Глава 6. Клад
Глава, в которой Эд и Мэлор задерживаются в дороге из-за аварии и делают остановку, чтобы выкопать клад.
Утром Эда разбудил стук в дверь.
— Кто там? — пробормотал он, еле оторвав голову от подушки.
— Доброе утро, мальчики, ваш завтрак, — послышался из-за двери бодрый голос Ольги. — Пора вставать.
— Секундочку, я сейчас, — он усилием воли вырвал себя из тягучих лап дремы, встал, накинул халат и пошел открывать.
Ольга выглядела так, будто вчера отдыхала, а не работала допоздна. Идеально причесанная, розовощекая, благоухающая зубной пастой.
— Привет, — улыбнулась она. — Как спалось?
— Замечательно, — ответил Эд и уступил дорогу тележке с завтраком.
Девушка вошла в номер и принялась сервировать стол.
— Я вам приготовила яичницу с беконом, поджарила тосты. Еще есть блинчики, они в тарелке, — она ткнула пальцем в большое блюдо, накрытое колпаком из нержавейки. — К ним клубничный джем, мед и сгущенка. И, конечно, кофе — настоящий, заварной.
Ольга окинула взглядом стол.
— Ну вроде все?
— Этого более чем достаточно. Подожди, я сейчас.
Смущенный проявленной заботой Эд решил отблагодарить девушку. Он вытащил из лежащей в кресле кучи одежды свои штаны, порылся в карманах и протянул тысячную купюру.
— Вот держи!
— Не стоит, — смутилась Ольга.
— Стоит, еще как стоит, — горячо возразил Эд. — Мы тебя вчера полночи гоняли, а ты ради нас ни свет ни заря встала. Бери.
— Спасибо! — она взяла купюру и сунула в нагрудный карман. — Что-нибудь еще?
— Нет, спасибо.
— Тогда всего доброго.
Они подошли к двери.
— Да, забыла сказать, — девушка остановилась в дверях. — Я уже сменилась. Мою сменщицу зовут Наталья, я ее о вас предупредила.
— Очень жаль, что мы тебя больше не увидим, — искренне признался молодой человек. — Приятно было познакомиться.
— И мне. Прощайте, — улыбнулась напоследок Ольга и вышла.
Закрыв за ней дверь, Эд заглянул в спальню.
— Мэл, соня, подъем! Пора завтракать!
Мэлор открыл левый глаз и спросил:
— А разве уже утро?
— Пятнадцать минут девятого.
— Пахнет яичницей, — констатировал Мэлор и открыл правый глаз. — Встаю.
Позавтракав на скорую руку, они стали собираться в дорогу.
— Послушай, — вдруг вспомнил Эд и отложил рюкзак в сторону. — Ты хотел найти номер фирмы отца и позвонить.
— Точно, хотел, — неохотно согласился Мэлор. — Как позвонить на ресепшн?
— Четыреста ровно.
Он снял трубку и набрал номер.
— Доброе утро, это из семнадцатого беспокоят. Девушка, вы не могли бы… Очень приятно, Наталья, я Мэлор. Так вот, Наталья, вы не могли бы через интернет найти контакты одной фирмы… Отлично. Записывайте. Фирма называется «Мебельный мир». Расположена в Москве. Запишите ИНН… — продиктовав номер, Мэлор положил трубку и тяжело вздохнул.
— Что сказали? — поинтересовался Эд.
— Сказали, найдут.
— Тогда я совершенно не понимаю, почему ты такой кислый?
— Сам не знаю, — пожал плечами Мэлор и с грустью посмотрел на приятеля. — Возможно, я боюсь гнева отца. Как думаешь, он сильно разозлился на меня из-за побега? Ведь пока я лежал в клинике, я его вполне устраивал как сын, а теперь? Здравствуй, папа, это я, твой сын-шизофреник? Ну и нафига я ему такой нужен? У него другая семья, другая жизнь.
— Вот так номер, — растерялся Эд, — не ты ли вчера доказывал мне, что нельзя переносить свои страхи на других людей, тем более близких родственников.
— Было такое дело, не отрицаю.
— Тогда какого хрена сейчас ты делаешь то же самое, считая отца последней сволочью? Ты, как никак, ему сын, и он долгие годы заботился о тебе. Пусть не лично, но все же. Он, может, и не обрадуется твоему побегу, но точно не выкинет тебя на улицу.
— Ты так думаешь? — спросил Мэлор, и Эд уловил некое подобие тени улыбки на его лице.
