LVI
Она всё никак не решалась войти.
Деревянные двери были обиты железом, двустворчатые, чтобы могла проехать большая карета, а сбоку вход поменьше. Там имелась караульная будка с парой альгвасилов, которые с иронией поинтересовались, не вооружена ли она. Перед ними на длинном деревянном бруске на стене висел десяток шпаг, принадлежащих клиентам борделя.
- Не обращай на них внимания, душенька моя, - сказала Манжетка. - И не пугайся. Здесь тебе ничего не угрожает.
Ступив за порог, Клара поразилась увиденной картиной. Она ожидала найти темную и грязную пещеру, однако ничего подобного здесь не было. Более всего увиденное напоминало небольшую деревню, обнесенную высокой стеной. Здесь были две длинные узкие улицы, образованные рядами маленьких домиков, стоящих вплотную друг к другу; все они были немногим больше той будки, что Клара заметила у входа. Улицы были немощеные, однако без отбросов и мусорных куч по углам, которые были самым обычным явлением в других местах Севильи. Здесь же везде было чисто и веяло обманчивым покоем. Фасады домов даже украшали горшки с цветами или базиликом, призванным отпугивать комаров. Свободное пространство между стенами домов было кое-где засажено капустой.
- Не ожидала, а? - спросила проститутка, увидев растерянность на лице девушки.
Манжетка провела ее по борделю, в дальнем углу которого имелась дверца в форме подковы, соединяющая два боковых прохода. На дверях были прибиты небольшие таблички с именами девушек, работающих внутри. Некоторые сопровождались весьма нескромными рисунками, детально показывающими специализацию дома. Когда они проходили мимо домов, то слышали стоны и крики, иногда совершенно непристойные.
- Ты только послушай, что они кричат! - поморщилась Манжетка. - Но что поделаешь: многих кабальеро это возбуждает.
Сексуального опыта у Клары не было вовсе - если не считать того вполне естественного любопытства, с которым она изучала собственное тело, а это, разумеется, было весьма немного. После прочтения рыцарских романов, в которых отношения между мужчинами и женщинами рассматривались с чисто платонической стороны и до секса никогда не доходило, она представляла себе любовь как непрерывную цепь бесконечных разочарований или смутное томление, что охватывало всё ее тело в иные ночи. Так что ей трудно было смотреть на всё происходящее вокруг, как на нечто естественное, как это делала Манжетка, а некоторые сцены заставили ее просто онеметь. Тем не менее, Клара старалась прислушиваться к ее словам, чтобы узнать как можно больше о той жизни, что проходила за стенами борделя.
С величайшим удивлением она узнала, что каждый из этих домиков сдается проститутке в аренду, причем имена владельцев тщательно скрывают, так что всех их можно назвать одним общим именем: дон Никто. Более половины этих домиков принадлежали церквям, монастырям, а то и самому архиепископу. Остальными владели дворяне или богатые купцы. Клара подумала, не является ли Варгас одним из владельцев этих домиков, однако спросить так и не решилась, опасаясь, как бы ее имя не связали с ним.
- Каждый год, на Страстной неделе, нас всех загоняют в собор и заставляют слушать проповедь, в надежде, что среди нас найдутся такие, что осознают всю порочность своего ремесла и откажутся от него, как будто мы можем заработать на хлеб другим способом! Тех немногих дурочек, что на это соглашаются, запирают в монастыри и сажают на хлеб и на воду до конца дней, а всем остальным запрещают выходить в город до самого Святого Воскресенья, как будто в другие дни заниматься этим делом грехом не является. А священники еще и норовят повысить арендную плату, которую с нас и так дерут прямо-таки безбожно. Вот уж, право, худших лицемеров, чем это племя, свет не видывал - уж поверь мне, душенька моя!
Прогулка по обоим улицам заняла меньше времени, чем оскорбления, которыми Манжетка осыпала домовладельцев. В конце концов они зашли в ее собственный домик, довольно просто обставленный. Соломенный тюфяк, сундук и стул, а в другом конце - очаг, куда едва помещалась пара поленьев. У оконца при входе рос одинокий куст герани - единственное красочное пятно. Растение перекосилось в левую сторону в борьбе за большее количество солнечных лучей. Кларе оно показалось похожим на стоящую рядом женщину, которая тоже редко выходила из тени.
