Мерцил провел, с интересом озирающегося по сторонам, иудея в атриум, где у двери, ведущей в таблинум, его ожидал Аврелий.

— Приветствую тебя, Тобий, — произнес юноша на арамейском, распахивая дверь в кабинет, — прошу тебя, проходи. Квинт Сципилион готов выслушать тебя.

Иудей ответил на приветствие и сделал несколько шагов вперед, после чего, вдруг неожиданно остановился, увидев сидящего за столом патриция.

— Но он же римлянин! — Испуганно воскликнул Тобий.

— Что ж из того, — ответил Аврелий, — я тоже римлянин, но, мне то, ты веришь. Прошу тебя, входи, и ничего не бойся. Квинт Сципилион мой учитель и друг.

Иудей нерешительно вошел в кабинет. Следом за ним вошли Аврелий и, за тем, Мерцил, затворивший за собою дверь.

— Приветствую Вас, друзья, — так же на арамейском обратился Квинт, — прошу Вас, проходите и присаживайтесь, — жестом указывая на расставленные стулья, пригласил хозяин кабинета.

Иудей явно чувствовал себя неловко от того, что ему было предложено сидеть в присутствии знатного патриция.

— Итак, твое имя Тобий, — начал Квинт, — и, если судить по твоей одежде, ты купец.

— Это не совсем так, достопочтимый господин, — ответил иудей, — меня действительно зовут Тобий, но я вовсе не купец. Я священнослужитель в иерусалимском храме, а в это платье я облачился по настоятельному требованию моего юного друга, достопочтимого Аврелия.

Квинт вопросительно посмотрел на Аврелия.

— Что за маскарад, Аврелий? — спросил он.

— Это вынужденная мера безопасности. — Ответил юноша. — Я подумал, что присутствие иудейского священника было бы не вполне уместно на борту римского боевого корабля, да и на римских улицах тоже. Это могло бы вызвать неадекватную реакцию у гордых квиритов и храмовых жрецов.

— Что ж, наверное, ты прав. Итак, я слушаю тебя, Тобий.

— Мой народ в течение долгих столетий скитался по миру в поисках земли обетованной, и подвергался лишениям и угнетению, пока наш пророк Моисей не привел нас в землю обетованную. Сам Господь явился ему на вершине горы Синай, указал ему путь и передал свои заветы в виде каменных скрижалей.

При этих словах на лице Квинта появилась ироничная улыбка.

— Вы услышали что-то смешное, учитель? — Обратился к нему Аврелий, прерывая иудея.

— Вовсе нет, мой юный друг! — Неожиданно перейдя на геянский, весело ответил Квинт. — Очень хорошо помню этот фокус с голограммой. Старик Моисей, при всем моем к нему уважении, чуть не рехнулся, когда в пламени «необжигающего огня», ему явился бестелесный образ Всевышнего.

— Так это были Вы? — Удивленно переспросил юноша.

— Нет, нет! Не я, но все это представление было подстроено не без моего участия. Я потом расскажу тебе эту забавную историю. Прошу прощения, уважаемый Тобий, — снова по-арамейски обратился Квинт к изумленному иудею, — продолжай, я весь внимания.

— Так вот, по указанному пути Моисей привел нас в Землю обетованную, где и сейчас проживает мой народ, строго выполняя заповеди, дарованные нам Господом. В разные времена нами правили разные правители, но нет более почитаемого правителя, чем царь Давид, при котором наше государство добилось наивысшего своего величия и богатства, благодаря трудолюбию его народа и его вере в Всевышнего. А сейчас мы вынуждены жить под бременем царя-самозванца, этого выродка Ирода, который всех нас превратил в своих рабов, который попирает сами основы нашей веры. Все мы ждем, когда наступит долгожданный день пришествия в мир Мессии, в который родится наш Спаситель, истинный царь иудейский от корня Давидова, и освободит нас от ненавистного Ирода.

— И когда же это, по твоему, произойдет, уважаемый Тобий? — Спросил Квинт.

— Этого мне не ведомо, господин, но я свято верю, что день этот непременно настанет. Знаю лишь одно, что царь иудейский родится в семье от корня рода Давидова.

— И много ли таких семей в иудее?

— Нет, мой господин, совсем не много.

— Откуда тебе это известно?

