Мальчик, слуга д'Акастера, скакал рядом, так быстро, как только могла его лошадёнка. Несколько раз ему приходилось останавливаться и ждать, пока я его догоню. Но несмотря на его мольбы, я не собиралась гнать лошадь галопом. Как я ему и сказала, такое безрассудство на скользкой грязной дороге неизбежно приведёт к тому, что кто-то переломает ноги — либо мы, либо лошади. Никакое срочное дело не стоит такого риска.

Несколько женщин и детей, сажающие бобы в огороде Поместья, бросили работу, чтобы поглазеть на нас — думаю, больше для того, чтобы распрямить спины, чем из любопытства.

— Прошу, поторопитесь, госпожа, — просил мальчик. — Смотрите, вон Поместье. Теперь недалеко.

Я посмотрела куда он указывал. Перед нами на небольшом возвышении стояла внушительная сторожевая надвратная башня, защищённая высокими деревянными воротами с железными умбонами и острыми шипами поверху. Такие ворота больше подошли бы осаждённому замку, чем поместью в захолустном уголке Англии, куда вражеская армия могла забрести только по ошибке. На крик мальчика привратник уныло поплёлся открывать ворота, а потом поспешил обратно к дымящемуся очагу.

Двор за воротами был почти пуст. Я мельком увидела нескольких служанок, скрывающихся в тёмных дверных проёмах или крадущихся в тени по своим делам, но стояла необычная тишина. Даже собаки и куры, копошащиеся в грязи, похоже, не заинтересовались нашим прибытием. Кухня, пекарня и конюшни были неплохо обустроены, но дырявые крытые соломой хижины в углу двора свидетельствовали о том, что Роберт д'Акастер обращал больше внимания на удобства своих породистых лошадей, чем слуг.

В отличие от жилья прислуги, прочные серые стены Поместья были щедро украшены, хотя вряд ли «украшение» — подходящий термин для резных гротескных изображений людей и бесов, гримасничающих так, будто они превратились в камень именно в тот момент, когда кричали «убирайтесь прочь!». Фигурки людей напоминали те, что на деревенской церкви, но на главном доме Поместья между искривлёнными человеческими телами были вырезаны изображения собак, волков, львов и хищных птиц, терзающих жертвы, несомненно, чтобы напомнить всем взирающим — на земле есть силы, которых надо бояться больше, чем Сил Небесных.

Паж пробежал мимо меня вверх по каменной лестнице снаружи здания, в огромный холл. Он пробормотал что-то перед распахнутой дверью, потом промчался обратно вниз, как будто боялся, что его настигнет стрела.

Непонятно, к кому он обращался — когда я вошла в огромный, длинный, но узкий холл, он тоже показался пустым. Стены покрывали гобелены с батальными и охотничьими сценами, кровавые раны на телах людей и животных, закопчённые дымом во время долгих зим, запеклись и стали бурыми. Воск ночных канделябров всё ещё свисал жёлтыми водопадами с острых выступов стен, на длинном столе стояли чаши и блюда с объедками, но слуги, похоже, не спешили убирать этот беспорядок. Только огонь в камине горел вовсю, пламя ревело, как будто кто-то постоянно и неистово ворошил поленья.

На помосте в дальнем тёмном углу холла что-то шевельнулось. На шесте за самым большим и богато украшенным креслом сидел сокол. Наверняка во время трапезы это кресло занимал сам лорд д'Акастер. Птицу удерживали длинные путцы, но клобук не закрывал голову. Сокол наблюдал за мной блестящими янтарными глазками с чёрными зрачками. Уверена, д'Акастер развлекался кормлением птицы во время обеда, но я слышала, что некоторые люди держат сокола поблизости, опасаясь убийцы. Этих созданий обучают бросаться в лицо тому, кто имеет глупость нападать на их хозяина.

Птица яростно захлопала крыльями — из-за гобелена появился человек, должно быть, там скрывалась потайная дверь. Он направился через длинный холл ко мне. Я узнала лорда Роберта д'Акастера, мы довольно часто виделись, но мне никогда не представлялось случая поболтать с ним. Что ж, пусть подойдёт, я не собираюсь бежать ему навстречу.

— Вы не спешили, госпожа, — рявкнул он.

Он не предложил мне сесть или выпить и даже не поздоровался. Я просто стояла, ожидая, когда он подойдёт достаточно близко, чтобы поддержать вежливую беседу. У меня не было намерения повышать голос.

Не берусь судить о том, каким сотворил человека Господь, но сейчас я не могла не думать, что каков бы ни был замысел, его невозможно распознать под грузом дряблой плоти, свисающей с костей хозяина дома. Возможно, в юности Роберт д'Акастер и был красив, но сейчас остатки его волос цеплялись за голову редкими клочьями, как у линяющих кур, а маленькие глазки почти исчезли в живописных складках раздутого лица.

Он приблизился, и нахмурясь уставился мне в лицо. Но если он надеялся, что я дрогну, его ждало глубокое разочарование — я оказалась на добрых полголовы выше. Явно не привыкший, чтобы женщина смотрела на него сверху вниз, д'Акастер быстро отступил назад и зашагал туда-сюда передо мной. Иногда рост — это преимущество.

— Ты заберёшь мою дочь, — приказал он. — Я хочу, чтобы она тотчас же убралась из этого дома.

За спиной послышались приглушённые всхлипы. Обернувшись, я увидела бледную женщину с мягким безвольным лицом, сгорбившуюся на краешке скамьи в нише окна. Пухлые пальцы, унизанные кольцами, так нервно терзали носовой платок, будто она не сознавала, что делают руки, глаза опухли от слёз, а нос блестел и покраснел на кончике. Похоже, она долго плакала.