— Я в этом уверен, — ответил он. — Давай укладывать вещи и в путь.
Собрав вещи, они спустились в холл гостиницы. На ресепшене их встретила Наталья: невысокая, худая девушка с мелкими некрасивыми чертами лица и вполне себе эльфийскими ушами, торчащими из ниспадающих до плеч прямых каштановых волос.
— Вот то, о чем вы просили, — прощебетала она, протягивая Эду лист бумаги.
— Это не мне, а ему, — кивнул он в сторону товарища.
— Так-с, посмотрим, — Мэлор взял лист и пробежался глазами по тексту. — Ого! То, что нужно! Можно от вас позвонить?
— Да, пожалуйста, — ответила Наталья и поставила на стойку телефон.
Мэлор взял трубку и вопросительно посмотрел на своего спутника.
— Все будет хорошо, давай, звони.
— Если бы, — обреченно пробормотал Мэлор и набрал номер.
Решив не мешать телефонному разговору, Эд подхватил рюкзаки, попрощался с Натальей и вышел на улицу к машине.
Закинув вещи на заднее сиденье, он сел в машину и закурил. Не успел он выкурить и половину сигареты, как на крыльце появился Мэлор. Выглядел он озадаченным, но довольным.
— Ну? Как прошло? — спросил Эд, как только товарищ сел в машину. — Поговорил с отцом?
— Нет. Попал на секретаршу. Отец уехал на переговоры в Москва-Сити, — Мэлор взял из пачки сигарету и закурил. — Я представился и попросил передать, что на днях заеду к нему в офис, сразу после того, как побываю во Внуково.
— Нужно было оставить секретарше номер моего мобильного, — встрепенулся Эд.
— Не нужно, — осадил его Мэлор, — так даже лучше. Отец сможет свыкнуться с мыслью, что завтра я появлюсь в офисе. И если он злится на меня, то успеет малость успокоиться.
Немного поразмыслив, Эд согласился с его доводами, но не удержался и спросил:
— Почему ты такой пришибленный, раз все хорошо?
— Странно это, — задумчиво произнес Мэлор.
— А поконкретнее?
— Даже не знаю. На меня порой накатывают волны дежавю, и потом я долго не могу отделаться от мысли, что происходящее со мной случалось раньше и случалось не раз.
— Бля**, Мэл, — Эд выглядел несколько рассерженным. — Это нормально. Ты боишься отца, все дети боятся отцов. Только не надо из-за этого выпадать из реальности.
— Наверное, ты прав, — с сомнением произнес Мэлор, нервно барабаня пальцами по «торпеде». — Тогда поехали, что ли?
От Киришей до Внуково, через Боровичи и Тверь, им оставалось ехать чуть меньше пятисот километров. Даже учитывая усиливающийся дорожный траффик, Эд и Мэлор рассчитывали добраться до конечной точки путешествия не позднее трех-четырех часов вечера. Однако, выехав из города, они попали в пробку.
— Сколько не загадывай, а дорога всегда внесет коррективы, — облокотившись на руль и разглядывая уходящую вдаль цепочку машин, произнес Эд.
— Воля случая, — философски заметил Мэлор. — А мы воды не взяли в дорогу?
— Не знаю, как ты, а я в гостинице пару бутылок прихватил. Одна в бардачке лежит, а вторая на заднем сиденье.
Мэлор достал из бардачка бутылку, отпил и взглянул в окно. Мимо по встречной полосе беспрерывно гудя, промчался ярко-желтый «Хаммер».
— Вот гад, — зло кинул вслед Эд. — И почему тем, у кого есть бабки, можно все, а другим шиш?
— Думают, что им можно все, — поправил его Мэлор.
— Не понял, расшифруй?
— Правильно говорить: «Почему те, у кого есть бабки, думают, что им можно все».
— Да какая разница, как правильно? Главное, в этой стране все решают деньги.
— Хочешь сказать, будь у тебя деньги, то ты поехал бы следом?
— Нет, — буркнул Эд.
— Ты уверен? Ведь бабки решают все!
— Возможно, но только не для меня. Я нормальный человек.
— Или у тебя просто нет бабок? — ухмыльнулся Мэлор.
— Я же говорю, бабки тут ни при чем.
— А давай проверим прав ты или нет? — не унимался Мэлор. — Я угощаю.
— В смысле?
— Поехали за «Хаммером» проследим, узнаем, чем дело закончится?
— Ты серьезно? — Эд взглянул на приятеля, пытаясь определить, шутит тот или нет.
