Ивретт прислушивался, не заведется ли машина Брайт, но так и не услышал звука мотора. Встав, он подошел к окну и увидел, как, сгорбив плечи, опустив голову и неторопливо ступая, она идет к дому Миртл Ханикатт. Столько всего случилось, а она все равно собирается выгуливать эту чертову собаку! Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, а потом пошел укладывать мальчика спать. Мог ли он по-прежнему называть его своим сыном? Он не знал, сможет ли когда-нибудь перестать это делать. От самой мысли о том, чтобы признать, что ребенок не его, хотелось сползти по стенке. Но он заставил себя идти дальше.

Когда Кристофер был уложен вместе с плюшевым слоником и пятью поцелуями (лоб, подбородок, щека, другая щека, нос), Ивретт долго сидел в темнеющем доме, не потрудившись включить свет. Он думал о своей жене, которая уже несколько часов как ушла. Вдалеке он услышал вой сирен и лениво спросил себя: «Интересно, что там стряслось?» Возможно, стоило бы волноваться, но в тот момент он не мог думать о другой трагедии.

Ему хотелось разозлиться на Брайт. Самая низменная часть его натуры требовала развестись с ней, отказаться от ребенка и начать все сначала. Объявить годы с Брайт ложным стартом. В следующий раз он все сделает правильно. Он мысленно перебрал все, что нужно сделать, чтобы разъединить их жизни. У него был математический склад ума. Он был математиком, но не мог даже примерно оценить стоимость. Он во всем умел находить логику и смысл, но теперь уже ничего не имело смысла. Он не мог сердиться на Брайт, потому что она была не единственной, кто хранил опасную тайну.

На ум ему пришла картинка: он и Дженси – неопытные подростки, прикорнувшие за угловым столиком городской библиотеки в конце зимы в младших классах старшей школы. Он сказал, что они должны собрать материал о сексе, прежде чем им заняться, чтобы знать, как это делается, и она согласилась с его планом. Они сняли книги с полки и сели рядом за самый дальний стол, касаясь друг друга локтями; ее глаза впитывали слова и картинки вместе с ним, два ярких пятна полыхали у нее на щеках в слишком теплой библиотеке. Под столом он потянулся к ее руке. Она взяла его за руку, и он понял, что он не найдет ничего ближе к истинной любви, чем то, что происходит сейчас.

Как раз тот зимний день в закоулках чересчур натопленной городской библиотеки толкнул его разыскать Дженси, прежде чем сделать предложение Брайт. Он разыскал ее в Коннектикуте, где она жила с мужем и двумя – двумя! – детьми. Он позвонил ей, сказал, что будет в Нью-Йорке, а ведь это не так уж близко от Коннектикута, он просто прикидывался дурачком. Она сказала, что сможет вырваться на несколько часов и что хотела бы его повидать. Он встретился с ней в ресторане, и они долго ужинали, делясь историями из своей жизни под крепкий алкоголь, пока оба не напились практически в хлам.

Под конец вечера она посмотрела на него и спросила, зачем он на самом деле приехал? Он никогда раньше не лгал ей и не собирался начинать теперь. Поэтому он промолчал. Он подозвал официанта, чтобы тот принес счет, расплатился и взял ее за руку. Удивительно, но она не стала спорить. Она просто взяла его руку и позволила отвести себя к машине, взятой напрокат. Он включил отопление в машине, настроив радио на приличную станцию.

– Ты собираешься отвечать на мой вопрос? – спросила она.

Он посмотрел на нее, и это был единственный ответ, который ей был нужен.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Что я так и не вернулась.

– Мне нужно было знать, что все действительно кончено. – Он посмеялся над собой. – То есть я, конечно, знаю, что все кончено. Но… увидев тебя, я понял, что это реально.

Дженси заплакала, уперев подбородок себе в грудь.

– Да, – ответила она. – Теперь у меня есть семья.

– Я хотел иметь семью, – сказал он. – С тобой.

