Юная жрица, судя по всему, совсем недавно отданная в храм Артемис, занимающаяся уборкой главного помещения храма, с удивлением посмотрела на двоих только что вошедших людей, решивших в столь поздний час посетить храм. И беглого взгляда хватило девушке, чтобы разглядеть в незнакомцах переодетых в мужское платье молодых женщин. Жрица спряталась за одной из многочисленных колонн, поддерживающих потолок, и стала с любопытством наблюдать за посетительницами. Между тем обе женщины подошли к чаше для пожертвований и опустили в нее по монете. Даже при тусклом освещении, девушка разглядела золотые ауреи, и столь щедрые пожертвования разыграли в ней еще большее любопытство. Женщины прошли вглубь зала, внимательно рассматривая в тусклом свете масляных светильников многочисленные барельефы с изображениями сцен с богиней Артемис и другими богами, при этом вполголоса переговариваясь между собой на незнакомом жрице языке. Судя по голосам, одна из незнакомок была совсем взрослой женщиной, а другая, ростом пониже, еще совсем ребенок. Закончив осмотр барельефов и фресок, обе посетительницы подошли к статуе Артемис, возвышающейся в нише за алтарем. Девочка что-то сказала своей спутнице, показывая на статую, а та, улыбнувшись, лишь махнула рукой. Девочка вновь повернулась к статуе и стала внимательно вглядываться в лицо богини, после чего, вдруг замерла на месте, будто сама превратилась в статую. Ее спутница пыталась привести девочку в чувство, но все ее попытки оказались тщетными. Она и уговаривала, и плакала, и становилась на колени, и трясла девочку за плечи. Все напрасно. Так продолжалось довольно долго. Юная жрица уже было собралась выйти из своего убежища, чтобы оказать женщине хоть какую-нибудь помощь, но девочка, вдруг неожиданно зашевелилась, будто отходя от тяжелого сна, и обхватив руками голову, присела прямо на пол. Женщина присела перед ней, что-то говоря, а девочка лишь отрицательно вертела головой. Тогда женщина подняла девочку на ноги, и, обняв за плечи, вывела ее из храма.

Едва Квинт скрылся за поворотом дороги, ведущей к храму Изиды, Цилия с Танией отдав все свое оружие Аврелию, направились в храм Артемис. Время было позднее и ни в самом храме, ни около него не было ни души, но двери храма еще были открыты.

— Ну, что, ты не передумала? — спросила Цилия.

Тания отрицательно мотнула головой.

— Тогда пошли!

Они вошли в тускло освещенный несколькими масляными светильниками главный зал храма.

— Нужно принести жертву богине, — вполголоса сказала Цилия, — таков обычай. На, возьми аурею и опусти вон в ту чашу.

Тания подошла к жертвенной чаше и опустила в нее золотую монету, вслед за ней эту же процедуру повторила Цилия. Затем они стали с интересом рассматривать барельефы и фрески, рассказывающие истории, связанные с Артемис. Тания постоянно задавала вопросы, на которые у Цилии не было ответов, что-то комментировала о той или иной картине или скульптуре. В общем, вела себя более чем активно. Наконец, они подошли к огромной мраморной статуе Артемис. Тания с любопытством стала ее рассматривать, при этом вспоминая все то, что ей рассказывал о богине Квинт.

— Знаешь, Цилия, это вовсе не Артемис. Она на нее совсем не похожа.

— Ну, что ты, девочка! С чего ты это взяла?

— Я это знаю, совершенно точно знаю! Артемис совсем другая, а эту статую, наверное, ваял скульптор, подглядывая за соседской девушкой или за кем-нибудь еще. Но то, что это не богиня — это точно.

— Тания, дорогая, просто ты придумала себе образ Артемис, и представляешь ее так, как бы тебе хотелось, а художник, ваявший эту статую, представлял ее именно такой. Посмотри на нее еще раз. Разве она не прекрасна? — Махнув рукой в сторону статуи, сказала Цилия, при этом ласково улыбаясь.

Девочка вновь повернулась к статуе и стала внимательно рассматривать черты ее лица. Она уже собралась выпалить словесный поток с утверждением, что это все-таки не настоящая Артемис, как вдруг резкая боль, словно игла, поразила ее в голову.