— Вполне.
Он на мгновение задумался, а потом решился.
— А почему нет? Но учти, я делаю это из чистого любопытства.
— Конечно-конечно…
Пробка оказалась не такой большой, какой представлялась из хвоста. Проехав около пятисот метров, они оказались на месте аварии. На крутом повороте столкнулись две легковушки: «Тойота Камри» и «Рено Логан». Помятая «Тойота» стояла на обочине, а «Рено» краном грузили на эвакуатор. Судя по отсутствию крови на машинах и асфальте, обошлось без жертв. Неподалеку стоял обогнавший всю колонну «Хаммер». Водитель, огромный лысый детина с двухдневной щетиной, выйдя из машины, спорил с сержантом ГИБДД — невысоким худощавым пареньком.
— А ну-ка, притормози на обочине, — махнул рукой Мэлор. — Посмотрим, чем дело закончится.
Припарковавшись так, чтобы не помешать движению транспорта, они стали наблюдать.
Покрасневший от напряжения детина что-то доказывал инспектору, яростно жестикулируя. Его огромные, словно балки, руки то и дело пролетали над фуражкой невозмутимого полицейского. Инспектор был спокоен, как танк. Он вновь и вновь что-то нудно выговаривал водителю, указывая то на машину, то на дорогу. Перепалка длилась минут пять. Наконец водитель «Хаммера» сдался. Обиженно махнув рукой, он поплелся вслед за сержантом к стоящей неподалеку патрульной машине.
— Ты видел?! Нет, ты видел?! — захлебнулся от восторга Эд. — Как он водилу обломал? А?!
— Что и требовалось доказать, — самодовольно произнес Мэлор и откинулся в кресле.
— С другой стороны, — осекся Эд, понимая, что проигрывает спор, — ну попался ему принципиальный инспектор. Но так бывает не всегда.
— Тут дело не в инспекторе, а в тебе. Увидев дорогой «Хаммер», ты на подсознательном уровне решил: как бы водитель ни нарушил правила, его никто не посмеет наказать. А здоровенный детина-водитель лишь укрепил тебя в твоих выводах. Ведь так?
— Наверное, так, — пожал плечами Эд.
— И знаешь почему?
— Сгораю от нетерпения услышать очередную теорию.
— Не теорию, а научный факт. Понятие иерархии заложено в человека с младенчества. В понимании ребенка сильные всегда побеждают слабых. Именно поэтому мы всегда искренне удивляемся, когда большой и сильный подчиняется маленькому и слабому. И насчет принципиальности инспектора ты, возможно, тоже неправ. Вполне вероятно, он с удовольствием берет мелкие подачки, но тут сработал принцип наблюдателя.
— А это что за птица?
— Это один довольно известный научный факт. Ученые провели эксперимент, повесив на стены нескольких столовых самообслуживания фотографии глаз. Одного этого оказалось достаточно, чтобы люди стали значительно чаще убирать за собой посуду со стола.
— Да ладно, — искренне удивился Эд. — Просто фотографии глаз на стене?
— Да, просто фотографии глаз. Я же говорю: все тут, — Мэлор постучал указательным пальцем по виску. — И процентов на девяносто девять — работа на бессознательном уровне. Если хочешь, можешь сравнить свое осознанное «Я» с тонкой пенкой, плавающей поверх котла с бульоном бессознательного. Ты, кстати, знал, что даже о собственных решениях ты узнаешь с запозданием?
— Чего? — от удивления Эд даже хлопнул руками по рулю. — Ну сейчас ты загнул, так загнул. Как такое может быть?
Звуки автомобильных гудков отвлекли их от разговора. Оказалось, движение по месту аварии открылось, и нетерпеливые водители, подгоняя друг друга звуком клаксонов, спешили разъехаться.
— Подождем, когда пробка рассосется? — предложил Эд, глядя на суету за окном.
— Как говорил мой дед, рюмкой раньше, бутылкой позже — не имеет значения, — согласился Мэлор. — Так вот, продолжим. Один доктор по фамилии Либит поставил следующий эксперимент. Испытуемым предлагалось выбрать момент времени, в который он захочет пошевелить рукой, зафиксировать момент по циферблату и произвести действие. В результате за три четверти секунды до начала движения пальца исследователь получал на электроэнцефалограмме потенциал. Он назвал его «потенциал готовности». При этом осознанное желание совершить действие почти точно совпадало с реальным началом движения пальца. Результаты эксперимента интерпретировали следующим образом: то, что мы ощущаем как сознательное волевое решение, есть следствие бессознательной работы мозга. То есть сознание является лишь проводником уже принятого мозгом решения.
