Трент по-прежнему был неравнодушен к джину с тоником. И он по-прежнему много пил. Она проследила: со вторым коктейлем он управился так же быстро, как и с первым, и тут же поднял руку, чтобы попросить еще. Устойчивость к воздействию алкоголя у него, наверное, просто невероятная. Сама она гораздо хуже переносила спиртное с тех пор, как стала матерью и подъем в шесть утра стал de rigueur.

Ему не потребовалось много времени, чтобы предложить перебраться от стойки бара на диваны. Она помешала свой напиток, слабенький «кроун» с имбирным элем, и сделала вежливый, изящный глоток. В прошлый раз они пили наравне. Тогда, поднимаясь на ноги, она покачнулась, и он тут же предложил проводить ее до комнаты, галантно подав руку. Она неуверенно положила свою руку на сгиб его локтя и кокетливо улыбнулась. Сегодня вечером она встретилась с ним взглядом и увидела не совсем тот взгляд, каким он смотрел на нее в тот вечер.

– Останься на ужин, – предложил Трент. – Мы поговорим еще немного. Насчет работы. И где я мог бы тебя использовать.

Она едва не сказала: «А, да какого черта? О’кей», – и заказала еще выпивки. На мгновение она испытала искушение позволить событиям идти уже известным чередом. Все получится точно так же, как и раньше. В глубине души она все знала, но знание кануло в ней, как камень, брошенный в воду. Перед глазами стояло лицо Ивретта, вытесняя любые возможности, какие она могла бы обдумывать. Зачем бы она ни пришла сюда, этого не произойдет. То время прошло. Все изменилось. Она – не та женщина, которая на подобное способна. Никогда ею не была. Хотя ее сын не был ошибкой, то, что она сделала, совершено. Она будет силиться совладать с этим всю оставшуюся жизнь.

Растянув губы в улыбке, Брайт снова посмотрела в бокал.

– Не могу.

– А, ну да. Ребенок. – Он закатил глаза.

– Да, ужин, купанье, сказка на ночь и все… – Она смотрела на него, а перед глазами у нее стояло лицо Кристофера. Она подняла руки вверх. – И прочая круговерть.

Приняв от официанта очередной коктейль, Трент энергично его размешал.

– Похоже на то. – Он сделал жадный глоток и посмотрел на нее плотоядно. – На твоем месте я бы с радостью взял передышку.

На языке у нее вертелось: Но ты же не я, но к чему затевать ссору? Ей нужно было как можно быстрее и вежливее выпутаться из сложившейся ситуации. Он ведь оставался полезным деловым знакомым. Он однажды может ей понадобиться. Нет смысла портить отношения. Запутывать их еще больше.

– Вообще-то, я получаю удовольствие, как бы странно это ни звучало. – Она сделала вид, будто проверяет на экране телефона, который час. – Но, в сущности, мне пора бежать.

Она достала из сумочки бумажник, чтобы заплатить за выпивку, но он поднял руку.

– Давай я. Спишу на представительские расходы, бизнес есть бизнес.

Для него она всегда относилась к сфере бизнеса, и это было хорошо. Именно это ей и хотелось от него услышать. Ей не нужна была его привязанность, его эмоции, его воспоминания о той ночи. Он послужил своей цели, когда она нуждалась в нем. Брайт внутренне поежилась при мысли о том, кем был для нее Трент Миллер.

Убрав бумажник, она одарила его благодарной улыбкой.

– Спасибо.

А поблагодарив, посмотрела ему прямо в глаза и выдержала его взгляд.

Наклонившись, она поцеловала его в щеку, оставив едва заметный отпечаток помады, когда отстранилась.

– Было так приятно снова повидаться.

Он посмотрел на нее и поднял брови, и выражение его лица напомнило ей Кристофера.

– Позвони мне, если что-то понадобится… что угодно, – сказал он.

