Книга: Себастиан Бергман. 5 книг
Назад: ~ ~ ~
Дальше: ~ ~ ~

~ ~ ~

Ванья нервничала, теряя терпение. С тех пор как Себастиан поднялся на второй этаж, прошло уже почти полчаса. Она слышала, как он разговаривал с Юханом через закрытую дверь, но после того, как он, очевидно, вошел в комнату, вниз доносилось только приглушенное бормотание. И еще периодический скрежет, когда кто-нибудь менял положение. Ванья сочла это хорошим признаком. Никаких криков.
Никаких взволнованных голосов.
Главное, никаких новых выстрелов.
Харальдссона везли в больницу — или, может, уже доставили. Пуля вошла под лопатку с левой стороны и вышла спереди. Он потерял очень много крови, и его собирались оперировать, но, согласно полученным ими первым сообщениям, опасности для жизни ранение не представляет.
Ванья непрерывно поддерживала телефонную связь с находящимся снаружи Торкелем. Прибыли шесть полицейских машин. Двенадцать хорошо вооруженных полицейских в бронежилетах окружили дом плотным кольцом. Но войти в дом Торкель им не позволял. Персонал в форме оцепил квартал. По углам улицы толпились любопытные вместе с журналистами и фотографами, изо всех сил старавшимися подобраться поближе. Ванья снова посмотрела на часы. Что же происходит наверху? Она искренне надеялась, что ей не придется сожалеть о решении пустить Себастиана наверх.
Тут она услышала шаги. Шаги приближались к лестнице. Ванья вскинула пистолет и, широко расставив ноги, встала возле подножия лестницы, готовая ко всему.
Они шли бок о бок. Себастиан и Юхан. Себастиан поддерживал рукой мальчика, выглядевшего гораздо меньше и младше своих шестнадцати лет. Казалось, будто Себастиан более или менее несет его вниз по лестнице. Ванья убрала пистолет и связалась с Торкелем.
* * *
Когда Себастиан сдал Юхана на руки врачам и того увезли в ожидавшую его лечебницу, он, не обращая внимания на происходящее на улице, вернулся в дом. С тяжелым сердцем прошел в гостиную, немного сдвинул неглаженое белье и опустился на диван. Потом откинулся на грубую обивку, положил ноги на низкий журнальный столик и закрыл глаза. В период активной работы он редко допускал, чтобы расследования, преступники или жертвы задерживались у него в сознании. Все они представляли собой лишь требующие решения проблемы, орудия, которыми он пользовался, или препятствия, которые он преодолевал. В конечном счете все это существовало только для того, чтобы бросить ему вызов.
Доказать его талант.
Подпитать его «я».
Когда они выполняли свою функцию, он забывал о них и двигался дальше. Правовые последствия интересовали его столь же мало, как задержания и нанесение решительных ударов. Почему же Странды его не отпускают? Юный преступник. Развалившаяся семья. Трагично, конечно, но в принципе ничего для него нового. Ничего такого, что он намеревался носить в себе сколько-нибудь долго.
Он покончил с расследованием.
Покончил с Вестеросом.
Он точно знал, что ему требуется, чтобы освободиться от Страндов.
Секс.
Ему требовался секс.
Заняться сексом, продать дом и уехать обратно в Стокгольм — таков был его план.
Стоит ли ему отправляться на улицу Стуршерсгатан, 12? Стоит ли пытаться установить контакт с сыном или дочерью? Сейчас ему казалось, что скорее всего нет, но он не собирался принимать никаких окончательных решений, пока не будет чувствовать себя лучше.
После секса.
После продажи.
После Вестероса.
Себастиан почувствовал, как диванная подушка слегка опустилась, когда кто-то сел рядом с ним. Он открыл глаза. На самом краешке сидела Ванья. Спина прямая, руки сцеплены в замок на коленях. Сама собранность. Полная противоположность развалившемуся на диване Себастиану. Казалось, будто она всеми способами хочет подчеркнуть существующую между ними колоссальную дистанцию.
