Двадцатый выключил П-55 в 23:35.

– Optimum. Suffragia ad vos. – «Отлично. Голоса ваши».

Я представил, как он ухмыляется под капюшоном.

– Approbare omnes? – «Все «за»?»

– Certe. Ut dictum est. – «Да. Как договорились».

Через десять минут через сердце полуночного Рима прорыскали, как голодные акулы, шесть черных лимузинов. Мы въехали в Ватикан через ворота Святой Анны за пять минут до колдовского часа ночи. Швейцарские гвардейцы драли глотки, выкрикивая наши римские номера. Папский полицейский сопроводил в штаб Института религиозных дел в башне времен Ренессанса. Я проследовал в черной череде мимо стойки вниз, в люк, как раньше.

Я знал, что это конечная. Что я убийца-камикадзе без шансов на спасение. Сегодня запланированный маршрут побега казался невозможным. В ту же минуту, как Цифер лишится короны, я его убью. И познаю гнев двадцати девяти разъяренных членов собрания. У меня было семнадцать патронов 38-го калибра. Дубинка и атаме. Маловато будет. Забавно. Смерть меня не пугала, если первым на тот свет отправится доктор Цифер. Может, я еще и увлекусь, всажу в него пули четыре. И останется их тогда тринадцать. Мое счастливое число.

Я повесил плащ в вестибюле и вошел в темный чертог Собора – фантом, сливающийся с тенями своей гробницы. Глаза медленно привыкали к темноте. Над головами тучей висел чад факелов. Я оглянулся на последних прибывших, потом нашел свое место за большим столом и сел, положив шекель Иуды орлом вверх в золотое отверстие. Увидел, что черный змеиный трон Сатаны пуст. Меня разрядом ударили ощущения облегчения и освобождения. Отсрочка казни. Сегодня встреча Собора не станет для меня самоубийственной миссией. Неявка Цифера означала немедленное низложение. Без Короны Сатаны он просто очередной сукин сын в ожидании смерти.

Далекие часы пробили полночь. Все члены Собора встали и стали читать в унисон. В этот раз я знал каждое слово Hymnus ad Satanas. «Гимна Сатане». Я пел строки на латыни громко, как Фрэнки Лейн, голосящий «Mule Train». Уголком глаза поймал какое-то движение. В капюшоне мало что разглядишь. Повернулся, чтобы присмотреться. В тенях что-то двигалось. Красный отблеск факелов упал на вихрящийся туман. Алое марево сгущалось, в мгновение ока принимая форму. Из теней выступил Владыка Сатана, облаченный в алый плащ.

Наша песнь дрогнула на полтона. У хора захватило дыхание. Numerus Unus набрал скорость, чтобы подвести гимн Собора к гармоничному завершению. «Ave, Satanas!» – прокричали собравшиеся в унисон. Все, кроме меня. На Цифере была Корона Сатаны: рогатый золотой шлем в виде головы козла, закрывавший половину лица. Цифера выдавала белая квадратная эспаньолка. Он уставился на нас с неумолимым выражением под маской. Не говоря ни слова, расстегнул красный шелковый плащ, соскользнувший к его ногам в виде красочной лужи. Под плащом он был голым. Я видел тело Чарльза Атласа с кожей белой, как фарфор. Его торс полосовали шрамы. Раны, возможно, столетней давности. Пять розовых рубцов расцвели там, где я стрелял в него на прошлой неделе. Три украшали грудь. Одна – живот. Еще один горел на правом колене. Хромая, Цифер поднялся по ступенькам помоста, занимая законное место на Троне Сатаны. Собор Тридцати сел как один, словно после долгих репетиций.

Numerus Unus встал с золотым скипетром в руке и начал многословную проповедь на латыни. Что-то о могучих корнях нашей древней веры. Клал я на весь сраный Собор Тридцати. Все, что имело значение, – поквитаться с Луи Цифером. Первый привлек мое внимание, только когда сказал «casus Luciferi» – Падение Люцифера.