Разъярённый д'Акастер обернулся к ней.

— Я знал, что это твоё Богом проклятое отродье никогда не найдёт себе мужа, с того самого дня, как это жалкое создание сделало свой первый вздох. Господи, да лучше бы ей не родиться! Надо было мне сразу же её утопить, едва взглянул, но нет, у меня для этого слишком доброе сердце. Я её растил, кормил, одевал — и вот как она мне отплатила!

Его лицо побагровело от крика, а жена вжалась в стену, будто хотела с ней слиться. Казалось, он сейчас задохнётся от собственного гнева. Д'Акастер сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и взревел, словно приказывал охотничьей собаке.

— Агата! Ко мне! Сейчас же!

Что-то едва заметно мелькнуло в галерее над нашими головами.

— Да, ты, девчонка. Я знаю, что ты там. Спускайся немедленно.

Он снова начал мерить комнату шагами и бил кулаком по ладони до тех пор, пока девушка не оказалась у подножия узкой лестницы.

— Ко мне! — щёлкнул он пальцами.

Девочка осторожно приблизилась к отцу, крепко обхватив себя руками. На вид ей казалось не больше тринадцати, но что-то в её лице наводило на мысль, что она старше. Дорогое платье цвета бургундского вина было заляпано и порвано, на него налипли опавшие листья, ещё больше листвы запуталось в копне распущенных каштановых волос. Она была заметно напряжена и напугана, но несмотря на всё это, высоко держала голову, подбородок вызывающе торчал вперёд. Девушка благоразумно остановилась вне досягаемости отцовской руки. Она даже не взглянула на меня и смотрела перед собой, словно отгораживаясь от всех.

— Посмотрите на эту маленькую шлюху, — разорялся д'Акастер, кружа вокруг неё. — И это моя дочь. Вот кого я пригрел на своей груди. Я одевал, кормил и нянчил эту гадину, эту дьяволицу. И знаете, чем она отплатила мне за доброту? Я скажу вам. Развратом. Она без всяких причин нападает на своих благонравных сестёр. Отказывается заниматься женским рукоделием. Она тупая, своевольная и непослушная. И как будто всего этого недостаточно! Я и без того пожалел о том, что лёг в постель с её матерью, и тут вдруг узнаю — она ничто иное, как деревенская потаскуха.

Девушка, по-видимому, оставалась равнодушной к этому перечню множества её грехов. Большую часть лица скрывали растрёпанные волосы, но когда на него упал свет из окна, я мельком увидела порез на щеке, мертвенно-бледной, в лилово-синих кровоподтёках. Девушка не походила на демона, но дьявол может принимать многие с виду невинные формы, даже обличье ребёнка.

— Только взгляните на неё — такая бесчувственная, что даже не плачет от стыда. Бегает ночами по лесу, как течная сука. А на рассвете приползает назад, к моему порогу. — Он снова обернулся к жене. — Это всё твоих рук дело.

— Но я была уверена, что она где-то в Поместье, — всхлипнула леди д'Акастер. — Думала, вернулась с праздника Майского дня вместе с сёстрами. Раньше она никогда не выходила без сопровождения, клянусь.

— Клянись чем угодно, но я не позволю этой шлюхе остаться под моей крышей даже на одну ночь. Не потерплю, чтобы она развращала своих невинных сестёр или чтобы на них легла тень её позора. С этого момента у меня только две дочери. — Он схватил со стола три кожаных мешочка с монетами и сунул мне, так резко, что я охнула, когда его кулак ткнул меня в живот. — Тут всё её приданое. Больше я не намерен тратить на неё ни пенни, и не просите. — Потянув девочку за руку, он с размаху сунул её маленькую ладонь мне, как будто обручая нас. — Забирайте эту дьяволицу, и чтобы она никогда больше мне на глаза не показывалась.

— Что же мне с ней делать, чего вы хотите? — спросила я.

— Да хоть воронам скормите, мне всё равно.

Он щёлкнул пальцами, жена покорно поднялась и вслед за ним направилась вглубь холла.

— Будь хорошей девочкой, Агата, — пробормотала она, проходя мимо дочери. Но ни разу не оглянулась, даже подойдя к двери в конце холла.

Я чувствовала в своей руке сжатую в кулак маленькую холодную ладонь, потом дверь хлопнула, и Агата высвободилась. Она стояла у стола нахмурившись, обхватив руками плечи. Нам следовало поговорить, но это могло и подождать. Сейчас главное — увести её из этого дома, чем скорее, тем лучше. Может, конечно, девочка и такая, как описал её отец, но на попечении этого человека я не оставила бы даже бешеную собаку.

— Ты соберешь вещи сейчас, — спросила я, — или мне позже послать кого-нибудь за ними?

— Я ничего не хочу от этого... от этой жирной жабы.

— Агата! — строго сказала я. — Ты обязана уважать отца, ведь он дал тебе жизнь.

Она посмотрела на меня.

— Вы слышали, чего стоит для него моя жизнь — не дороже падали.

Я подняла три увесистых мешочка.

— У многих деревенских девушек нет ни пенни за душой. Смотри, как тебя ценят.

— В ваших руках — стоимость гордыни моего отца, это не моя цена. Он не хочет, чтобы люди болтали, будто он беден и ничего за мной не дал.

Я увидела в этих зелёных глазах такую холодную ненависть, что подумала — может, её отец прав и она на самом деле демон. Однако приручить можно даже дикую кошку. Это нелёгкая задача, но я уж точно справлюсь не хуже д'Акастера. Бог отдал Агату в мои руки, чтобы я привела её к нему, и я решила сделать это во что бы то ни стало.