- Вот это и есть "Компас", по крайней мере, так он выглядит днем. Когда приходит ночь и клиенты нагружаются вином, тут становится более шумно. Тогда же появляются сутенеры и бандиты, которых воровское братство приставило к каждой из нас под видом защитников, а на самом деле они просто напиваются и ставят больше синяков, чем кто-либо другой. А когда наступает рассвет, они оставляют нас без гроша в кармане и с больной спиной, душенька моя. Но так всегда было и будет.
В это мгновение девушку охватил порыв жалости к Манжетке. Уж насколько жизнь жестока обошлась с Кларой, ведь несправедливо расти с клеймом раба с самого рождения, но Манжетке пришлось еще хуже. Вот настоящая несправедливость - родиться на свет с куском плоти между ногами, который приносит облегчение мужчинам. Женщины, хоть и не рожденные рабынями, оставались для своих родителей предметом торговли и не имели иного почтенного будущего, кроме как выйти замуж или поступить в монастырь. Во всех остальных случаях было гарантировано падение в бездну. И места вроде "Компаса" не были конечной точкой этого падения. Она наступала позже, когда морщины приговаривали этих женщин к голоду, безумию и смерти.
- Ну так что, ты готова познакомиться с нашими девочками? - спросила Манжетка.
Клара серьезно кивнула. Ей очень хотелось хоть чем-то помочь этим женщинам изменить свою жизнь - насколько это возможно. Она одернула платье и пригладила волосы, стараясь придать своему облику как можно больше солидности.
- Пойдем. Долорес, я привела аптекаршу, - окликнула Манжетка девушку, попавшуюся им на пути.
Всё утро девушки заведения стояли в очереди, чтобы продемонстрировать свои недуги и поговорить о симптомах, и все эти случаи свидетельствовали об условиях, в которых эти несчастные зарабатывали себе на жизнь. У многих были раны по всему телу, фингалы под глазами или выбитые сутенерами зубы - те никогда не были довольны платой за "защиту".
Другие жаловались на более привычные недомогания - такие, как простуда, расстройство желудка, головные боли или бессонницу, которой страдали здесь многие. Встречались также вши и гниды, которых столь легко было подцепить в подобном месте, несмотря на то, что большинство девушек брили лобки во избежание подобных неприятностей. Клара прописала им настой ивовой коры, валериану, жимолость и всевозможные припарки. Она даже захватила с собой мешочек с травами, которые использовала чаще всего. Манжетка заверила, что на следующий день зайдет в аптеку и заберет остальные травы. Дело в том, что далеко не всем девушкам было позволено выходить за пределы квартала, а многие из них годами не покидали "Компаса", поскольку им запрещено было заниматься своим ремеслом за его пределами.
Клара опасалась столкнуться с более серьезными заболеваниями, например, с сифилисом, чьи жуткие симптомы однажды видела в доме Монардеса. Понимая, в каком месте предстоит очутиться, почти весь предыдущий день Клара посвятила изучению подробностей первых признаков этой болезни. Правда, это всё равно было довольно бессмысленно, поскольку лечению болезнь не подлежала и часто оказывалась смертельной, но по крайней мере Клара могла помочь сдержать ее развитие. К счастью, в этом году таких случаев было мало.
Однако произошло нечто другое, но столь же неизбежное.
- Здесь есть одна девочка, которой очень нужна твоя помощь, но она не может встать с постели, душенька моя.
- Проводи меня к ней.
Она проследовала за Манжеткой на другую улицу - к домику, где жила больная. Когда они наконец туда добрались, то обнаружили перед дверью целую кучу народа.
- Что случилось? - спросила Клара.
- Пришел лекарь, - прошептала одна из женщин. - Он там, внутри.
Манжетка вздохнула.
- Он должен был прийти как раз сегодня. Этот трухлявый гриб таскается сюда каждые две недели, заставляет нас расставлять ноги и всё такое. Его присылают городские власти, чтобы убедиться, что у нас нет ни вшей, ни блох. А когда он закончит, всегда выбирает себе девочку и тащит ее в койку, - невозмутимо объяснила она Кларе.
Та толкнула дверь и увидела лекаря, стоявшего на коленях возле одной из девушек, от которой требовал, чтобы она помочилась в баночку. Затем он возбужденно задвигал челюстью, рассматривая жидкость на свет. И вдруг сделал глоток - к ужасу столпившихся у дверей женщин.