— Что он сказал?
— Юхан?
— Да.
— Что он убил Рогера.
— Он сказал почему?
— Он боялся, что отец снова покинет его. Просто так вышло.
Ванья скептически наморщила лоб:
— Двадцать два удара ножом и утопление в болоте. Как-то не совсем похоже на несчастный случай.
— Ему каким-то образом помог в этом отец. Допросите его. Вестина ведь тоже убил не парень.
Ванья, казалось, удовлетворилась. Она встала и пошла в прихожую. Но в дверях остановилась и обернулась к Себастиану. Тот с удивлением посмотрел ей в глаза.
— Ты спал с ней, да?
— Что?
— С его матерью. С Беатрис. Ты спал с ней.
На этот раз это уже был не вопрос, поэтому Себастиан не ответил. Зачем? Молчание всегда является лучшим подтверждением.
Неужели в глазах уже почти бывшей коллеги мелькнуло разочарование?
— Когда ты пошел к парню, потому что думал, будто он может причинить себе вред, я подумала, что ты, возможно, и не совсем законченный подлец.
Себастиан понял, к чему идет разговор. Знакомо до боли. Другие женщины. Другие ситуации. Другие слова. Вывод тот же.
— Я явно ошиблась.
Ванья покинула его. Он видел, как она уходит, но остался сидеть. Молча. Что он мог сказать?
Ведь она права.
* * *
Ульф Странд сидел на стуле, на котором несколькими часами ранее сидела его жена. Он производил очень благоприятное впечатление. Вежливый, прямо-таки предупредительный. Первое, о чем он спросил, когда Ванья с Торкелем вошли в комнату для допросов и уселись напротив него, — это как обстоит дело с Юханом. Получив успокаивающее известие о том, что Юханом занимаются врачи и Беатрис находится при нем, Ульф поинтересовался состоянием Харальдссона. Ванья с Торкелем объяснили, что того прооперировали и его жизнь вне опасности, а потом включили магнитофон и попросили Ульфа рассказать все с самого начала. С того момента, как он впервые услышал о смерти Рогера.
— В тот вечер Юхан позвонил мне на работу. Он плакал и был в полном отчаянии, сказал, что на футбольном поле произошло нечто ужасное.
— И вы поехали туда?
— Да.
— Что произошло потом?
Ульф выпрямился на стуле:
— Рогер был мертв. Юхан пребывал на грани нервного срыва, поэтому я как мог постарался его успокоить, а потом усадил в машину.
Ванья отметила, что в голосе Ульфа совсем не чувствуется волнения. Как будто он выступает перед коллегами и клиентами, стараясь показаться корректным и опытным оратором.
— Потом я занялся Рогером.
— В каком смысле занялся? — поинтересовался Торкель.
— Я оттащил его в лес, чтобы его не было видно. Потом сообразил, что пуля может вывести на след, поэтому мне пришлось ее извлечь.
— Как вы это сделали?
— Я сходил к машине и принес нож.
Ульф остановился и резко сглотнул. «Неудивительно», — подумал сидящий в соседней комнате Себастиан. До этого Ульф не являлся активно действующим лицом, он лишь переместил тело, но не причинял ему вреда. Самое тяжелое начинается теперь.
В комнате для допросов Ульф попросил стакан воды. Торкель принес воду, и Ульф отпил два-три глотка. Потом поставил стакан и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Вы принесли из машины нож. А дальше? — поторопила его Ванья.
— Я вернулся и воспользовался им, чтобы вырезать пулю, — ответил Ульф ослабевшим голосом.
Ванья открыла лежащую перед ней на столе папку и принялась перебирать крупные фотографии изрезанного тела мальчика. Казалось, она что-то ищет. «Игра на публику», — подумал Себастиан. Она знает все, что нужно для этого допроса, и без сверки с какими-либо бумагами или протоколами. Просто хочет, чтобы Ульф взглянул на дело рук своих.
Не потому, что он забыл.
Не потому, что сможет когда-нибудь забыть.