— Наверное, Артемис разозлилась на меня за то, что я так плохо говорила о ней в ее же храме, — промелькнуло в голове девочки.

Она хотела попросить у богини прощения, но не смогла ни повернуться, ни шевельнуться, ни произнести ни единого слова, словно какая-то неведомая сила сковала все ее члены. Затем сознание помутилось, и девочка словно провалилась в небытие.

Видя, что происходит со спутницей, Цилия всеми силами пыталась привести ее в чувство. Она просила, умоляла, трясла за плечи, била ладонями по щекам. Все напрасно. От собственного бессилия (а в большей степени от того, что под рукой нет ее заветного чемоданчика), Цилия зарыдала.

— Что я теперь скажу профессору? — думала она, продолжая всхлипывать.

Она вновь потрясла Танию, схватив ее за плечи, но девочка по-прежнему не шевелилась. В какое-то мгновение, Цилие показалось, что девочка не дышит, и что сердце ее остановилось, но нет, Тания вдруг глубоко вздохнула, будто зевая после продолжительного сна, закашлялась, и, обхватив свою голову обеими руками, со стоном опустилась на мраморную плиту, покрывающую пол храма. Цилия присела напротив и, взяв девочку за руки, глядя ей прямо в глаза, стала засыпать ее вопросами.

— Что с тобой? Как ты себя чувствуешь? С тобой раньше бывало что-нибудь подобное?

— Нет, Цилия, со стоном ответила девочка, — никогда ничего такого со мною не было. Очень болит голова и все вокруг будто кружится.

— Давай я помогу тебе встать, и пойдем на воздух. Там тебе станет полегче.

Цилия взяла девочку подмышки и подняла на ноги.

— Тания, обопрись на меня и пошли.

Девочка, поддерживаемая старшей подругой за плечи, едва передвигая ногами, вместе с ней добралась до выхода из храма. Оказавшись на воздухе, она сделала несколько глубоких вдохов, пропитанного запахом моря, вперемежку с ароматом цветов, растущих в цветниках вокруг храма, и, действительно почувствовала некоторое облегчение. Девочка почувствовала, как силы постепенно возвращаются к ней. Она еще раз глубоко вздохнула, и уже гораздо увереннее пошла по дорожке, посыпанной мелким гравием, шуршащим под ногами, в сторону таверны, где их ожидали друзья.

Перед Квинтом вновь бесшумно распахнулась дверь, за которой с факелом в руках его ожидала та же самая жрица, которая привела его сюда. Он шагнул в проем двери, которая тотчас захлопнулась за его спиной. Жрица двинулась по коридору в обратную сторону. Квинт последовал за ней. Оказавшись за пределами храма, он с удивлением обнаружил, что вокруг совсем стемнело, и только тонкий серп Луны и яркие бусинки звезд освещали окрестности. С моря дул легкий ветерок, неся ночную прохладу на выжженную днем под палящим солнцем, землю. С удовольствием вдохнув ночной воздух, Квинт бодро зашагал к таверне, над дверью которой горел единственный на всю округу фонарь. У коновязи тихонько заржала лошадь. Около нее Квинт различил человеческую фигуру и направился прямиком туда. Там он обнаружил Аврелия, беспокойно вглядывающегося в темноту в сторону храма Артемис. Услышав шаги, юноша повернулся на звук и инстинктивно сжал рукой рукоятку меча, висевшего у него на боку.

— И с кем это ты собираешься биться на мечах, Аврелий Лициний Сцинна? — Весело спросил Квинт, выходя на освещенное место.

— А! Это Вы, профессор?

— Конечно, я! А кого ты еще здесь хотел увидеть?

— Девушки до сих пор не вернулись, и я очень беспокоюсь за них. Они ушли уже довольно давно, причем, уходя, оставили все оружие здесь. Вдруг с ними что-то случилось.

— Давай пойдем им навстречу. Пойди, возьми у хозяина таверны какой-нибудь факел.

