропомазание. Сын взял на себя ответственность за немощную мать, которая практически ничего не соображала, была как ребенок. Священноначалие благословило меня, мы совершили таинство Миропомазания, и женщина пришла в сознание. Потом, причастившись Святых Христовых Тайн, спокойно и в разуме тихо отошла ко Господу.

Затем мой первый учитель устроился на работу и уже не смог учить меня дальше. Что делать, нашел второго. У него, как только он узнал, что перед ним священник, тоже появилось много вопросов к Богу, и мы вместе постарались получить ответы. Бог не оставляет тех, кто ищет Его искренне: всё разрешилось лучшим для ищущего образом.

А третий учитель был уже в возрасте и очень строг. Очень. До сих пор боюсь. Каждый урок был просто-напросто битвой за гитару. Он постоянно ругал меня и, не обращая никакого внимания на священный сан несчастного ученика, орал: «Коля!!! Ты как играешь ноты, почему не соблюдаешь длительности?! Начали снова: и раз-два-три- четыре, раз-два-три-четыре… Как руку ставишь?!» Так-то он хороший учитель, просто привык со всеми строго обращаться. Мы его любили. Пусть орет, он хороший.

Но однажды он мне позвонил и грустно спросил: «Отец Николай, можно вас попросить об одной вещи?» Чувствую, что дело очень серьезное и шуткам не место. «Разумеется, – отвечаю. – Всё, что могу». Тут он рассказал, что врачи поставили ему диагноз: рак. Он попросил научить его, как обратиться к Господу. Мы с ним долгое время разговаривали на наших встречах. Учитель стал ходить на Соловецкое подворье в Архангельске, исповедовался, причащался. Одновременно проходил курс лечения в больнице. Страшная штука – рак предстательной железы!

На Крещение поехали вместе на «иордань». Мне самому-то страшно, хоть вроде и привычка имеется, а учителю и подавно. В «иордань» смог зайти только по пояс. «Дальше, – орет, – только топить можешь! Вытаскивай, отец Николай!» Ну, я как мог его утешил: сказал, что больное место вы уже освятили. Гм. Затем у матушки Раисы в Радово, где была каждый год «иордань», пили чай. И учитель всё говорил, что такого спокойствия не чувствовал давно. Мы и рады. И у села название хорошее.

А в конце учебного года он рассказал, что рак исчез. Всё. Нет его. Как и не было. Смотрит на меня, ученика своего, и всё говорит: «Я не верю, я не верю»… Так ладно сам, но и врач, его лечивший, долго не мог в это поверить. Проктолог, главное, шепчет сзади дурным шепотом: «Нет болячки! Чудо какое-то просто!» Тут учитель, человек северный, суровый, говорит: «Это всё прекрасно, я тоже счастлив, конечно. Только палец вынь из больного места, будь другом». Север, брат ты мой, а сколько поводов для смеха и радости все-таки!

С учителем мы крепко подружились, и сейчас мои дети у него учатся игре на гитаре. А он всё так же прихожанин Соловецкого подворья.