- Именно то, что я и думал, - изрек лекарь, потный старик самого неприятного вида, отличительной чертой которого был распухший красный нос с выступающими прожилками. - У этой женщины - определенно миазмы. Рекомендую пустить ей кровь, чтобы привести в порядок соотношение жидкостей в организме.
Клара взглянула на лежавшую на кровати девушку и поразилась, увидев, что это почти ребенок, никак не больше четырнадцати лет, хотя в этом и не было ничего странного. Единственные требования, предъявляемые к поступающим в "Компас" девушкам, заключались в том, чтобы им уже исполнилось двенадцать и чтобы их не звали Мариями. Если в веселом доме имелось свободное место и если эти незамысловатые условия были соблюдены, работа девушке была гарантирована. Так в свое время произошло и с Манжеткой, и эта бедная девушка, лежавшая на кровати, тоже не стала исключением.
Видя, как лекарь достает ланцеты и тазик, Клара даже закусила губу от тревоги. Девушка и так была бледна, как смерть, и кровопускание никак не могло пойти ей на пользу. Но она не решалась спорить с лекарем у всех на глазах, ибо понимала, что ей это дорого обойдется. Монардес неоднократно ее об этом предупреждал, но он же предупреждал и насчет кровопусканий, которые считал не то что бесполезными, а прямо-таки вредными для здоровья. Она стояла, пытаясь решить эту мучительную дилемму, пока не увидела, как лекарь поднес острый ланцет к тонкой и бледной руке девушки.
В это мгновение она уже не могла сдержаться и потеряла всякую осторожность. Клара приблизилась к постели и встала на колени рядом с девушкой, помешав движениям лекаря.
- Что вы делаете? - сердито запротестовал старик, поднимаясь на ноги.
Клара не обратила на него ни малейшего внимания и положила ладонь девушке на лоб. Кожа у нее была сухая, но, похоже, жара не было. Больная смотрела на нее измученным и стеклянным взглядом.
- Как тебя зовут?
- Хуани, - ответила та угасающим голосом.
- Ты можешь рассказать, что с тобой случилось?
- Это началось сегодня утром... Меня всё время рвало. А потом я упала в обморок возле двери, а потом мне стало еще хуже. Меня всё время тошнит.
- Тебе хочется пить?
- Очень хочется, но я не стану пить, потому что не хочу, чтобы меня снова вырвало. Вот уж мерзкое ощущение... - сказала она, натягивая на себя простыню.
Клара отметила ее сухую кожу и потрескавшиеся губы и поняла, что столь неприятные симптомы были следствием обезвоживания организма. Клара осторожно потянула на себя простыню. Девушка была совершенно обнажена, а ее соски распухли и затвердели. Клара слегка коснулась их пальцами, и пациентка протестующе застонала. Затем она бережно накрыла девушку простыней.
- Тебе всегда больно, когда тебя за них трогают? - спросила Клара.
Девушка покачала головой и уже открыла рот, чтобы ответить, однако лекарь ее опередил.
- Что вы можете в этом понимать, сеньора? - спросил он. - Будьте любезны удалиться. Эта женщина нуждается в моей помощи.
Клара поднялась во весь рост. Она была не слишком высокой, но всё равно оказалась на целую ладонь выше лекаря.
- Сеньор, при всём к вам уважении, я отнюдь не уверена, что...
- Вы здесь новенькая, ведь так? - оборвал ее старик, бросив похотливый взгляд. Клара сдержала порыв поправить платье, потому что лекарь буквально раздевал ее взглядом. - Я вас еще не осматривал. Не волнуйтесь, сегодня вами займемся. Думаю, мы оставим это под конец, чтобы убедиться, что беспокоиться не о чем.
- Она не шлюха, доктор. Она - аптекарша, и пришла сюда, чтобы помочь нам, - сказала Манжетка, вошедшая в дом следом за Кларой.
Услышав эти слова, лекарь застыл.
- Ну надо же, оказывается, это одна из тех толстых теток, что продают снадобья в Ла-Ферии. Даже и представить себе такого не мог. В любом случае, отойдите в сторонку, я должен заняться этой женщиной.