Эд долго и пристально посмотрел на приятеля и вполне серьезно спросил:
— Мэл, у тебя очередной приход шизы?
— И это самый правильный ответ, — улыбнулся тот. — Но хочу отметить: куча народу обсуждает вышеописанный бред в течение многих десятилетий.
— То есть ты тоже считаешь это бредом? — удивился Эд. — А как же результаты эксперимента?
— Я думаю, задержку можно объяснить «эффектом наблюдателя» по аналогии с квантовой физикой. Грубо говоря, воздействие наблюдателя на эксперимент настолько сильно, что его результаты нельзя считать достоверными. Вспомни эксперимент. Человеку предлагается принять решение, совместить его со стрелкой и двинуть пальцем. Хренова куча дел в единицу времени, которые нужно синхронизовать.
— Слушай, ну и нафига ты мне это рассказал, если сам не веришь в сказанное?
— А для того, чтобы ты понял: грань между сознательным и бессознательным настолько тонка, что человек готов сомневаться даже в наличии свободы воли у самого себя.
За время их диалога движение по трассе восстановилось. Эд завел двигатель, дождался «окна» между машинами и выехал на трассу. Взглянул на часы − десять утра. За час они успели преодолеть тридцать километров из пятисот запланированных и, судя по появившимся на востоке грозовым тучам, впереди их ждали не самые простые четыреста семьдесят километров пути.
— Из всего сказанного тобой, Мэл, я делаю вывод: в целом я оказался прав. ГИБДДшник — взяточник, а богатым за деньги позволено все.
— Согласен, — прикуривая очередную сигарету, произнес Мэлор. — Но в данном случае ты ошибался. Ты оперировал не реальностью, а некими шаблонами, забитыми в твою голову. Грубо говоря, ты вообще не думал. Например, в детстве отец заложил в тебя шаблон: «Богатых не наказывают», и ты просто воспроизвел его в подходящей по условиям ситуации. А я проанализировал реальную ситуацию, сделал выводы и оказался прав.
— И что это доказывает? — обиженно спросил Эд. Они выехали на длинную прямую и он выжал педаль газа. Стрелка спидометра перевалила за сто десять километров в час. — Я безмозглый? Или, может, робот?
— Зачем в такие крайности бросаться? Хотя в какой-то мере каждый человек — социальный робот. Есть множество жизненных ситуаций, когда человеком руководят приобретенные инстинкты, как, собственно, и большинством пресмыкающихся. Это сужает поле сознания, свободу воли, фантазию. С другой стороны, шаблоны облегчают жизнь.
— Но от этого не умирают, не так ли?
— Нет. Просто обычаи и шаблоны, как шоры, прикрывают реальный мир, заставляя верить в суеверия. Например, у русских есть суеверие: богатыми становятся наглые, вороватые, подлые люди, и хорошие среди них исключение. А еще русские верят, что богачи платят дань чиновникам и без разрешения последних никто в России разбогатеть не может. Такая вера наряду с нежеланием бороться делает русских безынициативными. А, например, в штатах существует культ индивидуальности, там высоко ценят личность и верят в девиз: «Человек должен сделать себя сам». Поэтому, наверное, там больше всего миллионеров.
— А ты не думал над тем, что такие взгляды просто верны. У нас действительно воруют, а у них действительно создают сами себя?
— Вот об этом я и говорю, — воскликнул Мэлор. — Самый настоящий русский фатализм!
— Говоришь, как заправский еврей, — улыбнулся Эд.
— И то верно, — хохотнул Мэлор. — И все же я прав. Верить в то, что все плохо и лучше не станет — самоубийственно. Человек должен верить в хорошее, хотя бы в себя и в свои силы.
— А вот здесь вынужден с тобой согласиться, — сказал Эд и включил «дворники».
Начинался мелкий дождь. Внезапный порыв северного ветра растрепал изумрудные кудри берез, заставив их пригнуться к земле. Небо, насколько хватало взора, затянуло угрюмыми тучами. Краски мира оплыли и потускнели. «Совсем как поздней осенью», — подумали Эд и Мэлор одновременно.
Следующие триста километров оказались настоящим испытанием для водительского мастерства Эда. На дороге оказалось много машин, а дождь накрапывал не переставая, иногда переходя в ливень. Пару раз они останавливались и курили, ожидая, пока упругие струи дождя, заливающие лобовое стекло, не ослабнут. Тем не менее они не только не отстали от запланированного графика движения, но и смогли нагнать потерянное под Киришами время.