Он одарил ее своей фирменной улыбочкой и вернулся к коктейлю. Брайт встала и повернулась к нему спиной. Когда она села за руль, ее пульс частил так, словно она только что сбежала от сумасшедшего убийцы, а не от красивого мужчины, которого интересовало не только ее резюме. Она захлопнула дверцу машины сильнее, чем требовалось, и грохот эхом раздался в почти пустом гараже. Она повернула ключ в замке зажигания, и радио включилось на полную громкость – старая радиостанция, которую она слушала по дороге сюда. Она резко щелкнула тумблером. Ей хотелось тишины.

В то мгновение, когда ее рука коснулась тумблера, в голове у нее зазвучали певучие голоса, обретая какой-то неожиданный смысл. Пели «Харт», голоса Энн и Нэнси сливались. Она убавила громкость и со вздохом откинулась на спинку сиденья. Понемногу подступала и брала свое мигрень. Как раз с этой проклятой песни «Харт» все и началось.

Она вспомнила, как почти четыре года назад скользнула за руль арендованной машины, и на сердце у нее было тяжело от вынесенного врачом вердикта. Тогда тоже пели «Харт», «потерянный хит», о котором она совсем забыла, пока не услышала в тот день. Пока она слушала слова, в ее голове зародилась идея, смутное «а что, если» – она и не думала ее воплощать, пока той самой ночью не воплотила.

Брайт тряхнула головой, чтобы избавиться от воспоминаний, и включила заднюю передачу, выезжая с парковки и разворачивая машину в сторону дома. Ей не терпелось попасть туда. Как только она вернется домой, она сможет перестать думать обо всей этой ерунде, погрузится в жизнь с мужем и ребенком, проблемы ужина, купания, сказки на ночь, в знакомый дом, которого она не заслуживала, но за который отчаянно цеплялась. Ее ошибка осталась в прошлом, и, если повезет, она сможет навсегда оставить ее там.

Первое, что она услышала, войдя в дом, был телевизор, по которому показывали мультики. Брайт позволила омыть себя звукам «нормальности», когда входила на кухню, уже предвкушая, как откроет холодильник и достанет оттуда продукты для готовки, – просто чтобы чем-то себя занять.

Но когда она обернулась и увидела сидящего за кухонным столом Ивретта, то инстинктивно поняла: все будет не так просто. Его глаза, встретившись с ее глазами, сказали ей, что в ее отсутствие что-то случилось. Нечто ужасное.

– Что стряслось? – спросила она, и ее внутренности превратились в желе.

Она сделала шаг к мужу, но он поднял руку, как регулировщик. Он словно бы говорил: «Не подходи ближе». Она застыла, опершись рукой о кухонный стол.

– Я сегодня был у доктора Фергюсона, – сказал Ивретт.

Нет, нет, нет, нет! – раздалось в ее голове. Такого не может быть. Только не сейчас. Она моргнула и промолчала.

– Я намеревался сделать тебе сюрприз. Вместо этого сюрприз ждал меня, – добавил Ивретт. Он издал короткий горький смешок.

Она кивнула и закрыла глаза, чтобы не видеть его печального лица. Желудок свело, и она сильнее ухватилась за стол.

– Он не… – Его голос сорвался, и Ивретт сглотнул, прочистил горло, звук получился сдавленным. Он снова попытался заговорить: – Он не мой.

Брайт поняла, что это не вопрос, что муж сам сделал все выводы, без чужой помощи или объяснений. Она снова кивнула и опустила глаза, изучая свои побелевшие костяшки пальцев. Она вцепилась в кухонный островок, и внезапно название этого предмета кухонной обстановки приобрело совершенно новый смысл.

– Кто? – спросил Ивретт.

Вопрос прозвучал как пощечина, и она почувствовала, как удар отдался в ней эхом. Она так долго ждала этого момента, боялась одного этого слова.

Перед тем как ответить, она сделала глубокий вдох.

– Кое-кто с работы. – Она помолчала. – Это не имеет значения.

Ивретт прищурился и подался вперед, как будто пытаясь разглядеть ее получше.

– Не имеет значения? – В его голосе звучало недоверие. – Конечно, имеет.

Она посмотрела в сторону кабинета, где Кристофер смотрел телевизор. С огнем во взгляде повернувшись к мужу, она на него шикнула. Муж пристыженно откинулся назад.

