Выбравшись на следующее утро из постели, я заметил на половичке у двери конверт. Поднял. Незапечатанный. Я вытащил чек на тяжелой вандомской бумаге. Счет за пять ночей подошел к 126 300 франкам, включая обслуживание номера и двадцать процентов отельного сбора. Такими темпами жизнь на широкую ногу будет стоить мне по косарю в месяц. Я знал, что делать. Но сперва насладился кипятком в душе. Я не воображал, будто смогу отчиститься от вчерашнего зла. Кровь смывалась. Осадок черной магии оставался в душе навсегда.

Позвонив Кристиану Д’Оберену – агенту по недвижимости, которого я встретил на рейсе в Париж, – и назначив встречу, чтобы он показал мне этим утром жилье, я спустился в вестибюль оплатить счет.

Попивая эспрессо в ожидании Д’Оберена, я думал о том, как лихо просадил две штуки в пять дней. Вести себя как грабитель в бегах, которому подфартило, – не дело. Неудачники вроде Диллинджера и Малыша Нельсона брали большой куш и тут же стремглав гнали его прожигать. Они знали, что их дни сочтены. Когда подходит срок, человек отпускает удила. Я намеревался выследить Цифера быстро, пока след не остыл, но не собирался сдаваться, сколько бы времени это ни заняло.

– Мистер Фаворит… – Мои мысли прервал бархатистый голос Кристиана Д’Оберена.

– Давай на ты. Зови меня Джонни, – сказал я, вставая и протягивая руку.

– Крис, – ответил он, и мы пожали руки. Он всмотрелся в меня. – Ты изменился.

– Une nouvelle coupe. – К этому вопросу я приготовился: узнал, как сказать на французском «новая прическа».

– Très chic. Моя машина снаружи.

Д’Оберен водил отличную тачку – гладкий черный седан «Ситроен» с обтекаемым акульим капотом, который того гляди прорвет звуковой барьер. Мы выскользнули с Вандомской площади в трафик на рю де Риволи, пока Крис небрежно болтал ни о чем, словно мы уже давным-давно лучшие приятели.

В течение утра мы просмотрели четыре-пять апартаментов – или квартир, как их называл Д’Оберен. У всех был один общий минус. Консьержки. Подозрительные бабки в плохо сидящих домашних халатах. Разных видов и форм, но все – в каждой бочке затычка. И близко не услужливый малый в «Вандоме», который умел и стоматолога найти, и подробный список хороших ресторанов составить. Главное, что я требовал, – возможность приходить и уходить, не попадаясь на глаза. Мои дела должны оставаться личными. Легче это было объяснить Крису за превосходным обедом в «Фукете» на Елисейских полях.

– Bien sûr. Я знаю одно местечко. Может быть идеальным, – сказал Д’Оберен. – Но оно на Левом берегу, в Седьмом округе.

– Какая разница?

– Не знаю. Этот район несколько… Как бы выразиться? Bohème.

– Tant mieux, – продемонстрировал я свой ограниченный французский. – Тем лучше, – не уверенный во фразе на сто процентов, я продублировал ее на английском, чтобы доказать, что понимаю, о чем говорю. – Помнишь того фокусника, про которого я спрашивал на самолете?

– Смутно.

Я достал из сумки две фотографии и показал ему.

– Может, оставишь себе. Я сделал копии. Ты в своем деле встречаешь много людей. Вдруг кто-нибудь из них видел его в последнее время.

– Возможно. – Д’Оберен пригляделся к афише Эль Сифра. – Ты побывал в ночных клубах, которые я советовал?

– В процессе. Недавно проверил цирк «Медрано». Доктор Цифер выступал там под именем Фра-Дьяволо.

– Правда? Мои дети обожают этот цирк.

– Держи их подальше от этого субчика. От него не жди ничего хорошего.

По дороге на другую сторону города Д’Оберен с удовольствием описывал достопримечательности. Мы пересекли Сену по дороге через остров, который, по его словам, назывался Сите, а когда мы ускорились на втором мосту, Д’Оберен показал мне Нотр-Дам. «Ну-ты-дал», – подумал я о своем, вспоминая вчерашнее. Мы повернули направо, на улицу вдоль реки. Крис махнул на бульвар с деревьями за широкой площадью, которую назвал Сен-Мишель.

– Boul’Mich, – весело сказал он. – Центр Латинского квартала.

Я уже был на этой речной улице по дороге из аэропорта. Неделю назад все выглядело необычным и незнакомым. В этот раз я не обратил внимания на Эйфелеву башню в отдалении, но присмотрелся к ряду книжников с деревянными лотками – как газетчики в Нью-Йорке. На Левом берегу не встретилось ничего особенного. Часто разыскивая сбежавших подростков в Гринвич-Виллидж, я навидался богемного сброда. На этой открыточной улице он не мелькал.

Через несколько кварталов я увидел за рекой сад Тюильри, и Д’Оберен резко взял влево. «Бульвар Сен-Жермен», – сказал он. Мы продолжали движение по односторонней улице, пока не проехали перекресток с бульваром Распай. Чуть дальше машина замедлилась у типового ряда серых зданий XIX века. Д’Оберен свернул направо в модернистскую арку, на мощеный внутренний двор, остановился перед двухэтажным коттеджем, облицованным голубыми дельфтскими изразцами.

