В пятницу вечером началось одно из самых безумных приключений, совпавших для меня с наступлением юности.

Ночное путешествие в Милан прошло скучно. Я пыталась болтать с Джулианой, но она, особенно когда я сообщила, что завтра мне исполняется шестнадцать лет, почувствовала себя еще более неловко, чем когда явилась на вокзал с огромным красным чемоданом и битком набитой сумкой и увидела, что у меня с собой только небольшой чемоданчик с самым необходимым. «Мне жаль, – сказала она, – что я потащила тебя с собой и испортила праздник». После короткого обмена репликами повисла тишина: нам не удавалось нащупать ни верный тон, ни легкость, которая подталкивает быть искренними. В какой-то момент я заявила, что голодна и отправляюсь исследовать поезд в поисках съестного. Джулиана лениво вытащила из сумки приготовленную матерью еду, но сама пожевала только фриттату с пастой, остальное проглотила я. Наше купе было переполнено, о том, чтобы разместиться на ночь с удобствами, не могло идти и речи. Джулиана очень нервничала, я слышала, как она все время ерзает; в туалет она не сходила ни разу.

Зато она надолго закрылась там за час до прибытия и вернулась причесанная и слегка накрашенная; она даже переоделась. Мы стояли в коридоре, было еще бледное утро. Она спросила, как выглядит: все ли в порядке, не переборщила ли с макияжем. Я успокоила ее, тогда она немного расслабилась и заговорила со мной нежно и искренне.

– Я тебе завидую, – сказала она.

– Почему?

– Ты не прихорашиваешься, ты нравишься себе такая, как есть.

– Неправда.

– Правда. В тебе есть нечто твое, только твое, и тебе этого достаточно.

– Ничего во мне нет, это у тебя есть все!

Она покачала головой и тихо сказала:

– Роберто всегда говорит, что ты очень умная, очень проницательная.

Я густо покраснела.

– Он ошибается.

– Нет, не ошибается. Когда Виттория не хотела меня отпускать, он предложил, чтобы я попросила тебя поехать со мной.

– Я думала, так решила моя тетя.

Она улыбнулась. Да, конечно, это ее решение, разве что-то может происходить без ведома Виттории? Но сама мысль пришла в голову Роберто. Джулиана, не упоминая о нем, сказала об этом матери, а Маргерита посоветовалась с Витторией. Я разволновалась – значит, это он захотел, чтобы я приехала в Милан! – и потому отделывалась от Джулианы, которой теперь захотелось поболтать, односложными ответами; я никак не могла прийти в себя. Скоро я снова его увижу и проведу с ним целый день, у него дома, мы будем обедать, ужинать, ляжем спать. Постепенно я успокоилась и спросила:

– Ты знаешь дорогу до дома Роберто?

– Да, но он нас встретит.

Джулиана опять проверила свое лицо, потом достала из сумки кожаный мешочек, встряхнула его, на ладонь ей выскользнул тетин браслет.

– Надеть? – спросила она.

– А почему нет?

– Я всегда волнуюсь. Виттория сердится, если видит, что я его не ношу. Но боится, что я его потеряю, поэтому вечно пристает ко мне, и я нервничаю.

– Просто будь внимательна. Он тебе нравится?

– Нет.

– Почему?

Она долго неловко молчала.

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Даже Тонино тебе не сказал?

– Нет.

– Мой отец подарил его матери Виттории, украв у моей бабушки, маминой мамы, которая уже была тяжело больна.

– Украл? Твой отец, Энцо?

– Да, взял тайком.

– И Виттории это известно?

– Конечно, известно.

– А твоей маме?

– Она мне это и рассказала.

Мне вспомнилась фотография Энцо на кухне – та, на которой он в полицейской форме. Вооруженный пистолетом, он следил за своими женщинами даже после смерти. Держал их вместе ради культа самого себя – жену и любовницу. Какой же властью обладают мужчины – даже самые ничтожные, даже над отчаянными и неистовыми женщинами вроде моей тети! Я сказала, не сумев скрыть сарказм:

– Значит, твой отец украл браслет у умирающей тещи, чтобы отдать его пребывающей в добром здравии матери любовницы.

– Ну да, именно так. Денег у нас в доме никогда не водилось, а ему нравилось производить впечатление на незнакомых людей. Зато он легко причинял боль тем, чью любовь уже завоевал. Мама очень из-за него страдала.

Я ляпнула, не подумав:

– Виттория тоже.

Но я тут же осознала истинный смысл, истинный вес вырвавшихся у меня слов. Мне показалось, что я поняла, почему у Виттории такое двойственное отношение к браслету. Формально она им дорожила, но на самом деле пыталась от него избавиться. Формально он принадлежал ее матери, но на самом деле – нет. Формально это был подарок новой теще, но на самом деле Энцо украл его у умирающей старухи. Получалось, браслет доказывал, что мой отец был отчасти прав, когда говорил о любовнике своей сестры. И, кроме того, вся эта история с браслетом подтверждала, что удивительная идиллия, которую нарисовала мне тетя, вовсе не была таковой.

Джулиана сказала с презрением:

– Виттория не страдает, Джанни, Виттория заставляет страдать других. Этот браслет все время напоминает мне о плохих временах и о горе. Из-за него я тревожусь – он приносит несчастье.

– Вещи ни в чем не виноваты; мне он нравится.

На лице Джулианы появилось грустное и чуть ироничное выражение:

– Не сомневаюсь, ведь он и Роберто нравится.

Я помогла ей застегнуть браслет на запястье; поезд уже въезжал на вокзал.