– Я знаю, – сказала она.

– Я думал, ты тоже этого хочешь. – Он ненавидел то, как это прозвучало: плаксиво и прилипчиво. Но именно так он себя и чувствовал. И он, вероятно, никогда больше ее не увидит. Ему нужно было сказать это, прежде чем двигаться дальше.

– Я и хотела. – Она схватила его за руку, пытаясь поймать его взгляд. – Ты должен мне поверить, я хотела. Но потом случилось то, что случилось, и мне просто нужно было уехать.

– Ты обещала вернуться. – Он почувствовал, как в нем нарастает гнев – гнев на нее, гнев на преследователя, гнев на себя за то, что не остановил ее. Он вспомнил туманные дни после нападения, стыд и боль, смешавшиеся воедино. Он был слаб. Он не сумел ее защитить. И поэтому Дженси уехала.

– Я никогда такого не хотела, – сказала она. – Все просто вышло из-под контроля, ускользнуло из рук. Клянусь.

И от него все ускользнуло. Тогда он поцеловал ее, потому что поверил ей и потому что думал, что поцелуй может что-то изменить. Он совсем забыл о ждавшей дома Брайт. Брайт, которая считала, что он спит у себя в гостинице. Брайт, которой он собирался сделать предложение по возвращении. Брайт, которая не заслуживала быть на вторых ролях, но понимала свое положение.

Дженси отстранилась, положив руку на дверцу машины.

– Мне пора, – сказала она.

По радио Дэф Кэб Фор Кьюти пели о том, как летом сходят с кожи веснушки. Ивретту хотелось остановить Дженси, но он сидел неподвижно, слушая песню по радио и слабый шорох теплого воздуха, вырывавшегося из печки. Никто из них не произнес ни слова. Он чувствовал, что она хочет, чтобы он остановил ее, притянул к себе, подальше от двери. Если он попросит, она поедет с ним в отель, и он сможет побыть с ней хотя бы еще раз.

– Приятно было тебя повидать, – заставил он себя сказать вместо этого.

– И мне, – чопорно ответила она.

– Я собираюсь сделать Брайт предложение, – сказал он ей. Ведь именно это он приехал сказать.

Кивнув, Дженси сморгнула слезы.

– Поздравляю.

– Так мне стоит? – спросил он у нее. Он хотел получить ее разрешение. Он хотел, чтобы она его остановила.

Повернувшись, она наградила его смирившейся, грустной улыбкой.

– Да, – ответила она.

Помимо тех слов он не мог припомнить, как кончился тот вечер, однако ее «да» позволило ему жениться на Брайт, создать для себя жизнь, которой он жил сейчас. Если бы Дженси сказала что-то другое, он бы не вернулся к Брайт, никогда бы не сделал ей предложение. Это была бы самая большая ошибка, которую он когда-либо совершал, но он с готовностью совершил бы ее, будь у него шанс с девушкой, которую он когда-то любил. Но в итоге сильнее его любила именно Брайт. Именно с Брайт ему суждено быть. Ему потребовалось слишком много времени, чтобы с этим смириться, и он совершил так много ошибок на этом пути. Он понимал, как его ошибки повлекли за собой ее. Она так старалась сделать их жизнь идеальной, так старалась сделать его счастливым. А он принимал все как должное.

Он вошел в комнату Кристофера, думая о том, что она сделала, и о том, что сделал он, а еще о том, что невозможно понять, чей поступок хуже. Он смотрел на мальчика, которого не мог ей дать, и думал обо всем остальном, чего ей не дал. Он не любил ее так, как она того заслуживала, но мог начать любить. Он не станет рассказывать ей про Нью-Йорк, она не переживет этого. Но он может простить ее и, возможно, тем самым получить и ее прощение. Он хотел обнять ее и извиниться за все их секреты. Он готов был на все, лишь бы исправить отношения с женщиной, которая, как оказалось, была для него единственной.