— Как я уже говорил, я служу при храме Иерусалимском. Среди многочисленных священнослужителей, много таких, которые вместе с первосвященниками, забыли о божьих заветах, и превратили храм в гнусный вертеп, в котором хозяйничают разного рода нечистые на руку торговцы, и просто мошенники всех мастей, но есть и такие, которые свято чтут божьи заповеди и ведут праведный образ жизни. Служение Господу нашему, свело меня с человеком, имя которому Захария. Если кого и называть праведником, так только его. Несмотря на то, что Господь послал ему и его жене Елисавете, тяжкое испытание, не дав им детей, он продолжает свято верить в чистоту помыслов Господа нашего и даже благодарит его за то испытание, которое бог послал ему. И еще он верит, что господь смилуется и, несмотря на преклонные года, одарит его и жену его младенцем, который продолжит род его.

Однажды Захария поведал мне, что нашел в храме древние книги, в которых описываются все роды нашего народа, начиная от самого сотворения мира и первых людей — Адама и Евы, созданных Господом нашим, и где, в отличие от других летописей, древо это выстроено не только по мужской, но и по женской линии. Мне удалось уговорить Захарию дать мне взглянуть на эти книги. Несколько лет я изучал их, пока не дошел до нашего времени, и вот что мне удалось узнать.

В Иудее сейчас всего несколько семей, являющихся прямыми потомками царского рода Давидова, но лишь в одной из них есть незамужняя женщина, которая и может быть единственной матерью Спасителя. Имя ей Мария, и она сейчас воспитывается при храме.

— С чего же ты взял, что именно этой женщине суждено стать матерью будущего царя иудейского? — взволнованно спросил Квинт.

— У родителей этой девочки, так же как и у Захария с Елисаветой, долгое время не было детей, но когда священник отказал ее отцу в принесении богу жертвы, поскольку тот был бездетен, отец Марии удалился в пустыню, а жена его осталась дома одна. Тогда им обоим было видение ангела, возвестившего, что господь внял их мольбам и посылает добрую весть о скором рождении у них дочери, которой уготовано великое будущее.

При этих словах иудея Квинт вздрогнул.

— Назови имена родителей этой девочки! — хрипящим от волнения голосом попросил он.

Отец ее — благочестивый Иоаким, небогатый человек родом из Галилеи не является наследником корня Давидова, а вот мать — благочестивая Анна, является прямой наследницей царского рода, и не только. Родословная ее ведется от самой Евы — прародительницы всех людей.

Лицо Квинта стало белее простыни, дыхание прерывистым, все лицо покрылось каплями пота.

— Что с Вами, учитель? — Воскликнул Аврелий, а Мерцил поспешил подойти к Квинту, находящемуся в полуобморочном состоянии.

— Ему плохо, Аврелий, зови скорее Цилию, — взволнованно потребовал Мерцил, а Вы Тобий, пожалуйста вернитесь в свои покои. Когда хозяину станет лучше, Вы сможете продолжить свой рассказ.

— Нет! — Прохрипел Квинт, пусть останется! Тобий, прошу Вас, подойдите ко мне. Повторите, как имя матери Марии.

Иудей подошел к Квинту и тот взял его за руку.

— Ее зовут Анна, господин. — Прошептал изумленный священник.

— Спасибо, Тобий! — Ответил Квинт. — Ты даже себе не представляешь, какую весть ты мне принес. Отныне ты самый желанный мой гость и, если позволишь, друг.

В таблинум вбежала Цилия с небольшим чемоданчиком в руках, от вида которого, у иудея еще более вытянулось лицо и еще шире раскрылись глаза. Ничего подобного этому предмету ему никогда в своей жизни видеть не приходилось.

— Прошу Вас всех, — закричала она, — пожалуйста, покиньте комнату.

Девушка раскрыла чемоданчик и, подсоединив кучу датчиков начала манипулировать сенсорами. Между тем, Квинт продолжал бормотать:

— Вы слышали, ее имя Анна! Мне срочно нужно в Египет.

— В Египет? — Воскликнул, находившийся уже в дверях, Аврелий. — Но почему в Египет? Мы ведь говорили об Иудее!

— Ты не понимаешь! Я должен быть в Египте!

— Аврелий! Уйди! — Крикнула Цилия. — Ты мне мешаешь работать!

Юноша послушно вышел и закрыл за собою дверь. В атриуме его дожидались Мерцил и Тобий.

— Ну, что там? — Спросил Мерцил.