Клара подавила желание наброситься на лекаря и влепить ему пощечину, ей завладели страх и неуверенность. Этот человек собирался причинить девушке вред, а учитывая ее слабость, мог и убить, и никто не осудит его за это преступление. Клара отчаянно пыталась найти нужные слова, но понимала, что это не в ее власти. Если бы на ее руке не было браслета рабыни, если бы она не была женщиной, возможно, этот глупец и обратил бы на нее внимание. В это мгновение она почувствовала, как дешево достались ей знания, овладение которыми у Монардеса заняло многие десятилетия, и что она так и не сможет этими знаниями воспользоваться.
Манжетка сделала шаг вперед и дернула лекаря за рукав. Он повернулся к ней, изрядно раздраженный.
- Минуточку! - вмешалась она. - Вы ведь никогда не интересовались ничем, кроме того, что находится ниже пупка и выше колен, ведь так? С чего вас вдруг так заинтересовала эта девочка?
Настала напряженная тишина, и вскоре проститутка расставила всё на свои места.
- Теперь я поняла. Вы ведь знали, что придет аптекарша, да? Вам это сказали стражники на воротах. И вы сразу же решили показать, что знаете больше, чем кто-либо другой, так ведь? Или я вру, по-вашему?
Старик искоса взглянул на проститутку, но не отвернулся от Клары.
- Эти обвинения просто нелепы. А вы отойдите, - заявил он, хотя уже не столь твердым тоном, как раньше.
- Нет, доктор. Нет у этой женщины никаких миазмов, и если бы вы были чуточку внимательнее, вы бы, несомненно, это поняли, - Клара не в силах была сдержать своего гнева, хоть и понимала, что ведет себя, по меньшей мере, неразумно.
- Да неужели? - усмехнулся старик. - И в каком таком университете вы всё это изучали, скажите на милость?
- А мне и не нужно учиться в университете и изучать какую-то там философию. Вполне достаточно просто иметь глаза, чтобы понять, что бедная девочка беременна.
Лекарь втянул голову в плечи, словно получил пощечину, и по-настоящему испугался, увидев, каким взглядом уставились на него женщины. Он поспешно пробормотал какие-то извинения, так же поспешно собрал в котомку свои вещи и удалился. Клара снова повернулась к девушке, которая, услышав свой диагноз, горько зарыдала.
- Принесите чистой воды, - попросила Клара. Ей передали миску и помогли приподнять девушку, осторожно держа ее за шею. Та сначала стиснула зубы, но потом одолела страх и с жадностью начала пить. Во рту у бедняжки, должно быть, совершенно пересохло, подумала Клара. Неудивительно, что ей было так плохо. Она нежно погладила девушку по голове, и на этот жест юная проститутка отреагировала взглядом, полным как признательности, так и удивления. Наверняка в подобном месте она не слишком часто видела проявления заботы.
- Не волнуйся за нее, душенька моя. Иногда такое случается. Но мы никогда не оставляем наших в беде - ведь правда, девочки?
Хор голосов со стороны двери поддержал эти слова, и девушка наконец-то успокоилась. Через некоторое время она заснула, а Манжетка попросила Клару в свой дом, за оплатой.
- Я должна быть на своем посту, когда явятся городские чиновники, - сказала она. - Они топают прямо в "Компас", как бык на матадора. Я была бы рада проводить тебя до аптеки, душенька, но боюсь, что тогда не успею вернуться.
Клара начала было ее убеждать, что в этом нет никакой необходимости, что по дороге с ней ничего не случится - и вдруг застыла на месте, оцепенев от ужаса, когда из-за поворота вынырнула хорошо знакомая фигура. К ним приближался не кто иной, как Гроот - в расстегнутой сорочке, полы которой плескались на ветру. Свой хубон он снял и перекинул через плечо. Он шел, глядя под ноги, так что Клару даже не заметил.
- Спрячь меня, Лусия, прошу тебя! - умоляюще шепнула она, пытаясь укрыться за спиной у Манжетки.
- Что? Но что случилось? - удивилась та, пока не заметила человека, которого Клара пыталась избежать. Ее почти всегда улыбающееся лицо исказила гримаса. Не раздумывая, она быстро открыла ближайшую дверь и втиснулась внутрь. К сожалению, комната была занята, и лежащая на постели девушка издала крик, скорее изумленный, чем испуганный, а ее спутник, растянувшийся сверху, пораженно на них посмотрел.
- Продолжайте, продолжайте, ваша милость, это новенькая, я ввожу ее в курс дела, - объяснила Манжетка, сделав знак рукой, чтобы кавалер продолжил свое занятие.
