Пятьдесят три

Он ждал, сидя в полной неподвижности, будто медитируя, ровно до полуночи, когда услышал машину охранников, проехавшую мимо его поворота, и тогда сложил вещи, которые взял с собой из дома, обратно в сумку, а потом убрал ее в ящик стола в своем офисе. Конечно же, они найдут ее без усилий, – он просто прибирался. Он прибрал свой стол с инструментами, сложил его и прислонил к стене, подмел пол.

Потом он попрощался. Он провел несколько минут с каждым из них, дотрагиваясь до их лиц, держа их руки в своих, тихо с ними разговаривая. Он произносил их имена, как будто благословляя их. Он говорил спасибо им и за них.

Перед этим он подробно прочел о том, как именно они умерли, в их файлах.

Анджела Рэндалл – колотые раны, вызвавшие сильную кровопотерю.

Дебби Паркер – удушение.

Тим Галловэй – удар тупым предметом в левый висок.

Айрис Чатер – остановка сердца.

Только утопление собаки осталось незадокументированным.

Когда его записи найдут и его открытия осмыслят и сделают достоянием общественности, их значение оценят, а его работу будут превозносить. Тогда люди поймут. Если здесь есть что прощать, то они простят его.

Он засомневался, но потом решил оставить их отдыхать всех вместе здесь, а не возвращать в дальнюю комнату. Все произойдет уже скоро. Не надо слишком много ума, чтобы выследить его до хранилища и найти их. С ними ничего плохого не случится.

Он огляделся, накинул пиджак, положил все, что ему было нужно для путешествия, в один карман. А потом, в последний раз, он вышел на улицу и запер за собой дверь.

Это была холодная ночь, и на небе светила полная луна. Он был удивлен, насколько ему было приятно пройтись. Он мог бы пройти через всю Англию, если бы ему это понадобилось. Он считал свои шаги, не сбиваясь, не идя слишком быстро, наслаждаясь запахами ночи и видом желтой, как пшеница, луны, парящей прямо над его головой, совсем низко в небе.

Спящий Лаффертон. Он начал понимать его почти так же хорошо, как понимал его днем, но никогда настолько хорошо, как при первых лучах солнца. Ему нравилось, когда улицы принадлежали только ему, когда только он видел темные окна, бегающих мышей, кошек, враждебно глядящих на него из-под стен.

Он чувствовал себя вполне спокойно. Он не думал, не оглядывался назад, не позволял своему разуму взирать на минувшие события с триумфом или сожалением. Наиболее отчетливо он сейчас ощущал уверенность, потому что он не потерял контроль над событиями, как боялся. Он все еще был сам себе господин.

Он вышел на круговую дорогу, и в один момент ему пришлось прислониться к слоноподобному стволу дерева, чтобы не попасть в свет фар промчавшейся мимо машины, но потом снова наступили тишина и спокойствие, к которым он так привык здесь.

Он шагнул на траву и начал взбираться, с непоколебимым спокойствием и невозмутимым упорством, вверх по Холму.

Где-то около шести тридцати утра огромная, дородная Нетти Салмон в своем неизменном пальто из овечьей шерсти вывела своих доберманов на Холм. Немного моросил дождь, и небольшое облако тумана венчало кроны дубов на вершине. Но погода не представляла большого интереса для мисс Салмон, она просто двигалась вперед, ритмично растягивая мышцы лодыжек, поднимаясь вверх по крутой дороге вслед за своими собаками.

Велосипедистов еще не было видно, других гуляющих тоже, и она не увидела маленького жалкого человечка, который искал своего йоркширского терьера вот уже несколько недель.

Она не была женщиной, которая склонна анализировать собственные чувства, но если бы была, то могла бы сказать, что была довольна. Ее полностью устраивала собственная компания, а компания ее доберманов – еще больше. Она остановилась на своем обычном месте, чтобы отдышаться, и в этот момент собаки начали лаять. Но им не на что было лаять. Они могли гоняться за кроликами или белками, но они не лаяли так ни на тех, ни на других. Так они лаяли на незнакомцев. И на все странное и опасное.

Нетти Салмон подняла глаза. Собаки взбежали на вершину Холма и теперь стояли у одного из деревьев, а их лай стал яростным и нервным. У нее была близорукость. Ей пришлось подняться выше, чтобы увидеть. Было бесполезно пытаться утихомирить их. Такой лай нельзя было остановить.