– Архангелу Люциферу, свергнутому из Рая на Землю, была дарована власть над его тюрьмой, – сказал Первый. – Владыка Люцифер. Изгнанник. Состоящий из чистейшего духа. Незримая стихия. Бесчисленные тысячелетия древние почитали Люцифера. В эпоху палеолита был Рогатый Бог. Цивилизация подарила нам Бел-Мардука. Пазузу. Молоха. Сета. И многих других. Люцифер оставался невидимкой. Эфирный дух, влияющий на человечество бурями и чумой. Наводнениями и пожарами. Повелитель катастроф. Он правил страхом.

Яхве назначил назарянина Христом и живым богом среди людей. Люцифер осознал угрозу. Он нашел свое воплощение. Его чары довершала Корона Сатаны. Кем был первый коронованный? Навечно останется тайной. Владыка Люцифер сделал свой выбор, а затем учредил Собор Тридцати. Одиннадцать человек носили эту корону. Последняя коронация в 1737 году…

И зачем зря распинаться? Члены Собора и так знали эту хрень наизусть.

– …наше почтение, Сатана, за все, чего ты достиг. Эпоха Террора. Две мировые войны… – Как жаль, что Янош Сабор не слышал сейчас болтовни Первого. – …тяжкая ответственность. Мы призвали тебя пред нами, о Сатана, чтобы ты внял нашим жалобам.

Цифер как будто не слушал. Трудно сказать, когда пол-лица прячет золотая голова козла. Слово получил член собрания. Это у них называлось Testimonium. Unus передал змеиный скипетр Quinque и сел. Претензии этого парня касались побега Далай-Ламы из Тибета. Полгода назад Собор постановил его казнить. Цифер скрестил мускулистые руки, глядя куда-то вдаль, поверх головы Пятого.

Скипетр перешел к Девятому. Он плакался про революцию на Кубе. Месяц назад Кастро победоносно въехал в Гавану. В планы Собора входило коммунистическое государство в ста восьмидесяти километрах от американских берегов. Сатана же не трудился за кулисами и не помогал, а тешился вместо этого массовыми казнями.

– На пороге Третья Мировая война, – сказал Novem, – а Сатана отвлекается на расстрельные отряды.

Дальше встал Четырнадцатый. Мне не нравилось находиться так близко к центру внимания. Со всего стола уставились глаза. Quattuordecim говорил о том, что Эйзенхауэр отправил войска в Литтл-Рок. Собор в течение двух лет обсуждал возможности, которые даровала сегрегация.

– Применил ли Сатана хоть одну из наших стратегий на дело? – Четырнадцатый поднял скипетр над головой. – Ни одного линчевания!

Цифер даже бровью не повел.

Скипетр перешел к Семнадцатому, который жаловался на распространение коммунизма в Юго-Восточной Азии и заявлял, что «слов американского президента об «эффекте домино» недостаточно, если не следует конкретных предложений о военном вмешательстве».

Под спокойной поверхностью их вежливых «тестимоний» бурлил гнев. Девятнадцатый хотел, чтобы алжирские возмущения захлестнули улицы Парижа. Терроризма. Покушения на Де Голля. Двадцать Шестой вовсю расхваливал секретный советский план по постройке стены поперек Берлина. Тридцатый жаловался на прошлогоднее слияние Египта и Сирии в Объединенную Арабскую Республику. Собор голосовал за войну с Израилем, а не за восстание ОАР против Арабской Федерации Иордана и Ирака.

Оказалось, что это Собор Тридцати стоит за провалившейся попыткой покушения на Трумэна в Блэр-хаусе и за операцией «Аякс» – переворотом ЦРУ в Иране, после которого на трон вернулся шах. Это от Собора пошло выражение «безбожный коммунизм», когда они убедили конгресс принять в качестве национального девиза Америки «На Бога уповаем».

Наконец, золотой скипетр вернулся к Numerus Unus. Во мне зашкаливал адреналин. Время голосования. Первый спросил Собор, желает ли слова кто-то еще. Встал Viginti. Первый передал скипетр и вернулся на место. Я хотел слышать каждое слово. Этот тип потребовал за свой голос шесть фунтов плоти. Плюс саундтрек.