Ванья сделала вид, будто нашла бумагу, которую якобы искала.
— Когда мы нашли Рогера, у него на теле имелось двадцать два ножевых ранения.
Ульф пытался оторвать взгляд от жутких снимков, лежащих на столе вокруг папки. Классическая дилемма автомобильной катастрофы: смотреть не хочется, а оторвать взгляд нет сил.
— Да… Я подумал, что так будет выглядеть, будто его зарезали. Возможно, как ритуальное убийство. Злодеяние безумца, даже не знаю. — Ульф сумел-таки оторвать взгляд от снимков и посмотрел на Ванью в упор. — Собственно говоря, мне просто хотелось скрыть то, что его застрелили.
— Ладно, а когда вы двадцать два раза ударили его ножом и вырезали сердце, что вы сделали дальше?
— Отвез Юхана домой.
— Где в это время находилась Беатрис?
— Не знаю, во всяком случае не дома. Юхан, вероятно, пребывал в шоке. Он по пути домой уснул в машине. Я отвел его наверх и уложил в постель.
Ульф умолк, похоже, полностью отдавшись этому мгновению. Его осенило, что оно, по всей видимости, было последним проявлением чего-то нормального. Отец, укладывающий в постель спящего сына. Далее последовала одна сплошная борьба. За то, чтобы хранить молчание. Держаться вместе.
— Продолжайте.
— Я поехал обратно к лесной поляне и перевез тело. Я решил отвезти его куда-нибудь, куда его не смог бы доставить шестнадцатилетний парень. Чтобы быть уверенным, что никто не заподозрит Юхана.
Себастиан выпрямился на стуле и нажал кнопку связи на головном телефоне. Сквозь стекло он увидел, как Ванья прислушалась, уловив шуршание в наушнике.
— Он не знал, что Беатрис трахалась с Рогером. Почему же, с его точки зрения, Юхан застрелил приятеля?
Ванья коротко кивнула. Хороший вопрос. Она вновь переключила все внимание на Ульфа.
— Я не понимаю одного. Если вы не знали о связи жены с Рогером, по какой же тогда, вы считали, причине Юхан его застрелил?
— Никакой причины не было. Просто недоразумение. Игра, окончившаяся трагически. Они тренировались в стрельбе, и Юхан допустил неосторожность. Мне он объяснил это так.
Внезапно Ульф стал совершенно по-новому, пристально, всматриваться то в Ванью, то в Торкеля, словно до этого думал, что главная вина сына заключается в том, что тот солгал, а сейчас до него дошло, что Юхана нельзя считать невиновным. Что это не был несчастный случай. Во всяком случае не только.
— Что будет с Юханом? — в его голосе звучало искреннее беспокойство и забота.
— Ему уже больше пятнадцати, значит, к нему можно применять наказание, — со знанием дела ответил Торкель.
— Что это означает?
— Что будет суд.
— Расскажите о Петере Вестине, — сменила тему Ванья, рвущаяся поскорее добраться до конца.
— Он психолог.
— Это нам известно. Мы хотим знать, почему он мертв. Вы думали, Рогер мог рассказать ему такое опасное, что его нельзя было оставлять в живых?
Ульф, казалось, ничего не понимал:
— Рогер?
— Да, он был психологом Рогера. Вы не знали?
— Нет. Он психолог Юхана. Уже несколько лет. С нашего развода. Юхан был совершенно сломлен после… ну, после всего случившегося с Рогером. По понятным причинам. Поэтому он пошел к Петеру. Я не знал, чего он ему наговорил. Я спрашивал, но Юхан не мог толком вспомнить. Мне было понятно, что он ни в чем не признался, иначе бы у нас сразу появилась полиция, но он вполне мог наговорить вещей, которые Петеру ничего не стоило бы потом сложить вместе и понять, что произошло. Я побоялся рисковать.