Аврелий со всех ног бросился в таверну, но, едва добежав до двери, резко остановился, прислушавшись. Где-то, совсем недалеко, послышались шаги и еще звуки, похожие на стоны. Аврелий побежал на звук. В нескольких сотнях шагов от таверны, он чуть не столкнулся с Цилией, поддерживающей, еле бредущую Танию.

— Что случилось? На Вас кто-то напал? Что с девочкой?

— Никто на нас не нападал! — Ответила Цилия. — Чем задавать вопросы, лучше помоги. Ей очень плохо!

Аврелий подхватил Танию на руки, и, дав Цилие немного отдышаться, понес девочку к таверне.

— Так что же произошло? — повторил юноша свой вопрос.

— Если бы я знала! Ее вдруг, будто парализовало. Я не знаю из-за чего, и ничем не могу ей помочь. Мой чемоданчик остался в павильоне в городе.

Навстречу из темноты выплыла грузная фигура Квинта.

— Что тут у Вас? — отдышавшись от быстрой ходьбы, спросил он у молодых людей.

— Девочке стало плохо. — Ответила Цилия. — Мне нужно срочно доставить ее домой для осмотра.

— Подожди, расскажи все по-порядку.

Продолжая идти к таверне, Цилия повторила свой рассказ Квинту.

— Похоже, Валтасар перестарался, — подумал Квинт, — не нужно было проводить ему глубокое сканирование мозга девочки. Хвала небу, что все обошлось. — А вслух произнес, — Успокойся, Цилия! Ей сейчас нужен покой, а до Царских садов слишком далеко. Тания не сможет ехать верхом. Давайте заночуем в таверне, а утром, если ей не станет лучше, наймем повозку и отвезем девочку в город.

— А если ей станет хуже? — Выпалила Цилия.

— Что-то мне подсказывает, что утром девочка будет совершенно здорова, но, если ты настаиваешь, Аврелий или Луций могут сейчас поехать в город и привезти твой чемоданчик.

— Я готов! — Тяжело дыша, ответил юноша.

— Вот и прекрасно! Донесешь девочку до таверны, и можешь отправляться в путь. А где, кстати, Луций? Что-то я его не вижу!

— Он в таверне, ждет нас к ужину. — Ответил Аврелий.

— Замечательно! Честно говоря, я изрядно проголодался, — открывая дверь в таверну, и пропуская вперед Аврелия с девочкой на руках, произнес Квинт.

Цилия постелила на одну из скамей свой плащ, и Аврелий осторожно уложил на него Танию. Девочка вся дрожала, как в лихорадке. К ней подошел Луций.

— Ого, да похоже, она подцепила какую-то местную заразу! — Воскликнул он.

— Успокойся, Луций! — ответил с порога Квинт. — Это не заразная болезнь. У девочки нет жара. Это совсем другое.

— Тебе-то откуда знать? — Сорвался Луций. — Ты что, врач?

— Нет, друг, я не врач, — спокойно ответил Квинт, — но если я говорю, значит, знаю, о чем говорю. Все, давайте ужинать! Завтра мы отправляемся в Мемфис, и нам нужно хорошенько отдохнуть. Эй, хозяин! — позвал Квинт суетящегося у очага хозяина таверны. — Найдутся в твоей таверне несколько комнат для усталых путников?

— Найдутся, благородный господин! — Ответил тот.

— Прекрасно, приготовь их для нас, — с деланным высокомерием ответил Квинт, бросая на стол горсть серебряных монет.

После ужина, Аврелий отнес Танию в одну из комнат, после чего отвел Квинта в сторону, и, переходя на шепот спросил:

— Так что же с девочкой, профессор?

— Валтасар просканировал ее. Я не думал, что могут быть такие последствия. Утром она будет совершенно здорова, и тебе нет никакой необходимости мчаться сейчас в город.

— Что сказал Валтасар?

— Это Темис, без всякого сомнения. У нее начинается мутация сознания. По себе знаю, насколько неприятный и болезненный этот процесс, но это не смертельно, и очень быстро проходит. Так что, готовьтесь. Завтра ничто нам не помешает отправиться в Мемфис. А сейчас, проследи, чтобы трактирщик покормил и напоил лошадей и иди спать.