– Voila!

Домик как будто вышел из сказки. Пристроился в дальнем левом углу двора.

– Ферма, построенная во времена правления Людовика XVI, – сказал Крис, когда мы выходили из его машины в стиле Бака Роджерса. – Целиком держится на шипах и пазах. Ни единого гвоздя. Плитку добавили позже, до Революции. В середине прошлого столетия город расширился и проглотил здание. Бабочка в янтаре.

Я спросил себя, не всем ли клиентам Д’Оберен гонит эту пургу про бабочку.

– Это особенное место, – продолжал он, забыв о поэзии в пользу старой доброй речи продавца. – Не для всех. Идеально для знатока, способного оценить подобную драгоценность.

Мне показалось, что он перестарался.

– Без консьержа? – спросил я, когда мы подошли к широкой входной двери с древними коваными жиковинами.

– Без. Ты будешь сам по себе. – Д’Оберен поднял руку над головой и нажал на резную розетку над правым косяком.

Она открылась, а за ней обнаружилась ниша, откуда он извлек старомодный железный ключ в три раза больше любого обычного. Таким ключом запирали средневековые темницы.

– Наш маленький секрет, – подмигнул он, закрывая розетку.

Д’Оберен показал мне жилье. Потолок на первом этаже был высоким, с вытесанными вручную деревянными балками. Неровные стены в белой штукатурке. Широкие половицы. В плохо обставленной главной комнате были огромный камин, длинный стол на козлах с шестью простенькими деревянными табуретами и продавленная велюровая софа. По маленькому холодильнику и газовой плите на кухне плакал «Музей допотопной кухонной утвари Бетти Крокер». Плюсы – все работало и имелся весь холостяцкий набор: ножи, вилки, тарелки и стаканы. Такая хаза по мне.

С кухни был выход в ванную комнату – такую крошечную, что она казалась самим воплощением слова «уборная». Почти все место занимала старинная лохань с ногами-лапами.

– Не так богато, как в «Вандоме», – добавил Д’Оберен, снова фальшиво подмигнув.

Больше смотреть было не на что. Спальня наверху со стенами-скатами напоминала чердак. На латунной кровати я заметил стопку сложенного постельного белья и одеяло с гусиным пухом.

Последним помещением был погреб – маленький сырой закуток с грунтовым полом.

– А где печь? – спросил я.

– Печи нет.

– А как же отопление?

Риелтор с мрачным видом отвел меня обратно наверх, объясняя, что придется пользоваться бойлером, чтобы греть воду для ванной, а для комнат – довоенным электрическим обогревателем. Наверное, уже думал, что потерял клиента. Д’Оберен открыл армуар и вытащил обогреватель.

– Боюсь, это все, – тоскливо вздохнул он. – Тебе придется переносить его из комнаты в комнату.

– Беру, – сказал я.

– Что? – спросил Д’Оберен с озадаченным видом.

– Да не эту рухлядь. Я имею в виду дом. Сколько в месяц?

Лицо сладкоречивого бизнесмена ненадолго исказилось от изумления и недоверия, пока он не восстановил привычную небрежную прагматичность и не назвал сумму.

– По рукам, – сказал я. – Плачу наличкой.

Еще одна краткая встряска для его самообладания. Улыбка вернулась моментально.

– На столике под лестницей есть телефон, – сказал Д’Оберен. – Я попрошу ПТТ его подсоединить.

– Не переживай. Сам разберусь.

К черту телефон. На черта мне светить свои имя и адрес в публичном доступе.

Когда я подписал договор и деньги перешли из рук в руки, Д’Оберен предложил подвезти меня до отеля.

Я ответил, что хочу осмотреть район и позже возьму такси.

– Как пожелаешь. Тебе понравится quartier, – заверил он меня. – Сразу по соседству есть café-tabac, а в паре кварталов – превосходная boulangerie. Ниже по улице в другую сторону – «Кафе де Флор».

Я сказал, что все путем. Мы пожали руки, и Д’Оберен укатил.

Я прогулялся по кварталу, не забыв вернуть мультяшный ключ за розетку в притолоке. Маленькое café-tabac было в двух домах от меня по Сен-Жермен. Позже надо будет переговорить с владельцем о том, что я готов платить за пользование его телефоном. Проходя пекарню, которую упомянул Д’Оберен, я развернулся и вошел. Почему бы не закупиться провизией, чтобы два раза не вставать?

Выбрав по дороге назад другой маршрут, я заметил большие черные буквы «LE JAZZ COOL!» на афише, приклеенной к рекламному киоску с куполом-луковицей. «Kenny Clarke – Zoot Sims, Le Club Saint-Germain-des-Prés, 13 rue Saint-Benôit. LIT. 81–84. Mars 24–28. À partir de 21 h 30». Клевые новости. У Клука концерт прямо в моем новом районе. И почувствую себя как дома, и будет чем заняться сегодня вечером. Укутавшись в ощущение комфорта, я шел по бульвару с набитыми сумками. Просто очередной парижанин, возвращающийся домой на обед. Мой побег прошел успешно.