Ванья сложила разбросанные по столу фотографии и снова закрыла папку. Они узнали все, что требовалось. Теперь дело за судом. Юхан, скорее всего, отделается довольно мягким наказанием, не то что Ульф. Семье Странд еще долго не удастся собраться вместе.
Ванья уже потянулась, чтобы выключить магнитофон, но Торкель остановил ее. Оставалось задать еще один вопрос. Вопрос, над которым он все время размышлял, поняв, как обстояло дело.
— Почему вы не сообщили в полицию? Сын звонит вам и говорит, что случайно застрелил приятеля. Почему вы просто не взяли и не позвонили в полицию?
Ульф спокойно посмотрел в заинтересованные глаза Торкеля. Это просто. Если Торкель тоже отец, он поймет.
— Юхан не хотел. Он безумно боялся. Это было бы предательством по отношению к нему. Я уже однажды предал его. Когда ушел. На этот раз я должен был ему помочь.
— Четыре человека погибли, вы попадете в тюрьму, а он получил травму, возможно на всю оставшуюся жизнь. В чем же заключалась помощь?
— Мне не удалось. Признаю, не удалось. Но я сделал все, что было в моих силах. Единственное, чего мне хотелось, — это быть по-настоящему хорошим отцом.
— Хорошим отцом?
Сомнение в голосе Торкеля натолкнулось на взгляд, излучающий стопроцентную убежденность.
— Я отсутствовал несколько важных лет. Но, думаю, стать хорошим отцом никогда не поздно.
* * *
Ульфа Странда увели. Вечером его отвезут в следственный изолятор. Работа закончена. Себастиан продолжал сидеть в соседней комнате, наблюдая через стекло за тем, как Ванья и Торкель складывают вещи. Они радостно обсуждали отъезд домой. Ванья надеялась уехать на каком-нибудь позднем поезде прямо вечером, если, конечно, Билли не поедет в Стокгольм на машине. Торкель собирался на день или два задержаться. Урсула тоже. Торкелю предстояло разобраться с последними деталями, а Урсуле — осмотреть дом Страндов и проследить за тем, чтобы не упустили никаких улик. Последнее, что услышал Себастиан перед тем, как за ними захлопнулась дверь в коридор, — это что Торкель надеется до отъезда Ваньи успеть организовать общий ужин.
Они явно испытывали облегчение. Оно чувствовалось в их голосах, в их движениях. Облегчение. Добро победило. Mission completed. Впору затягивать песню и скакать в сторону заката.
Себастиану же петь не хотелось. Праздновать тоже. У него пропало даже желание заняться сексом.
Все мысли сосредоточились на двух вещах.
На улице Стуршерсгатан, 12 и на голосе Ульфа.
Думаю, стать хорошим отцом никогда не поздно.
Самое странное, что Себастиан понимал, что уже более или менее решился. Не четко и осознанно, но в глубине души он был почти уверен, что, вернувшись в Стокгольм, разыщет Анну Эрикссон и/или своего ребенка. Почти уверен и доволен решением, которое приняло за него подсознание.
Особых иллюзий он не питал.
Что это ему даст?
К чему приведет?
Анна никогда не станет второй Лили, а ребенок — новой Сабиной. Ведь это их ему не хватало. Их он хотел вернуть. Думал, что волновать его будут только они. Лили и Сабина.
Но слова Ульфа против воли Себастиана задели в нем какую-то струну. Не то, что он сказал, а как он это сказал.
Уверенность.
Естественность. Будто это был неопровержимый факт. Универсальная истина.
Стать хорошим отцом никогда не поздно.
У Себастиана есть сын или дочь. Есть ребенок, который, скорее всего, еще жив. Где-то ходит человек, наполовину являющийся им самим.
Его человек.
Стать хорошим отцом никогда не поздно.
Простые слова, ставящие трудные вопросы.
Неужели он действительно допустит, чтобы еще один ребенок выскользнул у него из рук?
Сможет ли он?
Хочет ли он?
Себастиан все больше склонялся к ответу «нет» на все три вопроса.
Назад: ~ ~ ~
Дальше: ~ ~ ~