Едва странные посетительницы покинули храм, жрица вышла из своего убежища за колонной. Она до сих пор не могла прийти в себя от только что разыгравшейся перед ее глазами сцены, не понимая, чем же так прогневила Артемис юная чужестранка. Девушка приблизилась к статуе богини и, опустившись перед ней на колени, стала шептать молитвы, восхваляющие силу, могущество и великодушие Артемис. В религиозном экстазе, юная жрица прильнула к холодному мрамору статуи, целуя ноги изваянию. Затем девушка поднялась на ноги, и, поспешно закончив уборку и затворив двери, удалилась в спальное помещение, чтобы с наступлением рассвета рассказать другим жрицам о чуде, которое ей довелось увидеть этим вечером.

Солнечный луч пробился через щель в ставне, закрывающем маленькое окошко, и скользнул по лицу Тании. Девочка потянулась и открыла глаза. Она с удивлением стала рассматривать незнакомое помещение, силясь вспомнить, как она здесь очутилась. Рядом, на соседнем ложе, накрывшись покрывалом, спала Цилия. Тания напрягла память, и перед ней начали всплывать странные события минувшего вечера. Она поднялась с постели, и тихонько, чтобы не разбудить подругу, вышла из тесной комнаты в общий зал таверны, где обнаружила Квинта, сидящего за столом, завтракавшего ароматным, только что испеченным хлебом с сыром, и запивая это сладким греческим вином, слегка разбавленным водой. Увидев Танию, он приветливо кивнул ей, приглашая присоединиться к нему. Девочка присела рядом, а Квинт, кликнув трактирщика, потребовал, чтобы тот принес для юной госпожи хлеба с сыром и молока. Вдохнув запах теплого хлеба, Тания почувствовала, что очень голодна, и с жадностью стала поглощать съестное, запивая парным молоком. Дав девочка поесть, Квинт поинтересовался ее самочувствием.

— Спасибо, господин, ответила Тания, — я себя чувствую очень хорошо. Вот только…,- девочка запнулась на полуслове, не решаясь продолжить.

— Что только? — Переспросил Квинт, ласково поглаживая Танию по голове. Не бойся, расскажи мне, что тебя беспокоит.

— Я не знаю, не понимаю, — сбивчиво ответила девочка, — там, в храме, я вдруг, будто растворилась в густом тумане, а потом… Это было, как во сне, но это был не сон. Я видела…

— Что ты видела?

— Разное! И не просто видела, я ощущала запахи, прикосновения, слышала звуки. Все, как наяву. Люди, очень странные люди, одетые в одежды, сшитые из звериных шкур… Совсем черное небо и огромный шар в голубой дымке внизу… Удивительные дома, упирающиеся в небо со сверкающими стенами. Много домов… Странный зал похожий на театр, в каком дают представления актеры, но под прозрачной высокой крышей, и много, много молодых людей, юношей и девушек, и, будто я среди них. Все они внимательно слушают седовласого человека, стоящего посреди площадки внизу… Плита. Огромная черная плита, испрещенная странными значками…Еще лошади. Много лошадей. Они мчатся по широкой равнине… Я верхом на черной лошади, а рядом со мной скачет необыкновенно красивая, белокурая женщина, которая называет меня подругой… Еще красивый смуглокожий юноша. Он рядом. Пытается меня обнять и поцеловать… Еще женщина. Другая. Темноволосая. С золотым обручем на голове. Тоже очень красивая, но очень строгая. Она что-то говорит мне… Маленький мальчик. Он тянет ко мне руки, и, почему-то называет меня мамой. Еще многое другое… Будто я лечу, словно птица, а подо мною река, земля, горы… А потом вновь туман, сильная боль вот тут. (Тания прикоснулась указательным пальцем ко лбу) и все пропало. Я вновь очутилась в храме перед статуей Артемис. Что это? Ты можешь мне объяснить?

— Ничего страшного, дорогая, — тихим голосом ответил Квинт, — просто ты взрослеешь. Этого не надо бояться. Теперь подобные видения часто будут приходить к тебе. А когда ты станешь совсем взрослой, эти видения исчезнут. Останутся лишь воспоминания, много разных воспоминаний. Вот тогда я смогу сдержать свое обещание, и рассказать тебе о тебе самой то, о чем ты даже не подозреваешь.