Стуршерсгатан, 12.

Все-таки он тут оказался. Перед большим функционалистским домом. В архитектуре Себастиан совершенно не разбирался и отнюдь к этому не стремился, но знал, что дома к западу от района Иердет построены в стиле функционализма.

Он знал, что в этом доме живет Анна Эрикссон. Мать его ребенка.

Хотелось бы надеяться.

Или?

Себастиан вернулся в Стокгольм почти неделю назад. Он ежедневно ходил мимо дома двенадцать по Стуршерсгатан. Иногда по нескольку раз в день. Однако внутри он пока еще не был. Максимум, на что он решился, это подойти и заглянуть через окно в парадную, чтобы увидеть на внутренней стене табличку с именами жильцов. Анна Эрикссон жила на третьем этаже.

Зайти?

Или нет?

Этот вопрос мучил Себастиана с самого приезда. В Вестеросе вопрос казался более абстрактным. Игрой мысли. Себастиан мог взвешивать за и против. Принимать решение. Передумывать. Снова передумывать. Без последствий.

Теперь же он был на месте. Принятое решение могло стать бесповоротным.

Развернуться и уйти. Или нет.

Объявиться. Или нет.

Он менял решение. Иногда несколько раз в день. Аргументы оставались теми же, что он приводил себе в Вестеросе. Не возникало никаких новых мыслей, никаких новых соображений. Он проклинал собственную нерешительность.

Иногда он прогуливался в район Иердет в полном убеждении, что сразу зайдет в дом, поднимется по лестнице и позвонит в дверь. Тогда случалось, что он даже не заворачивал на Стуршерсгатан.

В другие разы, когда у него и в мыслях не было объявляться, он мог вдруг оказаться перед темной деревянной входной дверью и стоять там часами. Им словно бы управлял кто-то другой. Как будто у него вообще не было права голоса в данном вопросе. Однако на лестницу он не заходил ни разу. Пока.

Но сегодня зайдет. Он это чувствовал. Ему удалось все время держать правильный курс. Он вышел из своей квартиры на Грев-Магнигатан и двинулся по Стургатан. Свернул направо к улице Нарвавеген, дошел до площади Карлаплан, миновал торговый центр «Фельтёверстен», пересек Вальхаллавеген и оказался на месте. Прогулка заняла менее четверти часа. Если Анна Эрикссон жила здесь и тогда, когда ребенок был маленьким, они, возможно, встречались в «Фельтёверстен». Его ребенок вместе с матерью, возможно, стоял перед ним в очереди к мясному прилавку. Эти мысли занимали Себастиана, пока он стоял на улице, глядя на дом двенадцать по Стуршерсгатан.

Начинало смеркаться. День выдался прекрасный, почти по-летнему теплый.

Сегодня он объявится.

Сегодня он поговорит с ней.

Он наконец решился.

Себастиан пересек улицу и направился к двери. Как раз когда он стал размышлять над тем, как ему войти, внутри из лифта вышла женщина лет тридцати пяти и двинулась к выходу. Себастиан воспринял это как знак того, что ему действительно суждено встретиться с Анной Эрикссон именно сегодня.

Он подошел, как раз когда женщина выходила на тротуар, и придержал закрывавшуюся за ней дверь: — Здравствуйте, спасибо, какая удача.

Женщина едва удостоила его взглядом. Себастиан вошел в дом, и дверь с грохотом захлопнулась. Он снова взглянул на табличку с именами жильцов, хотя уже знал, что там написано.

Третий этаж.

Себастиан подумал было поехать на лифте, расположенном в центре дома внутри черного квадрата из стальной сетки, но отверг его. Ему требовалось как можно больше времени. Он почувствовал, что сердце забилось быстрее, а руки вспотели. Он нервничал. Такое с ним случалось нечасто.

Себастиан стал медленно подниматься по лестнице.