– О Владыка Сатана, – завел Viginti торжественную латинскую речь. – Я отдаю Тебе должное. Заслуги Твои велики и многочисленны. Но ты потворствуешь Себе. Я не понимаю твоих решений. Собор порешил, что нашим целям угоднее всего католик на посту американского президента. Мы предложили воспитать молодого сенатора из Массачусетса. Один на один. Чтобы ты принял его в свои ученики. Но вместо влияния на мировую историю ты забавляешься с матросом, который ищет сокровища в Макао, и молодым амбициозным американским певцом. По замыслу Люцифера Тебе должно искать совета и руководства у Его Собора. Наша цель на Земле – вести Тебя. Ты сбился с пути, Владыка Сатана.

Двадцатый отправил скипетр обратно Первому, который дождался, когда Viginti вернется на место, прежде чем продолжить.

– Ты выслушал наши жалобы, Владыка Сатана. Собор Тридцати желает знать, что Ты имеешь ответить.

Цифер молчал.

– Тебе нечего сказать о процедуре? Нечего сказать в Свое оправдание?

Сатана рассмеялся, сперва неслышно. Одному ему понятная шутка продребезжала по телу в шрамах и мускулах и разразилась громким издевательским хохотом. Презрение Цифера гулко отдавалось под куполом. От безрадостного звука по моей спине пробежали мурашки. Человек в Короне Сатаны встал, хохоча, как сумасшедший. Подошел к краю своего помоста, завывая от смеха, словно подчиняясь указке своей эрекции. Доктор Цифер откинулся, расставил ноги и нассал во тьму над столом Собора. Моча пролилась дождем на инкрустированную столешницу. Ближайшие участники собрания пригнулись. В расплывающейся луже бликовал отраженный свет факелов. Смех оборвался.

Замкнутое подземелье окутала оглушенная тишина. Насмешка Сатаны пронизала до мозга костей. Все замерли перед ее силой. Цифер рухнул на свой обсидиановый трон. Первый, не говоря ни слова, отошел и потянул за цепь на стене. Ударил далекий колокол. Unus дождался, когда прибудет молодой священник с книгой. Я не расслышал их короткий шепот. Священник сел за свой столик. Первый вернулся к Собору.

– In tempore ad suffragium, – сказал он. Время голосовать.

– Unus! – произнес священник.

– Approbare, – ответил Первый.

– Duo.

– Approbare.

Голосование обошло стол кругом. После оглашения каждого номера следовало громкое «approbare». Свое одобрение я огласил жадным криком. Следил за перекличкой с растущей концентрацией, одними губами произнося «approbare» перед голосом каждого члена собрания. Когда «approbare» дал Viginti, я залез под рясу и достал «Смит-Вессон» из пристежной кобуры.

В моем разуме прогремело крещендо последних десяти одобрений. Классическая кульминация симфонии. Грохот цимбал. Сердцебиение в ускоренном темпе. «Approbare» во все края. Тридцать голосов за низложение Сатаны.

Встал Первый с золотым скипетром. С медленной и мучительной неохотой поднялся перед нами человек в Короне Сатаны – голый на своем поблескивающем черном помосте. С высоко поднятой головой он слушал, как Unus оглашает условия свержения Сатаны. Много слов о преданности и ответственности. У меня все зудело. Старый добрый Первый может бубнить всю ночь. Он заговорил о радостях смертной жизни. С меня хватило. Цифер лишился Короны Сатаны. Теперь он был человеком, как и я. Время умирать.

Я вскочил на ноги, выхватывая ствол из-под черного балахона.

– Satis! – крикнул я на латыни. – Et sermo multus! – «Хватит! Много болтаешь!»

Левой рукой я сорвал капюшон, чтобы Эль Сифр посмотрел мне в лицо перед тем, как я его грохну.