— Не знаю, похоже, сердце, — ответил юноша, растерянно пожимая плечами, — вот только не пойму, причем здесь Египет, и что из рассказа нашего уважаемого гостя могло так взволновать учителя, чтобы вызвать сердечный приступ.

Тем временем иудей так же находился в предобморочном состоянии. Его поразил вид чемоданчика в руках девушки, и его странного содержимого, но еще более поразил тот факт, что в доме знатного римлянина простая рабыня смеет отдавать приказы не только управляющему, но и благородному господину. Это никак не укладывалось в его голове. Он тяжело опустился на одну из многочисленных скамей, схватился за голову обеими руками, и стал раскачиваться из стороны в сторону, силясь осмыслить произошедшее.

Именно такую сцену застал только что вошедший в дом, судя по тоге с широкой пурпурной каймой, знатный патриций, в сопровождении двух легионеров.

— Мерцил, будь любезен, доложи хозяину, что Гай Цильний Меценат желает видеть своего друга Квинта Сципилиона Аркуса! — Обратился он к управляющему, как к старому знакомому.

— Мы безмерно рады приветствовать в нашем доме столь уважаемого гостя, — витиевато ответил Мерцил, сгибаясь в почтительном поклоне, — но боюсь, мой хозяин не в состоянии сейчас принять тебя, уважаемый Гай Цильний.

— Эй, в чем дело, старина Мерцил! Я пришел по поручению божественного Августа, чтобы обсудить предстоящий праздник и передать твоему хозяину послание от нашего императора.

— Прошу прощения, — обратился к гостю Аврелий, — но учитель болен, но если Вам будет угодно, прошу пройти со мной в алы, и дождаться когда лекарь закончит процедуры.

— Болен! Странно! Только вчера вечером я имел удовольствие беседовать со своим другом Квинтом на приеме у Божественного, и он, как мне показалось, был совершенно здоров. — Пробормотал Меценат, следуя вместе с Аврелием в соседние с атриумом алы.

— Мерцил! — Громко обратился к управляющему юноша. — Распорядись, чтобы подали вина и фруктов дорогому гостю!

— Слушаюсь, молодой господин, — почтительно ответил управляющий.

— Постой, постой, — воскликнул гость, располагаясь в низком и широком кресле, — так ты юный Аврелий, воспитанник Квинта! То-то я смотрю, лицо знакомое! Но ты ведь должен быть где-то в Сирии? Квинт мне что-то об этом рассказывал.

— В Иудее, — поправил Аврелий, — я пять лет находился в Иудее, но уже два дня, как я вернулся домой.

— Ах да, верно, в Иудее, — ответил гость, я, как обычно все перепутал. И чем же ты там занимался, мой юный друг?

— По поручению нашего божественного императора, я занимался подготовкой к переписи населения Иудеи, которую божественный желает провести накануне присоединения Иудеи и Галилеи к Римской империи.

— Похвально, юноша! — Воскликнул Меценат. — В столь юные года, ты уже занимаешься важным государственным делом. Так что же, скажи, случилось с моим дорогим другом, что за недуг его поразил?

— Точно не знаю, но очень похоже на сердечный припадок. Узнаем у лекаря, когда он выйдет от учителя.

— Это, наверное, от радости, что ты вернулся или от перспективы расставания с пятью сотнями талантов, которые вчера у него выклянчил наш Божественный Август.

«Рабыня» внесла в комнату, где расположился гость и Аврелий поднос с кувшином вина и вазой с фруктами. Следом за ней вошел Мерцил. Он проследил, чтобы девушка поставила яства перед гостем, дождался, пока она покинет помещение и, поклонившись, обратился к Аврелию.

— Господин, Цилия закончила. Хозяину стало лучше, но он сейчас спит после приема успокоительного питья.

— Что ж, — сказал гость, отпив из кубка большой глоток вина — в таком случае, не смею более Вас беспокоить. Передайте моему другу наилучшие пожелания о скорейшем выздоровлении. И вот еще что, молодой человек, — обратился он к Аврелию, — позволь вручить тебе императорское послание. Я надеюсь, что как только Квинту станет лучше, ты передашь его ему.

С этими словами Меценат извлек из-под складок Тоги пергамент и передал его молодому человеку. Затем он поднялся и, поблагодарив юношу и управляющего за дружеский прием, покинул виллу.