На третьем этаже имелось две двери. На одной из них он увидел фамилию Эрикссон и еще одну. Секунду на то, чтобы собраться с мыслями. Он закрыл глаза. Сделал два глубоких вдоха, а потом подошел и позвонил. Ничего не произошло. Себастиан испытал почти облегчение. Никого нет дома. Он попытался, но никто не открыл. Он ошибся. Значит, им вовсе не суждено встретиться — ему и Анне Эрикссон. Во всяком случае сегодня. Себастиан уже собирался повернуть обратно, но тут услышал в квартире шаги, и секундой позже дверь открылась.

Женщина, на несколько лет моложе его, посмотрела на Себастиана вопросительно. У нее были темные волосы до плеч и голубые глаза. Высокие скулы. Узкие губы. Даже глядя на нее, Себастиан ее не узнавал. Он никак не мог припомнить, чтобы спал с этой женщиной, которая сейчас, вытирая руки о кухонное полотенце в красную клетку, вопросительно смотрела на него.

— Здравствуйте, вы… — Себастиан запнулся, не зная, с чего начать. В голове была полная пустота, хоть там и крутилась тысяча мыслей.

Женщина молча смотрела на него.

— Анна Эрикссон? — выдавил из себя под конец Себастиан.

Женщина кивнула.

— Меня зовут Себасти…

— Я знаю, кто ты, — перебила его женщина.

Себастиан совсем растерялся:

— Правда?

— Да. Что ты здесь делаешь?

Себастиан молчал. После прочтения писем он много раз прокручивал в голове эту встречу. Но она приняла совершенно иной оборот, нежели он рассчитывал. Такой он их первую встречу никогда себе не представлял. Он думал, что Анна будет почти в шоке, возможно, даже слегка покачнется. Ему мыслилось полное потрясение у нее в глазах, когда за дверью окажется призрак из прошлого тридцатилетней давности. Он предполагал, что ему придется всеми возможными способами объяснять, кто он такой, чтобы она вообще ему поверила. Все виделось совсем не так, как со стоявшей перед ним женщиной, которая засунула за пояс брюк уголок полотенца, оставив его висеть, и смотрела на Себастиана испытующим взглядом.

— Я… — Себастиан запнулся. Это он тоже мысленно проигрывал. Можно по-прежнему придерживаться той линии: начать с начала.

— Моя мать умерла, и, очищая ее дом, я нашел несколько писем.

Женщина продолжала стоять молча, но кивнула. Явно поняла, какие письма он имеет в виду.

— В них говорилось о том, что ты ждала ребенка. От меня. Я пришел только для того, чтобы узнать, правда ли это и что в таком случае произошло.

— Зайди.

Женщина отодвинулась в сторону, и Себастиан вошел в относительно маленькую прихожую. Анна закрыла дверь, а он наклонился, чтобы снять обувь.

— Не надо. Ты сразу уйдешь.

Себастиан снова выпрямился с удивленным лицом.

— Я просто не хотела, чтобы ты стоял на лестнице. Там эхо.

Анна встала напротив него в тесной прихожей и скрестила руки на груди.

— Это правда. Я ждала ребенка и искала тебя, но не нашла. И, честно говоря, уже давно перестала искать.

— Я понимаю, что ты злишься, но…

— Я не злюсь.

— Я ведь так и не получил этих писем. Я ничего не знал.

Они молчали, стоя друг напротив друга. На мгновение Себастиан задумался над тем, что бы произошло, узнай он. Там и тогда. Приехал бы он обратно к Анне Эрикссон и стал отцом? Как бы выглядела его жизнь с этой женщиной? Даже думать об этом, конечно, идиотизм. Бессмысленно рассуждать о гипотетическом будущем, альтернативном настоящему. Кроме того, он ни за что не вернулся бы к ней, даже если бы получил письма. Там и тогда. Тот прежний Себастиан.

— Я видела тебя, сколько же… лет пятнадцать назад, — спокойным голосом сказала Анна. — Когда ты участвовал в задержании того серийного убийцы.

— Хинде. В 1996-м.

— Я тогда видела тебя. По телевизору. Если бы мне по-прежнему хотелось тебя найти, я бы наверняка смогла.