Приободренный этими словами и желая послужить примером для новенькой, клиент начал смелые толчки. Клара смущенно отвела взгляд и задержала дыхание, пока Манжетка не высунула голову в дверь и не убедилась, что путь свободен. Ее дом был следующим, и там она вложила Кларе в руки заработанные за этот день деньги.
- Шесть реалов серебром. Ты бы заработала больше, если бы обслуживала каждую по отдельности, но не все могут платить одинаково.
- Это больше, чем я ожидала, большое спасибо, - рассеянно ответила Клара. Она еще думала о той встрече, которой только что с трудом избежала. Пришел ли сюда Гроот, чтобы угрожать ее новым клиенткам, как держал в страхе всех соседей по кварталу? Нет, тут же сказала себе она, это просто безумие. Судя по выражению его лица, фламандец явился сюда совсем по другому поводу.
- Кстати говоря, откуда ты знаешь эту скотину? - спросила Манжетка, словно прочитав ее мысли.
- Он служит у моего хозяина, и мне он совершенно точно не друг, - объяснила Клара, после чего пересказала с самого начала свою историю.
- Тут дело нечисто, точно тебе говорю, - заверила Манжетка. - Он идет не со всякой девушкой, а лишь с теми, что позволяют по-всякому себя истязать. Синяки и ссадины, которые ты видела у наших девочек - это его работа.
- И тебя он тоже...? - ахнула Клара.
- Я никогда не могла дать того, что ему нужно. И дело тут не только в побоях, но и в этих утомительных разговорах, которые он обожает вести. Когда он начинает рассказывать, как сам всего достиг, и хвастаться своими бесконечными подвигами - прямо-таки взвоешь и поневоле подумаешь: лучше бы уж избил... А сейчас он вовсю похваляется, что он, дескать, настоящий хозяин севильской пшеницы, и стоит ему только захотеть... Короче говоря, полный бред.
Клара кивнула, не придав этим словам особого значения. В соседнем домике всё нарастал шум, да так что разговаривать стало тяжело. Вскоре Клара поняла, что Манжетка уже некоторое время пытается ее о чем-то спросить.
- Прости, я не услышала, что ты сказала?
- Ты ведь девственница, не так ли, душенька моя?
Клара кивнула. Она заметила, что задержала дыхание и покраснела, и не только из-за смущения. Каким-то образом царившие в этом месте свободные нравы запали ей в душу, и этого она совершенно не могла понять. Она чувствовала себя преданной собственным телом, всё это должно было вызвать у нее отвращение, но она ощущала совсем другое.
- Но, голубушка, этого просто не может быть. Тебя уже давно должны были распечатать.
Клара сначала не поняла, что значит "распечатать", пока Манжетка не пояснила свои слова красноречивым жестом. Клара в ответ покачала головой.
- Но, душенька моя, с этим надо что-то делать, ты ведь уже большая девочка. Сколько тебе лет?
Она встала и опустилась на колени перед Кларой, которая по-прежнему сидела на стуле.
- Скоро будет девятнадцать, - ответила Клара, и голос ее прозвучал так хрипло, что она сама с трудом его узнала.
- Что ж, ты поймешь, что себя лишаешь, душенька моя, - сказал Манжетка, понизив голос до шепота и взяв Клару за руку. - Мне приходится к этому постоянно прибегать, потому что в меня вошло столько сабель, что ножны стали широковаты. А те щеголи, что сюда таскаются, считают себя геркулесами, а сами скороспелы, словно зайцы, и вялые, как вареная свекла.
Произнося эти слова, она опустила кларину руку под платье. Сначала девушка этому сопротивлялась, но потом сдалась и расслабилась. Опытные пальцы проститутки научили пальцы Клары, как осторожно раздвинуть плоть, найти внутри влагу и воссоздать ее в нужном месте. Через пару минут Клара издала приглушенный стон, а по ее телу прокатилась волна удовольствия, от корней волос до кончиков пальцев, а по затылку пробежали мурашки.
- Я... я не знала, что это бывает так, - тяжело дыша, пробормотала она.
Манжетка рассмеялась и ласково похлопала ее ладонью по спине.
- Теперь ты понимаешь, почему все сходят из-за этого с ума, правда? Ладно, по крайней мере, знаешь, чего ожидать, когда будешь с мужчиной. А теперь иди, мне нужно зарабатывать свой хлеб.