– Его отец ты, – сказала она, и что-то внутри ее, о существовании чего она не подозревала, говорило спокойным и ровным тоном.

– Да, и я так думал до сегодняшнего дня. И ты позволяла мне так думать. Какой же я идиот.

– Его отец ты, – повторила она. – Во всем, что имеет значение.

Она подумала о том, как биологический отец Кристофера пьет джин с тоником, как будто это вода, наслаждаясь звуком собственного голоса, как от него несет самоуверенностью, которая – в минуту слабости много лет назад – показалась ей хорошим качеством. Она ничего не хотела от Трента, ничего, кроме мелочи, невидимой невооруженным глазом, мелочи, которая позволила ей стать матерью. Она сбежала с этой мелочью, а он даже не заметил, спал беспробудным сном, забросив руки за голову, когда она выбралась из его номера в отеле, а за окном над кроватью тем временем занялся рассвет.

Ивретт вздохнул – долгий выдох, и звук был такой, словно исходил из огромной трещины в его груди, трещины, которую она создала точно так же, как если бы с размаху ударила его топором. Она опустилась перед ним на колени, и слова посыпались сами собой:

– Этого прости слишком мало, но… я с ума сходила от того, что узнала о тебе… о нас… и я подумала, я подумала… есть способ получить семью, которую мы хотели и… – Она замолкла, понимая, как глупо это прозвучит, но зная, что должна в этом признаться: – Я думала, что никто никогда об этом не узнает и никто не пострадает. Я была так глупа.

Она попыталась поймать его взгляд, но он отказывался на нее смотреть. Он продолжал смотреть поверх ее головы на холодильник позади нее, оклеенный фотографиями и напоминаниями о жизни, которую они прожили вместе, их маленькой семье из трех человек. Он не хотел ничего, кроме этого, и она твердо вознамерилась дать ему это.

Тянулось долгое молчание. Ее колени болели от неудобной позы, но она не смела пошевелиться. Она сохраняла покаянную позу, стараясь держаться к нему настолько близко, насколько он позволит.

– Так вот с кем ты сегодня встречалась? С парнем с работы. – Он издал иронический смешок. – Мне показалось странным, что ты вдруг захотела вернуться на работу. – Он погрозил ей пальцем. – Но я тебе поверил. – Он снова положил руку на колени, уперся в них взглядом. – Я всегда тебе верил.

Колени пульсировали болью, она осторожно выпрямилась, встала и упала на стул рядом с ним. Она позволила тишине растянуться на несколько минут, пока собиралась с мыслями. Она не сводила глаз с его макушки, желая, чтобы он поднял глаза, хотя и знала, что это бесполезно. А потом она заговорила:

– В тот день тебя вызвали на большое совещание, и ты не смог пойти со мной к врачу. Ты велел мне рассказать тебе, что я узнала, сказал на бегу, легкомысленно, просто выскакивая за дверь. Ты сказал: «Передай доктору, что мы на все готовы». Ты поцеловал меня в лоб и вышел за дверь, и я так завидовала тебе, твоей способности всегда ожидать лучшего. А ведь когда не получалось забеременеть, я с каждым месяцем утрачивала надежду.

Она сделала паузу, ожидая, не скажет ли он что-нибудь, но муж молчал, и она продолжила:

– Поэтому, когда врач рассказал мне о результатах обследования, я на какое-то время оцепенела, просто пыталась понять, как тебе сказать. И что это значит. И я точно решила, какие слова подобрать, заготовила целую утешительную речь. А ты пришел и спросил: «Ну как прошло?» Я не смогла заставить себя сказать, что дело в тебе. Что сколько бы мы ни пытались, ничего не получится.

– Поэтому ты мне солгала, – сказал он.

Она начала было говорить ему, что это не ложь, но он был прав. Это была ложь.

– Да, – ответила она. – Я сказала тебе, что нужно просто больше стараться. И в тот вечер мы попытались. И пока это происходило, я могла думать только о том, что у меня, скорее всего, овуляция, но это не имеет никакого значения. – Наконец они встретились взглядами. – Это никогда не будет иметь значения, – сказала она, не дрогнув.