Себастиан секунду размышлял над ее словами.

— Но у меня есть ребенок?

— Нет. У меня есть дочь. И у моего мужа есть дочь, а у тебя нет. Во всяком случае, здесь и от меня.

— Значит, она не знает, что…

— Что он ей не отец? — дополнила Анна. — Нет. Он, разумеется, знает, а она нет, и если ты ей расскажешь, то все испортишь.

Себастиан кивнул, глядя в пол. Собственно говоря, он не удивился. Такой сценарий он проигрывал: ребенок ничего не знает, у него другой отец, и он только разрушит хорошую семью. Такое ему доводилось совершать и прежде, когда он спал с замужними женщинами, не всегда заботясь об осторожности, но это другое.

— Себастиан…

Он поднял глаза. Анна опустила руки и смотрела на него взглядом, требовавшим полного внимания:

— Ты действительно все разрушишь. Для всех. Она любит нас. Любит своего отца. Если она узнает, что мы все эти годы ей лгали… Я не думаю, что нам удастся с этим справиться.

— Хотя если она моя, то… — последняя слабая попытка. Обреченная изначально.

— Она не твоя. Возможно, она была твоей. Какое-то время. Смогла бы стать твоей, если бы ты вернулся. А теперь нет.

Себастиан кивнул. Он видел в ее словах логику. Какая от этого будет польза? Что это ему даст? Анна словно бы сумела прочесть его мысли:

— Что ты можешь ей дать? Совершенно чужой человек является через тридцать лет и сообщает, что он ее отец. Что, кроме разрушения всего?

Себастиан кивнул и шагнул к двери:

— Я ухожу.

Когда он взялся за ручку двери, Анна положила руку ему на плечо. Он обернулся.

— Я знаю свою дочь. Она не захочет иметь с тобой дела. Единственное, чего ты добьешься, — это разрушишь нашу семью и заставишь дочь тебя возненавидеть.

Себастиан кивнул.

Он понимал.

Он покинул квартиру и альтернативную жизнь, которая могла бы быть или стать его жизнью. Анна закрыла за ним дверь, но он остался стоять на лестнице.

Ну вот и все.

Сделано.

У него есть дочь, которую он никогда не увидит. Никогда не узнает. Так долго накапливавшееся напряжение отпустило, и он почувствовал физическую усталость. Ноги едва его держали. Себастиан подошел к лестнице, ведущей наверх, и сел.

Он сидел, уставившись прямо перед собой.

Опустошенный.

Совершенно опустошенный.

Издали донесся глухой звук захлопнувшейся тремя этажами ниже входной двери. Себастиан раздумывал над тем, как ему добраться домой. Вроде бы совсем недалеко, но сейчас расстояние казалось бесконечным.

Прошло несколько секунд, прежде чем он заметил, что лифт слева от него начал подниматься. Себастиан встал. Если лифт остановится здесь, он сможет на нем спуститься. Это станет первым шагом на долгом пути домой, в пустую квартиру.

Ему повезло. Лифт остановился на третьем этаже. Встречаться с кем-либо Себастиану уж точно не хотелось, даже для бессмысленной улыбки у двери лифта. Пока человек в лифте отодвигал предохранительную решетку, Себастиан поднялся еще на несколько ступенек вверх. Из лифта вышла женщина, и Себастиан мельком увидел ее сквозь перила над кабиной лифта.

Что-то показалось ему знакомым.

Очень знакомым.

Но ведь не может быть, чтобы…

— Привет, мама, это я! — услышал он возглас Ваньи, прежде чем за ней закрылась дверь.

Не может быть…

Неужели…

Тут он вспомнил. Фамилии на двери. Он был настолько зациклен на Эрикссон, что даже не взглянул на вторую фамилию.

Литнер.

Ванья Литнер.

Ванья — его дочь.

К такой информации он оказался абсолютно не подготовлен.

Абсолютно.

Себастиан почувствовал, что у него подкашиваются ноги, и был вынужден сесть.

Прошло много времени, прежде чем он снова поднялся.