– Это я, Цифер, – орал я на английском. – Джонни Фаворит! Парень с золотыми связками! Твой любимый крунер!

Теперь Первый быстро захлопнулся. Все головы в капюшонах повернулись ко мне. Я не отводил пушку от Цифера.

– Твоя песенка спета! – крикнул я. – Все, лишился короны, дьявол! Теперь ты просто такой же балбес, как я.

Хватит слов. Я сказал все, что хотел, еще неделю назад в Булонском лесу.

– Я в твоей власти, Джонни, – сказал Цифер, хладнокровный, как труп. – Собор проголосовал за мое смещение. Я обязан подчиниться их решению. Пока я не короную своего преемника, я ношу Корону Сатаны и остаюсь бессмертным. Будь ты членом собрания, ты бы знал протокол. Numerus Unus объяснит.

Я не убирал 38-й от Цифера, но глянул на Первого.

– Кем бы ты ни был, – произнес Первый на английском с сильным акцентом, – твое вторжение в святую святых нашего Собора возмутительно. – Его голос дрожал от сдержанной ярости. – Оно не пройдет безнаказанным. И мы не позволим тебе тронуть человека Лакруа.

– Это твое настоящее имя? – крикнул я Циферу. – Лакруа?

– Граф Эжен Александр Жером де Лакруа к твоим услугам, – сказал Цифер с легким поклоном. – Но покуда я ношу корону, я остаюсь твоим Владыкой Сатаной.

– Низложение произойдет только после коронования преемника, – прорычал Unus.

– Это не такое уж тяжкое бремя, как ты можешь подумать, Джонни. – Лакруа широко развел руками и соступил с помоста. – Я принимаю решение Собора. Для меня было великой честью служить. Да будет столь же верен следующий, кто примет Корону Сатаны.

Я не сводил с него свою железку, пока он приближался к столу. Как только Цифер передаст корону, он труп. На золотой козлиной голове бликовал отраженный свет. Голый полубог обошел стол, раскинув руки, как радостный любовник. Он шагал против часовой стрелки, минуя одного разочарованного верующего за другим. Мимо Первого Лакруа/Цифер прошел, даже не глянув.

Сатана остановился передо мной.

– Джон Фаворит, – произнес он. – In nomine Dei Lucifer, ego te dominus corona Inferos, Rex Damnatorum.

Я понял каждое слово. Именем Божественного Люцифера я короную тебя на трон Повелителя Преисподней, Царя Проклятых.

– Salutant te, Dominus Satanas! – «Слава тебе, Владыка Сатана!»

Цифер поднял рогатую корону-шлем обеими руками и воздел высоко в воздух. Черные волосы. Неземные голубые глаза. Тогда и надо было его пристрелить. Я не спустил курок. Он опустил корону мне на голову.

Тело прострелила молния боли. Мучительная пытка обрушила на колени. Короткоствол лязгнул по холодному каменному полу. Невыносимые мучения за пределами моего воображения. Такой сильный шок, что я не мог кричать. Из открытого рта раздался только беззвучный возглас из Ада.

– Владыка Сатана, Твои поданные приветствуют тебя, – услышал я откуда-то далеко голос Цифера. Я не знал, на английском он говорит или на латыни. – Ты владеешь силой тьмы. Под твоим началом ужас и опустошение. – Я в корчах упал на бок. – Корона Сатаны требовательна к тем, кто ее носит. С нею на тебя ложится бремя всех страданий человечества. В тебе поселятся мучения. Агония – источник твоих сил. Христос умер за грехи своих последователей. Сатана живет за грехи Своих, терзаемый вечной болью. Это – Его жертва.

Цифер рассмеялся.

– Долго же я ждал твоего прихода, Джонни. Не разочаруй меня. Со временем ты научишься жить с мучениями.

Глубоко во мне горели гнев и ярость, разожженные неописуемым страданием. Все фибры моего бытия кричали, пронизанные электричеством боли. Взвалив эту ношу на плечи, я медленно поднялся и начал Свое правление.

КОНЕЦ