– Так ты мне отомстила? – Он посмотрел на нее с вызовом. – За то, что не могла от меня забеременеть? Нашла кого-то, от кого смогла?

Она покачала головой и умоляюще подалась к нему.

– Нет, – сказала она с нажимом. – Мне и в голову не приходило мстить тебе. Главное было – удержать тебя. – Она снова попыталась поймать его взгляд, но он не смотрел на нее. – Ты так хотел ребенка, семью. Мы были близки к тому, чтобы получить то, о чем столько говорили. Я не могла смириться с возможными последствиями, если бы этого не произошло.

– Что могло бы произойти? – спросил он.

Ее голос был очень тихим, чуть громче шепота:

– Ты перестал бы любить меня.

Она смотрела, как слова доходят до него, надеясь, что они могут изменить направление разговора. Но, когда он заговорил, стало ясно, что он хочет продолжать ссору – хотя бы для того (она точно знала), чтобы чуть дольше держать боль в узде.

– Так ты просто взяла дело в свои руки. – Он махнул рукой в сторону кабинета, мультфильмов и маленького мальчика, который смотрел их с восторженным вниманием. В тот момент она была благодарна судьбе, что Кристофер так любит мультики.

– На следующий день, если ты помнишь, я уехала в командировку. Это была профессиональная выставка, и на ней я встретила одного рекрутера. Он приехал посмотреть на кадры в отрасли, и мы с ним разговорились. Мы…

Она не знала, как закончить фразу. Как ей описать то, что произошло между ними? Трент был очень похож на Ивретта, это и привлекло ее к нему. Он был очаровательным, обезоруживающим во время разговора, пока они смеялись и пили, потом снова пили. Пролетело несколько часов, и вдруг она поняла, что пьяна, а он предложил…

Когда она проснулась на следующее утро с ним рядом, было уже слишком поздно что-либо менять. И когда месяц спустя ее вырвало в первый раз, она все поняла. Она знала, что у них будет ребенок, и позволила Ивретту поверить: зачатие случилось в ночь после того, как врач сказал им просто стараться сильнее. Она позволила ему поверить в это, потому что тоже хотела верить. Ей хотелось притворяться.

– Так ты была… с ним, – закончил за нее Ивретт.

– Это было… – Она снова подыскивала нужные слова.

Как она могла сказать, что это было ошибкой, когда это дало ей прекрасного ребенка, которого она любила всем сердцем? Она попробовала еще раз:

– Это было неправильно с моей стороны, и неправильно было лгать тебе об этом после. Мне очень жаль. Мне очень, очень жаль. – Она хотела, чтобы он смотрел на нее с пониманием и прощением, чтобы он вообще взглянул на нее. Но он этого не сделал. – Я сожалею каждый день.

Ее голос, хриплый от волнения, был едва слышен. Муж продолжал смотреть на свои руки.

– Я хочу, чтобы ты ушла, – сказал он.

Брайт тяжело откинулась на спинку стула, потрясенная его неожиданной просьбой. Он внезапно поднял голову, его взгляд был злым и обиженным.

– Я серьезно. Мне нужно, чтобы ты убралась отсюда.

Она несколько раз моргнула, но затем подчинилась и медленно поднялась на ноги. Она направилась в кабинет, чтобы забрать Кристофера, ее мысли уже крутились вокруг того, куда ей пойти.

Он ее остановил.

– Ты можешь оставить Кристофера. Я уложу его в постель. Мне просто нужно, чтобы тебя не было в этом доме несколько часов. Ты обязана мне хотя бы это.

Брайт хотела попрощаться с сыном, но он опять ее остановил.

– Не надо его тревожить. Он даже не понял, что ты вернулась, так что лучше просто иди. – Он посмотрел на нее умоляюще. – Пожалуйста.

Коротко кивнув, она подхватила сумочку и ключи со столика, куда уронила их по приходе. Брайт остановилась у двери, чтобы посмотреть на мужа, все еще сидевшего за кухонным столом. Она открыла было рот, чтобы еще раз извиниться, но он встал и зашел в кабинет, повернувшись к ней спиной и присоединившись к сыну, которого когда-то считал своим.