Ближе к Твери дождь иссяк. Небо просветлело, а умытый мир выглядел посвежевшим.
Они сидели в безымянном придорожном кафе и запивали чаем съеденный обед.
— Оливье свежее было, — произнес Эд, следя за пролетающими по трассе автомобилями.
— Зато курица опытная, — ответил его спутник, ковыряясь в зубах зубочисткой.
— Да уж… надеюсь, она не своей смертью умерла.
Мэлор в ответ то ли усмехнулся, то ли икнул, и ткнул пальцем в большой дорожный информационный щит.
— Видел, что на нем написано?
— Что-что, как обычно, названия-расстояния. Ничего нового, — Эд допил чай, смял стаканчик и положил в кучу пластиковой посуды — остатки обеденного пиршества.
— Неужели? — ухмыльнулся Мэлор. — А между прочим там указано расстояние до деревни Вонга: двадцать километров.
— И?
— Тебе неинтересно?
— Нет. А должно быть?
— Ну не знаю, — улыбка Мэлора становилась шире и шире. — Вчера ты мечтал оказаться с лопатой посреди этой деревни.
— Подожди-ка, подожди, — Эд вскочил со стула. — Получается, это та самая деревня, в которой зарыт клад?
— Она самая.
— Так чего мы сидим? — Эд был сама энергия. — Поехали туда!
— Зачем? — изобразил искренне изумление на лице его товарищ. — Ты разве не помнишь? Алексей мифоман, и его рассказы выеденного яйца не стоят.
— Ты ведь это несерьезно? — Эд выглядел несколько обескураженным. — А если он не врал? Разве мифоманы никогда не говорят правды?
— Насчет кладов с золотом? Вряд ли!
— Мэл, я тебя прошу, поехали проверим. Мы быстро управимся. Доедем, копнем и обратно. Ты сможешь найти место по приметам?
Мэлор немного подумал, потом допил одним глотком чай и сказал:
— Хорошо. Если верить рассказу Алексея, на въезде в деревню стоит большая раскидистая ива. От нее налево третий дом. Он должен быть практически разрушен. У дома растет старый клен. Под ним и зарыт клад. Мы поедем в деревню. Но, если хотя бы одна примета не совпадет, мы не будем терять время и вернемся на шоссе. Договорились?
— Договорились, — кивнул Эд.
Выглядел он как медведь, которому досталась целая бочка меда.
До Вонги по сносной грунтовой дороге они добрались за полчаса. Прямо на въезде в деревню стояла раскидистая старая ива.
— Вот она, Мэл! — обрадовался Эд. — Ива — первая примета!
— Да вижу я, — отозвался Мэлор и поймал себя на мысли, что на секунду сам поверил в существование клада.
Они въехали в деревню. Вонга выглядела заброшенной: покосившиеся фонарные столбы, вросшие в землю заброшенные дома с выбитыми стеклами и заросшие кустарником участки.
— Здесь что, совсем никто не живет? — спросил Эд.
— Похоже на то, — пожал плечами Мэлор. — Ты разве не слышал? Деревня вымирает. Хотя, смотри, видишь, справа дальше по улице дым над трубой?
Эд пригляделся. Действительно, метрах в двухстах виднелся ухоженный домик, над печной трубой которого вился дымок.
— Может, дачники? — предположил он, — и, взглянув налево, притормозил. — Смотри, наш домик?
Из-за разросшегося кустарника определить границы участков не представлялось возможным и ориентироваться приходилось по развалинам домов.
— И дерево стоит, — Эд ткнул пальцем в большой раскидистый клен, нависавший над остатками дома.
— Похоже, это то, что нам нужно, — согласился Мэлор. — Паркуйся.
Эд вывернул руль и остановился у зарослей акаций, росших вдоль дороги живой изгородью.
Взяв из багажника лопату, они продрались сквозь густую стену кустарника к развалинам дома. Судя по останкам, раньше это был большой бревенчатый сруб досоветской постройки. Крыша дома давно прогнила и обвалилась. А еще раньше предприимчивые соседи растащили рамы и двери. Оставшиеся четыре стены покосились, обросли мхом и травой, но крепко держались вместе, словно доживающие свой век в забвении старики.
— Похоже, мы на месте, — сказал Мэлор, направляясь по высокой траве к клену. — Нужно прижаться спиной к дому, сделать шаг по направлению к клену и копать. Во всяком случае, так рассказывал Алексей.