А потом она увидела что-то, свисающее с высокой ветки дерева. Она стала всматриваться в пелену дождя. Что-то было там, наверху, какая-то фигура. Чучело? Нетти Салмон была озадачена. Она забралась на последний пригорок, поравнялась с истерично лающими собаками, сразу же зашла под дерево и посмотрела наверх еще раз.

Нет, не чучело. Она не была нервной женщиной. Она не закричала, когда рассмотрела на дереве человеческое тело, свисающее на веревке. Она просто развернулась и зашагала обратно, вниз по Холму, таща за собой собак, пока не увидела пару молодых людей на горных велосипедах, которые направлялись ей навстречу, и не расставила руки, чтобы их остановить.

Три полицейские машины, включая машину старшего инспектора Саймона Серрэйлера, въехали на главную улицу бизнес-парка и свернули налево. Нейтан Коутс с двумя другими мужчинами ждал снаружи маленького выкрашенного в зеленый цвет здания в дальнем конце.

– Нейтан.

– Доброе утро, босс. Это мистер Коннолли, местный управляющий, и Терри Паттерби, охранник.

– Хорошо, что у нас есть?

– Мистер Коннолли узнал человека на фото, как я уже вам говорил, только он называл себя доктором Фентиманом. Но это он.

– Понятно, – Серрэйлер посмотрел на управляющего. – У вас есть ключи?

– Есть, но эти хранилища снимаются под честное слово, так что, я думаю, мне стоит…

– Никто вас ни в чем не обвиняет. У меня есть ордер.

– Но только я могу…

– Понятно. Слушайте, я понятия не имею, там ли он, но если он там, то он может быть опасен. Я пойду первым, патрульные подстрахуют меня сзади. Нейтан…

– Я пойду с вами.

Саймон знал, что спорить бесполезно.

– Просто будь осторожен. Не думаю, что он вооружен, но, если он будет загнан в угол, он поймет, что ему нечего терять. Наверное, он уже нас услышал, – он говорил коротко, жестикулируя остальным, чтобы они окружали хранилище.

– Могу я взять ключи, пожалуйста? А вы, джентльмены, оставайтесь здесь.

Серрэйлер повернул ключ в замке и быстро шагнул внутрь, Нейтан был прямо за ним. Патрульные плотной стеной выстроились сзади. Стояла полная тишина. Саймон взялся за ручку внутренней двери, которая вела в офис, и быстро открыл ее.

– Шарп? – Он быстро огляделся. – Никого. Не похоже, что он очень плотно занимался своим импортом и экспортом. Потом мы вызовем сюда криминалистов. – Он открыл пару шкафчиков. – И тут ничего.

– Вот, сэр, – Нейтан сделал шаг назад. На полке лежала сумка.

– Положи ее на пол, – сказал Серрэйлер.

– Если он ушел, он забыл свои умывальные принадлежности.

– Только если это не запасной набор, который он зачем-то хранит здесь.

– Зубная щетка мокрая, сэр.

– Ясно. Оставь ее пока.

– Подождите… – Нейтан взял с полки небольшую упаковку с чем-то. – Адресовано доктору Кэт Дирбон, сэр.

Саймон резко повернулся. Коричневый конверт был не запечатан, и Нейтан приподнял его. Оттуда на полку выскользнули три кассеты.

– Хорошо, упакуй их вместе со всем остальным позже. Не стоит забывать, что за этим офисом еще огромное складское помещение и еще какая-то задняя комната. Он может быть и там, и там. Запасной вход прикрыт, он не сможет пройти мимо наших этим путем, но все-таки смотри в оба.

Они двинулись дальше.

– Шарп?

Тишина была такая непроницаемая, что можно было услышать, как опускается пыль.

Старший инспектор постучал в металлическую дверь.

– Шарп?

– Его там нет, – сказал Нейтан.

– Скорее всего нет, но он тот еще умник. Ладно, пошли.

Он сдвинул блокиратор замка, вставил ключ в скважину и повернул его. Потом он подождал ровно минуту. За своей спиной он почувствовал тепло, исходящее от Нейтана, и дыхание молодого человека на своей шее.

– Мы заходим!

Он распахнул дверь настежь, и они вдвоем почти одновременно влетели в комнату, которая на долю секунды показалась им совершенно пустой.

– Боже мой, – Саймон Серрэйлер сказал это настолько глухим голосом, что Нейтан Коутс даже не разобрал слова, но проследил за взглядом старшего инспектора, который был направлен в дальний конец помещения.

– Господи Иисусе, – собирался сказать Нейтан, но когда открыл рот, из него донесся лишь странный мяукающий звук.