Зелл подарила мне фанерную доску, чтобы я могла разместить в своей комнате фотографии и вырезки из газет о том, что произошло. Люди говорили, что я похожа на пастушка Давида, запустившего камень, чтобы повергнуть великана. Журналисты на интервью вечно задавали одни и те же вопросы:

Мне даже заплатили, чтобы я пришла на телевидение и рассказала о том, что произошло (хотя мне не полагалось говорить о гонораре). И я получила денежное вознаграждение за то, что нашла Ханну. Моя мама сказала, что от этого я героиня вдвойне. Денег было столько, что мы сможем внести первый взнос за наш собственный дом, – хотя переезжать вроде и не так обязательно, ведь мы уже не живем в «бельме на глазу», учитывая то, как поработали наши соседи. Мы с мамой договорились, что не будем торопиться и найдем лучший дом, собственный дом, – о таком я даже мечтать не могла. Я сказала маме, что прошу только, чтобы мы остались в Сикамор-Глен.

Когда люди спрашивают меня, кто, на мой взгляд, герой (а они вечно об этом спрашивают), я рассказываю им о Каттере: как он чуть не утонул, но когда поправился, то вернулся в тот самый бассейн, где едва не погиб. Он стоял на бортике, словно бы цепляясь за бетон пальцами ног. По выражению его лица я поняла, что он подумывает о том, чтобы отвернуться. Мне хотелось прошептать ему на ухо, что никто не осудит его за это, обнять его и увести к автомату с газировкой, чтобы купить «Доктор Пеппер». Он всегда может попробовать еще раз следующим летом или вообще даже близко не подходить к воде.

Но потом я увидела, что он смотрит на воду так, словно это его противник в поединке, который он хотел выиграть. Я видела, как на лице Каттера появилось то решительное выражение, которое, наверное, было у меня, когда я запустила камень в стекло. Его взгляд нашел мой, и я кивнула, подтверждая, что с ним все будет хорошо. Его ноги оторвались от бортика, и, хотя пальцы ног оставались согнутыми, он взлетел в воздух. Наблюдая за ним, я представила, что те же самые руки, которые я чувствовала той ночью, были под ним, обняв и одновременно подбросив вверх, позволив ему летать и не упасть.

Я слышала, как все вокруг разом задержали дыхание, пока мы смотрели за братом, выныривающим на поверхность. Никто не осмеливался дышать, пока он был под водой, и, когда его голова снова поднялась, все захлопали, их затаенное дыхание вырвалось единым вздохом облегчения. Кто-то обнял меня, а кто-то закричал:

– Молодец, Каттер!

В этот момент я вспомнила тот день, когда паук преградил нам вход в бассейн, и о том, что мы так и не узнали, какое послание он мог сплести в своей паутине. И я поняла: неважно, что хотел сказать паук. Важно, что мы избавились от этой паутины и пошли дальше.