— Отлично, приступим, — воодушевленно произнес Эд.
Расстояние от рухнувшей стены до клена составляло не больше трех шагов, и он недолго думая вонзил лопату ровно посередине.
— Как глубоко ты готов копать? — спросил Мэлор спустя пятнадцать минут.
Яма к тому времени стала глубиной около тридцати сантиметров и достигла метра в диаметре.
Эд остановился и тяжело дыша, присел на край ямы.
— Ты бы не язвил, а помог, — сказал он.
— Ну уж нет, я на рытье ям не подписывался. Ты сам подумай. Дед Алексея золото прятал, а не родственника хоронил.
— И че? — уставший Эд, не понимал, на что намекает Мэлор.
— А то! Если бы он во дворе начал рыть яму сродни твоей могиле, то очень скоро вся деревня собралась бы посмотреть на происходящее.
Эд почесал затылок тыльной стороной руки.
— Ты хочешь сказать, что клада не существует? Иначе бы я его давно нашел?
— Можешь мыслить, когда захочешь, — ответил Мэлор, прикуривая сигарету. — Вылезай и поехали.
— Хорошо. Только давай я копну еще чуть-чуть и если ничего не найду, то мы сразу поедем.
— А я чего? Я не против! Работа дураков любит, — пожав плечами, процитировал народную мудрость Мэлор и присел на обомшелое бревно. — Десять минут, и мы уезжаем.
Эд стал копать в два раза быстрее. Через пять минут яма доходила до колен, а через десять до середины бедра.
Мэлор в очередной раз взглянул на часы и собрался окликнуть товарища, как тот обрадованно закричал:
— Нашел! Мэл, я нашел!
Бросив лопату, он выскочил из ямы и с горящими глазами бросился к товарищу.
— Вот смотри, — гордо произнес Эд, протягивая комок глины, из которой торчало ребро монеты. — Ну, что скажешь? А?
— Доставай.
Эд аккуратно размял глину, вытащил монету и бережно положил на ладонь товарищу.
— Это серебро, — взглянув на монету, определил Мэлор.
— Ну и что? Драгметалл он и в Африке драгметалл.
Мэлор оставил вопрос без ответа. Аккуратно потерев монету о край рукава, он положил ее на ладонь и стал разглядывать.
— Один советский серебряный рубль тысяча девятьсот двадцать четвертого года, — вынес вердикт Мэлор минуту спустя и кинул монетку товарищу.
Эд поймал ее с великой осторожностью.
— Это не клад. По легенде наш клад закопали до революции, и он состоял только из золота, — напомнил Мэлор, отряхивая руки от глины. — Только никакого клада не существует, как я и говорил.
— Жаль, — произнес Эд, любуясь монетой. — Кстати, комок с монетой упал сверху, когда я копал.
— Вот видишь, — укоризненно произнес Мэлор. — А ты мне не верил. Считай, что тебе очень повезло: монету нашел. Бери лопату и поехали.
— Ладно-ладно, мистер Всезнайка, — сказал разочарованный Эд. — Как думаешь, сколько такая монета может стоить?
— Думаю, тысячу, может быть, две − не больше.
На этот раз за руль сел Мэлор. Эд, грязный и уставший, расположился на пассажирском сиденье. Мэлор неспешно курил, наблюдая, как товарищ жадно пьет воду из бутылки.
— Знаешь, что? — сказал он, дождавшись, когда тот утолит жажду.
— Что?
— Я там кое-что спрятал.
— Где там?
— Во Внуково. Около дома. Там позади дома есть черный ход. Напротив стоит куст рябины. Высокий и старый. Я там что-то зарыл.
Эд попытался перехватить блуждающий взгляд приятеля, но тот, казалось, не видел его.
— И что ты там зарыл, Мэл?
— Не помню, это случилось давно, но это важно. Может быть, там чертежи Пульта или нечто подобное. Нужно обязательно будет посмотреть, что там закопано.
— Как скажешь, — отозвался Эд. — Но копать будешь ты. Я свой клад уже выкопал, с меня достаточно. Мэл, с тобой точно все в порядке?
— Да, — Мэлор вздрогнул, посмотрел на товарища и улыбнулся. — Просто порой на меня находят озарения, и я вспоминаю прошлое. Видимо, лекарства еще не отпустили до конца.
— Ясно, а машину ты вести без озарений сможешь?
— Запросто, — ответил Мэлор и запустил двигатель.
