Глава 27

Стоя в стороне, я смотрел сквозь прозрачный пластик.

Мальчик лежал на койке, неподвижный, но неспящий. Мать сидела рядом, практически полностью обезличенная «скафандром», перчатками и маской. Взгляд ее черных глаз прошелся по модулю, задержался на лице сына, затем вернулся к страницам раскрытой книги у нее в руках. Вуди с трудом поднялся, сказал что-то, она кивнула и поднесла ему ко рту чашку. Это усилие истощило мальчика: он упал на подушку.

– Замечательный малыш, – сказал Майло. – Что говорят врачи о его шансах?

– У него сильная инфекция. Но ему вкачивают через капельницу мощные антибиотики, и врачи полагают, что инфекция отступит. Первичная опухоль увеличилась, она начала давить на диафрагму, что плохо, но пока нет никаких свидетельств новых очагов поражения. Химиотерапия начнется завтра. В целом прогноз по-прежнему благоприятный.

Кивнув, Майло вышел в коридор.

Мальчик заснул. Поцеловав в лоб, мать накрыла его одеялом и снова посмотрела на книгу. Пролистав несколько страниц, она отложила ее и начала наводить в модуле порядок. Покончив с этим, она снова подсела к койке, сложила руки на коленях и неподвижно застыла. В ожидании.

Из комнаты медсестер вышли два судебных пристава. Полный мужчина средних лет и миниатюрная крашеная блондинка. Взглянув на часы, мужчина сказал своей напарнице: «Пора!» Та подошла к модулю и постучала по пластику.

Нона подняла взгляд.

– Время истекло, – сказала женщина.

Поколебавшись, девушка склонилась к спящему ребенку и крепко его поцеловала. Мальчик пробормотал что-то во сне и перевернулся на другой бок. От этого движения отходящие от капельницы трубки задрожали, бутылочка качнулась. Остановив ее, Нона погладила сына по голове.

– Идем, милая, – сказала судебный пристав.

Девушка выбралась из модуля. Она сняла маску и перчатки и сбросила на пол стерильную одежду, открывая под ней спортивный костюм. На спине была сделанная по трафарету надпись «СОБСТВЕННОСТЬ ТЮРЬМЫ ОКРУГА САН-ДИЕГО» и порядковый номер. Медно-рыжие волосы Ноны были забраны в хвостик. Золотые кольца исчезли из ушей. Лицо выглядело более худым и взрослым, скулы стали более отчетливыми, глаза запали глубже. Тюремная бледность уже успела притупить блеск ее кожи. Девушка по-прежнему была красивая, но теперь уже чуть увядшая, словно вчерашняя роза.

Ее сковали наручниками – нежно, как мне показалось, – и повели к двери. Когда она проходила мимо меня, наши взгляды пересеклись. Иссиня-черные глаза на мгновение увлажнились и расплавились. Но Нона совладала с собой, высоко вскинула голову и вышла в коридор.